Читать книгу "Последний сон разума - Дмитрий Липскеров"

– Он преследовал ее по пятам! – добавила какая-то женщина с большими руками. – Прохода не давал!

– Он убил мою девочку! – с надрывом сказал отец. – Мою единственную девочку!

– Убийца! – прошипел старик с худой бороденкой и затряс ею, словно козлиной.

– Насильник! – донеслось с другой стороны.

– Да не мог он, – вступился отец Ильи, но его голоса никто не слышал, так как бацилла всеобщей уверенности уже заразила человеческое стадо, которое заволновалось в предчувствии самосуда, а кто-то из мужиков уже стал оттеснять отца Ильи из круга, в центре которого оказался одиночкой его сын, белый лицом, будто известкой натерся. Он еще не понимал, что его ожидает, а потому повторял тихонечко:

– Айза… Она превратилась в дельфина…

И тут кузнец ударил его кулаком в лицо. Толпа отшатнулась и вздрогнула, когда на стоящих ближе всех, на их лица и плечи, прыснула свежая кровь. Но никто не произнес слова единого, и, казалось, время растянулось, и если бы Илья, оглушенный ударом, мог видеть, то, вероятно, проследил бы второй удар кузнеца, полет его огромного, словно кузнечный молот, кулака, который на этот раз попал подростку в рот, круша единым боем все зубы, разрывая обветренные губы, сотрясая мозг.

И только отец Ильи верещал что-то, все пытался пробраться в круг, на котором убивали его единственного сына. Но молчаливая толпа сдерживала родственный напор и смотрела во все глаза, как кузнец топчет ногами грудь рухнувшего от удара в голову татарчонка, и со страшным упоением слушала, как трещат продавленные ребра, и таращилась на кровавые пузыри, надувающиеся, словно праздничные шары, и прущие изо рта со сломанной челюстью…

– Дельфин… – прошептал Илья.

Большой кровавый пузырь лопнул, и подросток почти умер.

Его били еще два часа, под конец лениво пихали ногами, как измочаленную баранью тушу после конных игр, и, уверенные, что убили наверняка, разошлись по домам с чувством опустошенного удовлетворения и большой усталости.

Отец подобрал Илью с песчаного берега, когда ночь спустилась к морю. Он взвалил на себя сыновье тело и понес его, безжизненное, к дому, собираясь произнести над ним последнюю молитву и по обычаям похоронить к ночи.

Он сам обмывал теплой водой плечи и грудь Ильи, роняя слезы на кровавые подтеки, чувствуя, как проваливаются пальцы сквозь мягкое тело с переломанными костями. Он всматривался в изувеченное лицо сына, с черными сливами вместо глаз, с кровавой пробоиной вместо рта, и славил Аллаха, что не дожила до сего дня жена его Фатьма, умершая рано, от сердечной болезни. Не должна мать видеть смерть сына!

Но Аллах, заметив страдания осиротевшего родителя, вдохнул своими благоухающими устами через окровавленные десны ускользнувшую было душу подростка восвояси, и она затрепетала под перекошенной грудной клеткой слабым биением сердца.

– О Бог мой! – воскликнул отец Ильи, разглядев трепещущую жилку на виске сына. – О Аллах Всемогущий!..

На старой телеге, устланной клочкастым сеном, он доставил сына в областной центр, где татарчонка приняли в больницу, а наутро врач с равнодушием сказал, что у подростка травмы, несовместимые с жизнью.

И опять поник осенней травиной отец.

– Но мальчик жив, – добавил доктор. – Надейтесь на чудо…

При осмотре Ильи в историю болезни было записано следующее:

«Подросток доставлен в Феодосийскую больницу с множественными повреждениями внутренних органов, вызвавшими обильное внутреннее кровотечение, остановленное после вскрытия брюшной полости наложением многочисленных швов и сшиванием разорванной селезенки. Также у подростка вследствие нанесенных побоев обнаружено девять сломанных ребер, вывихнут тазобедренный сустав, надорвана печень, выбит тридцать один зуб, сломан нос и сотрясен мозг в наитяжелейшей степени».

По всем медицинским законам Илья должен был обязательно умереть, но выжил, что для остальных жителей земли было вовсе не обязательно. Они попросту не знали о существовании такового, у них у самих умирали родственники, о которых предстояло горевать безутешно.

Врачи не совершали чудес по спасению изувеченного, делали только то, что полагается в таких случаях, не затрачиваясь душевно, но когда подросток впервые открыл глаза и прошептал беззубым ртом слово «дельфин», один из докторов, молодой специалист из столицы, по неопытности засострадал Илье и отдал на его выздоровление много личных сил и времени, оторванных от молодости.

Он часто навещал подростка, принося тому молоко и вливая парное в заживающий рот через резиновую трубочку.

– Все будет хорошо! – обещал молодой доктор, но Илье было абсолютно все равно.

Он уже не понимал, что такое «будет хорошо». Что такое хорошо без Айзы?!. Что такое хорошо, когда его, невинного, убивали соседи, среди которых он вырос? Что такое хорошо быть калекой?..

– Вот подживут десны, и мы тебе новую челюсть справим! – утешал молодой специалист. – А на зуб твой единственный золотую коронку поставим. Будешь, как принц, золотом сверкать!..

Через четыре месяца Илья вышел из больницы, приобнял отца и, пожевывая новой челюстью, примеряясь к ней, скупо произнес прощальное слово и отбыл навсегда в неизвестном направлении, пожелав в душе односельчанам доброго здоровья и хорошего фруктового урожая.

Он возненавидел море, как только можно ненавидеть, и бежал от него в самое далеко, проехав в товарняках и черные земли, и почву, которая родит в трудах и скудно.

Более в жизни Илья не улыбался, в какие бы края его ни заносила судьба. Лишь изредка его желтая физиономия криво ухмылялась по случаю. Уже никогда его душа не трепетала от чувства, которое называлось «любовь», и мрамор его семени не просился более во вселенную, а загустев сначала медом, застыл со временем и камнем…

На самом деле Илья проработал в магазине № 49 сорок три года. Он забыл свой родной язык, а русскому выучился не шибко, и единственным его материальным достоянием была золотая коронка на единственном уцелевшем зубе. Тот зуб был зубом мудрости…

Что касается трудовой книжки, то ее никогда и не было, так как прописки в этом городе Илья тогда не имел, а следственно, и на работу его поначалу взяли нелегально, платя татарину по рублю в день за то, что он справно рубил рыбьи головы.

Это уже через двадцать пять лет трудовой деятельности Илье Ильясову, бессменному работнику рыбного отдела, межрайонная коммунальная комиссия выделила крошечную однокомнатную квартиру в новостройках возле самого городского предела. Дальше была лишь степь и огромная городская свалка с обитавшими на ней черными воронами, жирующими на остатках человеческих потреблений. Стая была столь огромной, что когда взлетала в небеса поголовно, то перекрывала солнце, и участковый Синичкин говорил тогда, что у нас три раза на дню солнечное затмение. Еще он говорил, что нужно вызвать представителя Книги рекордов Гиннесса и зафиксировать столь несметное количество семейства вороньих на столь небольшом пространстве…