Читать книгу "Крестоносец - Майкл Айснер"

Когда мы с братом Хуаном подоспели к кладовой, Франциско с несколькими мальчиками уже пытались открыть дверь с помощью металлического прута. Я помню, как Франциско несколько раз окликнул аббата по имени.

— Вы слышите нас, аббат Педро? — спрашивал он. — С вами все в порядке? Не бойтесь, аббат Педро. Да не покинет вас вера. Мы вызволим вас через минуту.

Аббат так ничего и не ответил. Когда же дверь, в конце концов, открыли, наша радость длилась недолго.

Я увидел, что на пол упал деревянный клин, который смастерил Франциско, и сразу догадался, почему заело дверь. Но прежде чем я успел обратиться к нему с расспросами, я увидел прямо перед собой аббата Педро: тот стоял в дверном проеме неподвижно, с окаменевшим лицом. Аббат заявил, что давал советы одной из девушек-служанок, Ноэль, по поводу тяжелого положения ее семьи. Затем он удалился в свои покои.

Мы все были озадачены таким поведением аббата. Однако загадка разрешилась, когда брат Хуан вошел в кладовую и поднял Ноэль: она тихонько всхлипывала, стоя на коленях на мокром каменном полу позади двух бочек со свежей дождевой водой. Мы все молча последовали за братом Хуаном, который принес девушку на руках, словно ребенка, во внутренний двор. Он усадил ее на каменную скамью и велел Франциско найти влажную тряпку, чтобы приложить ко лбу бедняжки; юноша тут же оторвал кусок ткани от собственной рясы и окунул его в водоем. Сев на скамью рядом с Ноэль, он крепко прижал тряпицу к ее голове, а девушка покачнулась и прижалась к его плечу. Франциско обнял ее за талию и принялся нежно покачивать, пока брат Хуан бормотал молитву.

Ноэль была дочерью Альваро — крестьянина, арендовавшего землю в поместье. Постоянно растущий долг Альваро монастырю служил источником шуток среди монахов. Каждый месяц крестьянин приходил к аббату со шляпой в руке и объяснял, почему на сей раз не смог предоставить обители столько зерна, сколько требовал обычай. Будучи помощником аббата, я частенько присутствовал при этих сценах. Засуха, плохой урожай, охотничий отряд, истоптавший посевы, демоны, вышедшие из-под земли, чтобы украсть зерно, — объяснения Альваро с каждым разом становились все фантастичнее. Мы все прекрасно знали истинную причину его неудач — он был безнадежным пьяницей и полным неумехой в ведении сельского хозяйства.

Когда мы открыли дверь в кладовую, аббат Педро и Ноэль были полностью одеты, но, тем не менее, вся эта история породила неизбежные сомнения и догадки… Тем более что все знали о плохом денежном положении Альваро, да и аббат выбрал необычное место для того, чтобы давать советы дочери крестьянина. Несмотря на злобные пересуды некоторых моих братьев, я верил, что аббат, мой наставник и покровитель, просто давал указания Ноэль и был верен своим клятвам как истинный христианин. Я ничуть в этом не сомневался.

Кроме того, ни мое мнение, ни мнение кого бы то ни было в монастыре не имело значения. Аббат Педро глаголет устами Христа, а никому не дозволено судить Христа. Как писал святой Бенедикт: «Первый шаг к смирению — безоговорочное послушание». Верующий должен вынести все: и мнимые противоречия, и несправедливость, если это угодно Господу.

* * *

Спустя несколько дней после этого инцидента аббат Педро сообщил мне, что то был «духовный бунт» Франциско. Я как раз приводил в порядок одежду аббата.

— Аббат Педро, — обратился я к нему, — а Франциско бунтует против Господа или против вас?

Кажется, мой вопрос был воспринят как вызов, тогда как в действительности то была лишь попытка лучше понять моего наставника. К щекам аббата, пересеченным многими шрамами — следами его бурной юности, — прилила кровь. Он грубо схватил меня за шею и пребольно ущипнул.

— Лукас, — сказал он, — иногда ты испытываешь мое терпение. Скала, на которой святой Петр построил церковь, олицетворяет Христа на земле. Я — всего лишь слуга Петра, но тот, кто восстает против меня, восстает против Господа. Будет лучше, если Франциско возвратится в Монкаду, а в монастырь вернутся прежние безмятежные времена.

— Но, аббат Педро, — возразил я, — многие юноши уважают Франциско. Я мог бы с ним поговорить, он мой друг.

— Друг? — Аббат Педро рассмеялся. — Он просто жалеет тебя, Лукас. Неужели ты думаешь, что наследник состояния семьи Монкада может водить с тобой дружбу?

Несмотря на свою ученость, аббат Педро кое-чего не понимал.

Затем последовала его переписка с семьей Монкада — аббат Педро объяснил, что Франциско переживает «определенные трудности» в Санта-Крус, поэтому было бы лучше забрать его домой. Сенешаль семьи Монкада ответил, что родители Франциско не желают сокращать пребывание их сына в лоне церкви.

«В конце концов, — писал сенешаль, — Франциско уже отбыл две трети своего трехгодичного срока».

Однако сенешаль предлагал возможный выход из сложившейся ситуации. Он мог прислать в монастырь кузена Франциско — Андре де Жирона.

«Андре, — писал сенешаль, — всегда оказывал положительное влияние на своего кузена. Несомненно, он поможет Франциско справиться с трудностями, с которыми тот столкнулся в монастыре».

Вот при каких обстоятельствах аббат Педро принял Андре Корреа в Санта-Крус в качестве брата-мирянина. Андре было восемнадцать, столько же, сколько и Франциско. Цирюльник остриг длинные светлые волосы этого юноши, прежде чем впустить его в святилище: золотистые локоны были безжалостно срезаны и разбросаны по пыльному внутреннему двору церкви. Андре был широкоплечим и очень высоким — почти на голову выше остальных монахов. Он всегда стоял, выпрямившись во весь рост, ему и в голову не приходило хоть чуть-чуть пригнуться, чтобы не привлекать внимание к своей невиданной стати. Он напоминал один из каменных блоков, из которых состоял фундамент монастыря. Короче, Андре занимал слишком много места. Более того, массивная челюсть и сросшиеся на переносице брови придавали ему далеко не ученый вид. Многие мальчики называли его Воином. Это прозвище возникло не только благодаря его внешности, но и благодаря его вспыльчивому нраву, который дал о себе знать уже спустя неделю после его появления в монастыре.

Мы как раз легли спать после повечерия, и тут в тишине коридора раздался пронзительный голос Филиппа Гонзалеса:

— Тело твоего брата так и не нашли, Франциско?

Филипп и несколько «молодых львов» захихикали. Франциско смотрел в потолок, на деревянные планки, словно не слышал вопроса.

Думаю, Филипп так и не простил Франциско его отказ присоединиться к группе «львов» тогда, в капитуле. И напрасно.

Андре поднялся и прошел мимо меня так небрежно, словно собирался выйти по нужде. Когда он приблизился к Филиппу, смех смолк. Андре наклонился и поднял Филиппа в воздух, как мешок муки, одной рукой ухватив его за веревку, служившую ему поясом, другой — за рясу. А в следующий миг он выбросил Филиппа из окна второго этажа… И медленно вернулся на свое место.

Трудно поверить, но Филипп упал в телегу с навозом и не получил серьезных ранений — лишь несколько порезов и синяков. Разумеется, выходка Андре была абсолютно несовместима с принципами монашеской жизни, и аббат Педро принял против нарушителя самые серьезные меры. На следующее утро в главном зале он провозгласил приговор Андре: двадцать пять ударов плетью и неделя заключения в монастырской тюрьме. Наказание было суровым, но аббат Педро руководствовался жалостью к виновнику. Как писал святой Бенедикт: «Да будет укрощена плоть человека, дабы его дух был спасен в Воскресенье Господне».