Читать книгу "Зомбированный город - Сергей Самаров"

— У меня домик в деревне. Не совсем под Москвой, но все же. Можно на электричке ездить. Только я не понимаю, чем это поможет. Мысли-то мои со мной…

— Вы многого не понимаете. Две минуты назад вы были на волосок от смерти. В деревне, на свежем воздухе… И, главное, без телевизора… Вы можете прийти в себя… Не гарантирую, но это может помочь. И не отвечайте на звонки, если они идут с незнакомого номера. И вообще все разговоры ведите предельно коротко. Просто сообщите собеседнику, если не имеете возможности не отвечать ему, что сейчас заняты и сами перезвоните позже. Но не перезванивайте. Минимум общения через сотовую связь. Попробуйте использовать стационарную, хотя сейчас большинство людей от стационарных телефонов отвыкли. Когда будете по необходимости в город приезжать… Вы же работаете… По улице идете, смотрите себе под ноги. Не глазейте по сторонам. Избегайте встречаться с кем-то взглядом, не рассматривайте рекламу. Просто погрузитесь в свои размышления. Если беспокойство не будет проходить, снова приезжайте ко мне. Через неделю… Примерно в это же время. Я буду свободен. Можете уже без Бориса. Мы вместе подумаем и что-нибудь придумаем. Адрес запомнили?

— Нетрудно запомнить. Дом Манукова[8]…

— Хорошо. Буду ждать. Если все будет нормально и встреча не понадобится, просто позвоните мне, — полковник протянул артисту свою визитную карточку с номером сотового телефона.

Игорь Владимирович встал.

— А вообще, Игорь Илларионович, можете сказать, что со мной случилось?

Профессор помедлил с ответом, но все же дал его.

— Я затрудняюсь назвать это правильно, по-научному. Если не по-научному, если по-народному, то вы просто «зомбированы», или, что сейчас тоже часто применяется, «закодированы». Я не берусь сразу определить, каким образом и с помощью чего это сделано. Может быть, через телевизор, может быть, через Интернет, может быть, через сотовый телефон, может, просто вам в квартиру «рамку» установили. Есть такие антенны-трансляторы, называются «рамками». Правильно ваш знакомый советовал вам съездить в Лавру на сеанс экзорцизма. Он был недалек от истины, хотя и не полностью прав. И я не уверен, что экзорцист сможет вам помочь. Я бы, если говорить грубо, сказал, что с вами произошел инфернальный случай. Только произошел он по вине не сатаны, а людей. И хорошо, что вы не все помните, что делали. Иначе вам бы жилось гораздо труднее. Поезжайте в деревню. Восстановитесь…

После сорокаминутного чаепития с тортом и после ухода гостей, которых пошла проводить до станции метро Алина, Игорь Илларионович сел за свой рабочий стол и обхватил руками голову. Ему было над чем подумать. Хотя началась головная боль, мешавшая думать. Во-первых, тот голос, которым неожиданно заговорил Игорь Владимирович. Связь просматривалась очевидная. Это голос Арсена Эмильевича Торсисяна, сослуживца профессора Страхова и тоже профессора, руководителя соседней лаборатории. Правда, лаборатория профессора Страхова называется научно-изыскательской, а лаборатория профессора Торсисяна — научно-практической. Разница понятна. Торсисян пользовался тем, что нарабатывал Страхов. Но соваться в дела Торсисяна Игорь Илларионович не собирался. У него не было намерения оставлять свою дочь сиротой.

Второй вопрос касался Бориса, друга Алины. Откуда этот полуграмотный, вертлявый и суетливый журналистишка что-то знает о работе Игоря Илларионовича? Во время чаепития он трижды пытался завести разговор о делах Страхова, и каждый раз делал акцент на том, что привел профессору клиента, которому никто другой помочь не сможет. И это было так. Борис говорил правду. В стране нет больше специалистов, обладающих необходимыми знаниями, которые способны были бы помочь человеку в большей степени, чем полковник Страхов. Более того, даже в мире таких специалистов можно было пересчитать по пальцам одной руки. Именно потому его книга была так хорошо воспринята в Китае, гораздо с большим интересом, чем в России, где вышла минимальным тиражом на очень плохой бумаге. А теперь с китайского на английский книгу переводят американцы, на французский с китайского переводят французы, на немецкий тоже с китайского — немцы. Правда, венесуэльцы переводят с русского на испанский. Но это скорее исключение из правил. И потому профессор Страхов специально для венесуэльского издания написал новое предисловие. А переводчики на другие языки часто звонят Игорю Илларионовичу, желая выяснить вопросы, которые не очень им понятны при изложении иероглифами. Иероглифы допускают много вольных трактовок, а переводчики желали точности. Приходилось отвечать, часто даже письменно через Интернет. При этом несколько раз переводчики, в том числе и дружественные венесуэльские, касались вопросов, которые в книге не отражены, тем не менее было ясно, что профессор Страхов занимался их проработкой. Но эти вопросы были закрытой тематикой, которую у него хотели выудить. И Игорь Илларионович отлично чувствовал, что можно сообщать, а что не должно выходить за стены лабораторий.

Но все же — выходит. Причем выходит не за стены лаборатории Страхова, а за стены лаборатории Торсисяна. И встретился Игорь Илларионович с этим явлением совершенно случайно и заработал себе этой встречей только головную боль…

Глава вторая

С утра у профессора Страхова было две пары лекций в университете. В отличие от друга дочери Игорь Илларионович никогда и никуда не опаздывал, как и не приходил раньше времени. Была у профессора такая хорошая черта — он умел точно рассчитывать время, чтобы попасть туда, куда ему следовало попасть, строго к назначенному моменту. И обычно попадал минута в минуту. Общих затяжных разговоров в преподавательских комнатах Игорь Илларионович не любил, с коллегами по преподавательскому корпусу общался мало и вообще часто, если не было необходимости, даже не отметившись в преподавательской, сразу проходил в аудиторию, чтобы проводить лекции. Коллеги относили это к странностям его характера, но профессору можно иметь определенные странности.

В этот день Игоря Илларионовича попросили по телефону поторопиться в лабораторию, куда должны прибыть за испытательным оборудованием армейцы, и даже машину за ним прислали, и потому последнюю пару Страхов завершил на пятнадцать минут раньше. Машина уже ждала на улице. Не будучи уверен, что на машине доберется до лаборатории быстрее, чем на метро, а потом на автобусе, Игорь Илларионович все же сел в машину. Но его опасения не оправдались. Дороги в этот час оказались не сильно загруженными. Единственная пробка встретилась им на выезде из города на шоссе Энтузиастов, но в этой пробке одинаково стояли и автомобили, и рейсовые автобусы, и профессор ничего не выиграл бы, отказавшись от машины. Страхов был готов к этой пробке, поскольку знал, что они довольно часто бывают на шоссе Энтузиастов, и потому не сильно расстраивался. Расстраивались, наверное, те люди, которые его ждали. У них время, видимо, ограничено, иначе профессора так не торопили бы. Что-то говорили про самолет, который уже стоит и ждет получателей спецтехники на аэродроме в Чкаловске. Но если это военный самолет, то он подождет. Бороться с пробками профессор Страхов не умел, да ему никто и не предлагал заниматься этой проблемой. Хотя профессор Торсисян как-то предложил создать генератор, который будет запрещать половине городских водителей выезжать в четные дни, а второй половине в нечетные. Но идея не нашла поддержки.