Читать книгу "Машина времени. Рассказы - Герберт Уэллс"

Расстилавшийся вокруг меня пейзаж был смутен и туманен. Я все еще находился на склоне холма, на котором и сейчас стоит этот дом, и вершина холма подымалась передо мною серая и неясная. Я видел, как деревья вырастали подобно клубам дыма: то желтеющие, то зеленеющие, они, мелькая, росли, расширялись и исчезали. Я видел, как появлялись огромные великолепные здания и снова исчезали, как сновидения. Вся поверхность земли изменялась на моих глазах. Маленькие стрелки на циферблатах, отмечавшие скорость машины, вертелись все быстрей и быстрей. Скоро я заметил, что полоса, заменившая солнце, отклонялась то к северу, то к югу – от летнего солнцестояния к зимнему, – показывая этим, что я пролетал более года в минуту, и каждую минуту белый снег покрывал землю и сменялся яркой зеленью весны.

Первые неприятные ощущения полета стали уже не такими острыми. Они перешли в какое-то истерическое упоение. Я замечал странное качание Машины, но не мог понять причины этого. В голове моей был какой-то хаос, и я в припадке безумия бросил себя в будущее. Я не думал об остановке, не думал почти ни о чем другом, кроме своих новых ощущений. Но вскоре эти новые ощущения сменились любопытством, смешанным со страхом.

«Какое удивительное развитие человечества, какие чудесные достижения прогресса сравнительно с нашей зачаточной цивилизацией, – думал я, – могут открыться передо мною, если я взгляну поближе на смутный и мелькающий мир, мчащийся и изменяющийся перед моими глазами!»

Я видел, как вокруг меня подымались огромные здания чудесной архитектуры, гораздо более величественные, чем здания нашего времени, но они казались сотканными как будто из мерцающего тумана. Я видел, как склон этого холма покрылся пышной зеленью, неизмеримо богаче нашей, и она оставалась на нем все время без зимних перерывов. Даже сквозь дымку моего смутного состояния окружающая местность показалась мне удивительно прекрасной. И я почувствовал желание остановиться.

Риск остановки заключался в том, что я мог найти пространство, необходимое для моего тела или моей Машины, уже занятым. Пока я с огромной скоростью мчался по Времени, это почти не имело значения: я находился, так сказать, в разжиженном состоянии, подобно пару, скользил в промежутках встречающихся веществ. Но остановка влекла за собой втискивание меня молекула за молекулой в то, что находилось на месте моей остановки. Атомы моего тела должны были войти в такое близкое соприкосновение с атомами окружающей среды, что между теми и другими могла произойти сильная химическая реакция – возможно, огромный взрыв, который отправил бы меня вместе с моим аппаратом по ту сторону всех возможных измерений, в Неизвестность. Эта перспектива не раз приходила мне на ум, пока я изготовлял Машину, но тогда я считал, что это неизбежный риск – один из тех, от которых не может избавиться человек! Теперь же, когда опасность стала неминуема, она уже более не представлялась мне в таком розовом свете. Дело в том, что полная новизна окружающего, утомительное колебание и дрожание машины, а главное, ощущение непрерывного падения – все это незаметно действовало на мои нервы. Я говорил себе, что уже больше не смогу никогда остановиться, и вдруг, в порыве самопротиворечия, тотчас же решил это сделать. Как нетерпеливый глупец, я надавил рычаг, в то же мгновение Машина перевернулась, и я стремглав полетел в пространство.

В ушах у меня гудело, как от удара грома. С минуту я был почти оглушен. Потом с трудом сел и осмотрелся. Кругом меня со свистом падал белый град, а я сидел на мягком дерне перед опрокинутой Машиной. Все вокруг меня еще продолжало казаться серым. Скоро я почувствовал, что шум в ушах у меня прошел, и еще раз осмотрелся: я находился, по-видимому, в саду, на лужайке, окруженной рододендронами, и лиловые и пурпурные цветы падали вокруг меня на землю под ударами града. Отскакивающие от земли танцующие градины летели над моей Машиной, таяли и мокрым покровом стлались по земле. В одно мгновение я промок до костей.

«Нечего сказать, милое гостеприимство, – промолвил я, – так встретить человека, который промчался сквозь множество лет».

Подумав, что мокнуть дольше было бы глупо, я встал и осмотрелся. Сквозь дымку тумана за рододендронами я смутно различил колоссальную фигуру, высеченную, по-видимому, из какого-то белого камня. Ничего другого нельзя было рассмотреть.

Трудно передать мои ощущения. Когда град поредел, я яснее разглядел белую фигуру. Она была очень велика – огромный серебристый тополь доходил только до ее плеча. Ее сделали из белого мрамора, и походила она на крылатого Сфинкса. Но его крылья не прилегали к телу, а были распростерты. Казалось, будто он собирается взлететь. Пьедестал показался мне сделанным из бронзы и был густо покрыт медной зеленью. Лицо Сфинкса было как раз обращено ко мне, его неподвижные глаза, казалось, смотрели на меня, и по губам скользила тень улыбки. Он был сильно попорчен непогодами, словно изъеден болезнью. Я стоял и глядел на него, может быть, с полминуты, а может, и с полчаса. Казалось, что он то приближался, то отступал, смотря по тому, гуще или реже падал перед ним град. Наконец я на минуту отвел от него глаза и увидел, что завеса града прорвалась, небо почти прояснилось и скоро должно появиться солнце.

Я снова взглянул на белую фигуру Сфинкса и внезапно ощутил всю отчаянность своего путешествия. Что предстанет предо мною, когда совершенно исчезнет этот туман дождевой пыли? Разве с людьми не могла произойти за это время полная перемена? Что, если люди стали еще более жестокими? Что, если за это время они совершенно утратили свой человеческий облик и превратились во что-то нечеловеческое, неприятное и подавляюще сильное? А может быть, я увижу какое-нибудь дикое животное, еще более ужасное и отвратительное, чем первобытные ящеры, благодаря своему человекоподобию, – мерзкую тварь, которую следовало бы тотчас же уничтожить?

Я взглянул кругом и увидел другие, более отдаленные очертания – огромные здания с затейливыми перилами и высокими колоннами. Они отчетливо выделялись на фоне лесистого холма, который сквозь утихающую грозу смутно вырисовывался передо мною. Панический страх вдруг овладел мною. Как безумный, я бросился к Машине Времени и старался привести ее в порядок.

Столбы солнечного света пробились тем временем сквозь грозовые облака. Серая завеса расплылась и исчезла. Надо мной в густой синеве летнего неба растаяло несколько последних клочков грозовых облаков. Ясно и отчетливо показались огромные здания, блестевшие после обмывшей их грозы и украшенные белыми грудами нерастаявших градин.

Я почувствовал себя совершенно беззащитным в этом странном мире. Вероятно, то же самое ощущает птичка, летящая в воздухе, видя, как парит ястреб, собирающийся на нее броситься. Мой страх граничил с безумием. Я собрался с силами, сжал зубы и руками и ногами уперся в Машину, чтобы перевернуть ее. Она подалась под моим отчаянным натиском и, наконец, перевернулась, сильно ударив меня по подбородку. Одной рукой держась за сиденье, другой – за рычаг, я стоял, тяжело дыша, готовый снова взобраться на нее.

Но вместе с открывшейся для меня возможностью быстрого отступления мужество снова вернулось ко мне. С чувством большого любопытства и уменьшающимся страхом я взглянул на этот мир отдаленного будущего. Под аркой входа в стене ближайшего дома я увидел несколько фигур, одетых в красивые одежды. Они меня тоже видели: их лица были обращены ко мне.