Читать книгу "Меценат из ментовки - Александр Чернов"

― Его, его, родимого, да только вот сознаваться не хочет. Ну ничего, придет время, расколется. Давай-ка, Виталик, отвези нас к кафе «Аладдин». Знаешь, где оно находится?

Водитель открыл дверцу машины.

― Конечно, знаю. Там же громкое убийство совершено на днях было. Кафе это теперь на весь город знаменито стало. Ну, поехали!

На первом сиденье «Жигулей» рядом с водителем устроился капитан Лысенко, на заднем ― разместились майор и скованные наручниками Привольнов с конвоиром. Виталий завел двигатель и, сделав сложный маневр между припаркованными на стоянке машинами, выехал со двора ГУВД.

Ровная как стрела дорога протянулась километров на десять. Разделительной полосой на ней служила трамвайная линия. «Жигуленок» ехал ходко, изредка останавливаясь на светофорах, однако водитель все равно ворчал:

― Черт бы побрал эти светофоры! Кто их только настраивает. Дорога главная, но с какой бы скоростью по ней не ехал бы, все равно попадаешь на красный свет.

― Ты же милицейский водитель, ― шутливым тоном изрек Лысенко. ― Тебя разве не обучали вождению автомобиля в экстремальных условиях? Представь, что мы гонимся за преступником, жми на сигнал и гони на красный свет.

― Ну, да! ― ухмыльнулся сержант. ― Только проедешь, «гаишник» сразу тормознет. Разбираться с ними ― себе дороже. А если до шефа дойдет, тот за такие подвиги живо шкуру спустит.

Милиционеры стали перебрасываться репликами, а сидевший между майором и конвойным Жорик раздумывал:

«Если бы не наручники, то на первом же перекрестке вытолкал бы конвойного из машины и дал тягу. Стрелять в людном месте менты бы не стали, создавать аварийную ситуацию тоже. Поехали бы на зеленый свет, никуда бы не делись, а там пока остановились бы, пока погнались, меня бы давно и след простыл. Ах, жаль «браслеты» на запястьях! Впрочем, даже если бы и ушел, проблемы не решил. Адрес мой ментам наверняка известен, а больше как кроме своей берлоги пойти мне некуда. Сцапают в два счета. Ну и пусть. Пока сцапают, пожить еще успел бы. Черт дери эту проклятую жизнь!» ― Жорик с завистью смотрел на разгуливающих по улице «свободных» людей.

Было душно, а в до отказа забитой пассажирами машине, вдвойне. В горле у капитана пересохло, и он попросил водителя остановиться у магазина.

― Пойду водички куплю, ― сказал он майору, вышел из машины и направился к небольшому одноэтажному зданию с красочно оформленной витриной.

Вскоре Лысенко вернулся с полуторалитровой пластмассовой бутылкой минеральной воды и двумя пластиковыми стаканчиками. Усевшись в машину он отвернулся и как-то подпольно, будто разливал водку в неположенном месте, стал наполнять стаканы и подавать их присутствующим. Выпили все за исключением Привольнова.

― Брезгуешь? ― спросил его капитан.

Жорик пожал плечами.

― Да нет. Не хочу просто.

― Как знаешь.

Лысенко, по-видимому, ужасно мучила жажда. В бутылке оставалось еще с пол-литра воды, и он с жадностью выпил ее прямо из горлышка.

― Сушняк мучит, ― сказал он причмокнув, и положил пустую бутылку под ноги. ― Перебрал вчера малость. День рождения у приятеля справляли. Ну, давай, Виталик, жми на газ, а то что-то жарковато становится.

«Жигули» вновь тронулись в путь. Пять минут спустя прибыли к конечной цели своего путешествия.

Кафе располагалось неподалеку от дороги на пригорке. Это была типовая из стекла и бетона столовка-стекляшка, каких в советские времена десятками понастроили по всему городу. Со временем столовки стали нерентабельными и их выкупили предприимчивые люди под частные кафе и бары. «Аладдин», ранее именуемый в народе «Тараканчиком», ибо в нем собирались окрестные работяги, которые напивались там, и расползались по домам чуть ли не на карачках, будто тараканы ― достался армянину Мише, в свое время чемпиону страны по вольной борьбе. Новый хозяин быстро наладил работу в кафе и вскоре «Аладдин» стал давать приличную прибыль. Вечерами в нем, танцевали полуголые девицы, в зале собирались мелкие предприниматели, торговцы и прочая небогатая публика, а на закрытой для обычных посетителей половине кафе тусовались вызывающие у Миши доверие люди, в том числе и принадлежащие к криминальной среде личности.

Машину припарковали на крохотной стоянке перед кафе. Виталий остался в автомобиле. Остальные стали выбираться из салона. Конвойного, по-видимому, укачало. Он был красный, осовелый, и пока шли к входу в «Аладдин» с трудом передвигал ноги.

«Аладдин» начинался с фойе с гардеробом в углу. Дальше шел бар, за стойкой которого находилась миловидная девице в униформе. Из бара посетители попадали в зал. Все стекла в нем были наглухо задрапированы не пропускающей свет прорезиненной материей, отчего находящимся внутри невозможно было распознать какое время суток стоит на улице. Уловка Миши, впрочем, древняя, как сам мир ― посетители теряли чувство времени и засиживались в «Аладдине» дольше, чем планировали. Четверть зала занимала сцена, декорированная под сад. В нем было много всяких стекляшек, блестяшек и всевозможных украшений из папье-маше в виде птичек, развешанных по деревьям и фруктов, а с потолка свисал серебристый полумесяц. Остальные три четверти зала были заставлены прямоугольными, крытыми малиновым сукном столами со стоявшими на них лампами с абажурами. Кроме настольных ламп свет давали развешанные елочные гирлянды, а обклеенный осколками зеркала шар с направленным на него прожектором, создавал иллюзию звездного неба. А, в общем и целом, кафе «Аладдин» с его мишурным блеском напоминало смесь ярмарочного балагана с планетарием.

Посетителей в этот час в зале не было, однако неизвестно для кого гремела музыка:

Тут кому-то он кум, там кому-то он зять,

Человек он такой, он не может не красть.

Царь Горох воровал, царь Иван воровал,

А за ж… меня да на лесоповал…

― Воруй, воруй, Россия! А то ведь пропадешь.

Воруй, воруй, Россия! Всего не украдешь.

― разухабисто пел мужской голос.

Рядом со сценой стоял невысокий плотный мужчина кавказской наружности одетый в спортивный костюм. Мощная накаченная шея и сломанные уши выдавали в нем бывшего борца. Он отчитывал стоявшего на возвышении хрупкого парнишку с еще по-детски нежным лицом.

― Сколько тебе раз придурку говорить, чтобы не гонял целый день одну и ту же кассету! ― орал мужчина, держа на отлете руку с таким видом, будто собирался отвесить парню оплеуху. ― Или ты не понимаешь не хера?! Если ты такой тупой, то убирайся к гребанной матери из кафе на улицу машины мыть! Ты понял меня, идиот?!..

Бледный как полотно парень, испуганно заморгав, кивнул:

― Понял, дядя Миша, понял.

― И сделай эту долбаную музыку потише, урод! ― рявкнул мужчина. ― Почему я должен перекрикивать ее?!..