Читать книгу "Алая нить - Лариса Райт"

Ты был таким внимательным, Антонио. Ты массировал мне опухшие ноги и ходил за мороженым среди ночи. Ты был таким заботливым. Звонил мне каждый час, встречал после работы, купал Фреда, готовил ужины. Ты даже умудрился сдержать обещание по поводу собаки. Я понятия не имела, где лежит корм и мешочки, с которыми надо три раза в день сопровождать Барни на прогулку. Да-да, ты тратил обеденный перерыв на лабрадора и был совершенно счастлив. Ты был таким ласковым: шептал мне всякие глупости и пел колыбельные сначала плоскому, а потом огромному животу. Ты заказал учебник по азбуке Морзе и выстукивал Аните незатейливые фразы. Ты был таким ранимым, Антонио. Лопнувшие почки вызывали у тебя умильную улыбку, а сопящие в колясках малыши – слезы на глазах. У тебя пропало желание смотреть новости, ты переключал каналы с любимой некогда хроники происшествий, ты не выносил даже одного вида жестокости и насилия. Ты был таким… Ты был таким… Ты был беременным.

Нет, если Анита и изменила нашу жизнь, то явно не в худшую сторону. Ты наверняка сумел достучаться до дочки еще до того, как она появилась на свет. Не знаю, бывают ли дети спокойнее и неприхотливее, чем наша малышка. Похоже, тебе удалось настроить ее на нужную тебе волну: есть по часам, спать ночами и не пищать по пустякам. Это теперь она капризничает по каждому поводу, но что поделаешь – видимо, кризис пятилетнего возраста. Могла ли Анита отдалить меня от тебя? Может быть, только тем, что любила и любит тебя больше, чем меня. Даже «папа» она сказала на несколько дней раньше, чем «мама». Папа – главный человек в ее жизни. Папе она доверяет свои секреты, с папой она любит гулять. Папа запускает воздушного змея, катает на самокате и строит шалаш. А мама только нудит «почисти зубы» или «надень тапки». Папа готовит вкусные торты и покупает чипсы, водит в рестораны и любимый «Макдоналдс», а мама варит супы, заставляет есть кашу и пугает больным животом. Папа забирает из детского сада и везет в магазин за новой игрушкой, а мама всегда спешит домой проверять у брата уроки. Папа строит смешные рожи и разрешает бренчать на гитаре, мама не терпит кривляний и не подпускает к инструменту. Конечно, для Аниты ты царь и бог, Антонио. Ты первый, ты лучший. У меня – роль второго плана, и вряд ли я когда-нибудь удостоюсь «Оскара» за ее исполнение. Но разве я когда-нибудь ревновала? Я так радовалась вашей близости, я гордилась тобой. Я прожужжала уши всем знакомым рассказами, как наша дочка обожает отца. А ты… Как ты мог оставить ее, Антонио? Зачем? Почему?»

– С кем ты разговариваешь?

Мать заглядывает в комнату. Телевизор моргает черно-белой рябью и шипит, но Катарина даже не смотрит в экран.

– Ну хватит! – Фрау Агнесса решительно выключает технику. – Ляг, поспи. Ты так совсем с ума сойдешь.

– Принеси мне, пожалуйста, снотворное.

Мать с подозрением смотрит на Катарину.

– Я не собираюсь травиться. Просто действительно надо отдохнуть.

– Хорошо. Ты поспишь. А потом встанешь и что-нибудь съешь.

– Ладно, съем. Что-нибудь.

Телефонная трубка в руке фрау Агнессы издает жалобные трели.

– Алло. – Мать презрительно морщится и протягивает аппарат Катарине с такой брезгливостью, будто в руках у нее склизкий червяк. – Это отец твоих детей.

Катарина прикрывает рукой телефон:

– К чему этот драматизм, мама?

Мать поджимает губы и продолжает выжидающе стоять над дочерью, Катарина вопросительно смотрит на нее и молчит. Она не собирается разговаривать с мужем при свидетелях. Фрау Агнесса отворачивается и, демонстрируя идеально прямую спину, необычайно, а главное, незаслуженно обиженно выходит из гостиной, нарочно сдвинув створки дверей.

Катарина собирает остатки мужества и пытается вспомнить, как звучал ее голос несколько дней назад.

– Я слушаю. – Да, именно так. Легко, непринужденно, без тени расстройства.

– Привет.

– Привет. – Похоже, ему тоже нелегко.

– Как дела?

«Он что – идиот?» Катарина сглатывает комок и даже улыбается, чтобы ответить:

– Спасибо, хорошо.

– Понятно.

– Послушай, я хотел бы заехать в воскресенье…

– Да, это было бы неплохо…

– …Взять детей… Все-таки надо поговорить… Сходить с ними куда-нибудь… Обсудить ситуацию… Чтобы не маячить у тебя перед глазами… Может быть, все еще… Пусть выйдут к дороге часам к двенадцати. Мы будем ждать их там.

«О! Он не собирается ни видеться с ней, ни тем более разговаривать. И что значит «мы»? Как это понимать? Брось, Катарина, ты прекрасно знаешь, что это значит и как это следует понимать. Детей не брошу, а ты свободна. Ты не нужна. Ты лишняя. Ты чужая. «Мы» – это больше не мы с тобой, «мы» – это я и она».

– Да. Да, конечно, как скажешь.

– Так мы договорились?

– Ага. – Катарина хлюпает носом и тут же сжимает зубы.

– Хорошо.

– Как там Барни?

– Скучает.

– Может, мне забрать его?

– Дети расстроятся.

– Да. Ты права.

– Твоя мама приехала?

«Что за дурацкий вопрос! Ты же слышал!»

– Да.

– Сейчас зима. – Она обычно приезжает весной, когда расцветают рододендроны.

– Угу.

– Надолго приехала?

«О! Не знаю, Антонио! Может, навсегда. Может, завтра меня увезут в психушку, и я останусь там до конца жизни, а кому-то надо приглядывать за детьми. Извини, но кандидатура твоей избранницы на роль возможной воспитательницы не рассматривалась. Я бы даже на собеседование ее приглашать не стала. Чему она может научить Аниту? Тому, как морочить головы женатым мужчинам?»

– Пока поживет.

– Понятно.

– Ты что-то говорила о встрече или мне показалось?

– Да. Знаешь, я бы хотела…

– Как-нибудь в другой раз, ладно?

– Угу.

– Послушай, я вот что еще хотел сказать…

– Да? – С надеждой.

– По поводу денег. Я имею в виду наш счет. Я не собираюсь его закрывать.

– Хочешь, чтобы я это сделала? Но ведь счет общий, его нельзя закрыть одному.

«Как ни крути, дорогой, в мире столько бюрократии, что встретиться нам все же придется. Это развестись можно с помощью адвокатов. Хотя ты и в банк можешь прислать доверенное лицо, если я тебе настолько опротивела и от одного моего вида тебя тошнит».

– Да нет. Ты не поняла. Я по-прежнему буду пополнять его. Конечно, такую сумму, как раньше, я класть не смогу. Но я думал, тысячи две – две с половиной вам хватит? Да, и кредит за дом я буду продолжать выплачивать, не волнуйся.

– Я не волнуюсь.

«Он собирается содержать нас. Как благородно. Хотя почему, собственно, благородно? Нормально. Он же взял на себя эти обязательства. Все правильно. Взялся за гуж…»