Читать книгу "Две старые старушки - Тоон Теллеген"

Неделю за неделей первая старушка продолжала твердить одно и то же: «Ты не должна больше меня любить» или «Ты в самом деле должна меня презирать». У нее было чувство, что она все быстрее и быстрее летит с горы. Навстречу пропасти.

Вторую старушку это утомило, и она постепенно начала испытывать отвращение к первой старушке, к ее словам, к ее унылым объятиям.

«Она права, — в конце концов с горечью подумала она про себя, — презирать ее надо, и все».

Они решили, что не станут больше прикасаться друг к другу и говорить о любви и страсти.

Они жили еще несколько лет в окружении своей мебели, картинок на стенах и фотографий давно прошедших лет, когда они ездили в Италию, катались на лошадях, были свидетельницами на свадьбах.

Никто не замечал в них никаких перемен.

— До чего же они симпатичные, эти старушки! — говорили соседи.

Пропасть, в которую они, наконец, упали, была мягкой, выстеленной пухом, но пахла отвратительно.

Они умерли, одна вскоре после другой.

~~~

ДВЕ СТАРУШКИ.

Жила-была одинокая старушка; она всю жизнь была одинока.

И вот ей позвонила другая старушка.

— Можно мне к вам зайти? — спросила она.

— Откуда вы меня знаете? — спросила первая старушка.

— Так, слыхала.

— От кого?

— Да уже не помню.

— Ах так.

Некоторое время спустя они вместе пили чай. Был поздний полдень. Смеркалось.

— А занимались вы любовью когда-нибудь? — спросила старушка, что пришла в гости.

— Нет.

— А знаете, как это делается?

— Нет, вообще говоря, не знаю.

Они разделись и забрались в постель, две старые, покрытые морщинами старушки.

Они лежали, укрывшись одеялом, и гладили друг друга.

— А получится ли у нас как надо? — спросила одна.

— Да получилось уж, в лучшем виде, — сказала другая.

— Да, я тоже так думаю.

Немного спустя одна старушка спросила:

— Ну а вообще-то, читали вы что-нибудь про это дело?

— Да нет, ничего такого.

— И я нет.

Они целовались, время от времени хихикали, потом уснули.

Посреди ночи первая старушка проснулась. «Ох, — подумала она, — вообразить только, что некоторые люди никогда ничего подобного не испытывали». Ее мысли все время возвращались к бутерброду с ломтиком выдержанного сыра: ничего вкуснее, по ее мнению, придумать было невозможно.

Вторая старушка заворочалась в постели и пробормотала:

— Здорово все же было, а?

— Ага.

Обе они думали: вот, бывает же такое… а если бы мы были помоложе, это было бы еще лучше? Неужели!

Они поразмышляли о слонах, взрывах и загадочных убийствах и снова уснули.

На следующее утро первая старушка сказала:

— Ну, теперь тебе пора.

— Нет, — сказала вторая.

— То есть как это нет? Это мой дом!

— Ах нет, никуда я не пойду. Я люблю тебя.

— Это совершенно неважно.

— Это очень важно.

— Ничуть!

— А я все-таки не уйду!

Первая старушка схватила вторую за плечи.

— Уходи! — завопила она. — Убирайся! Вон!

— Нет! Ни за что! — сказала другая старушка. — Я больше никогда не уйду. Я люблю тебя. Я буду тебе верна. Ты увидишь!

Борясь и толкаясь, они постепенно приблизились к двери. Там они повалились на буфет. За стеклянными дверцами послышался звон бьющейся вдребезги посуды. Старушки тяжело дышали.

Наконец, обессиленные, они рухнули на пол.

— Кошмар, — сказала одна старушка. — Ужас, ужас.

— Никогда не думала, что способна так сильно кого-нибудь любить, — сказала вторая старушка. — Только представь себе: ведь почти всю жизнь прожила! Бывает же такое!

Первая старушка ничего больше не сказала, чувствуя, как колотится ее сердце, и до того закашлялась, что ей пришлось приподняться и сесть.

Вторая старушка спросила:

— Может, тебе воды?

Первая старушка кивнула.

— Ну, давай воды… — сказала она.

~~~

ДВЕ СТАРУШКИ.

Две старушки жили в маленьком домике. Рассудок их постепенно слабел. И мало-помалу ими начал овладевать страх, что они больше не любят друг друга.

Это были весьма тяжелые мысли, с которыми они тщетно пытались бороться. Они как можно чаще старались говорить друг другу о своей бесконечной любви. Они и кричали об этом, и нашептывали неожиданно на ушко. Трясущимися руками писали они друг другу записки, которые посылали по почте и распечатывали дрожащими пальцами, а по ночам притворялись, что разговаривают во сне, и сквозь сумятицу неразборчивых фраз бормотали: «Я люблю тебя».

Это было чересчур. Они знали, что это было чересчур. Они чувствовали, что их любовь ускользает от них, как скользкая рыбка из их неловких старых рук.

Они крепко прижимались друг к другу, целовались, поглаживали друг друга, покусывали за ушко.

До тех пор, пока силы их не иссякли и они не поняли, что любви больше нет.

Тогда они уселись на лавочке. Вид у них был усталый и бледный. Они обняли друг друга за плечи, понурились, покачали головами и сказали:

— Стало быть, мы больше не любим друг друга.

— Стало быть.

Они долго молчали. Потом одна старушка сказала:

— Но мы-то в этом не виноваты.

— Да нет, конечно, — сказала другая старушка. — Конечно, нет.

— Как это странно, — прошептала первая старушка немного погодя, — что мы больше не любим друг друга.

— Не говори, — прошептала вторая старушка.

Они потрепали друг друга по плечам, утешая, и на них снизошло странное чувство тепла и умиротворения, какого они до тех пор еще никогда не испытывали.

— Я думала, что теперь буду чувствовать себя совсем по-другому, — сказала одна.

— Я тоже, — сказала другая.

Так сидели они часами, в сумерках, ноябрьским вечером, незадолго до смерти.

~~~

ДВЕ СТАРУШКИ так долго жили вместе, во втором этаже, в унылой мрачной округе, что исхудали и иссохли.

Они перестали выходить на улицу. Соседи делали за них покупки, а то и вовсе забывали про них.