Читать книгу "Пророчество Корана - Хесус Маэсо де ла Торре"

Уличные гимнасты и комики в шутовских колпаках подыграли ей, устроив целое представление под звуки бубнов и колокольчиков. Блудницу игриво хватали за всякие места, отчего все более открывались прелести ее фигуры. Она стянула платок, поддерживавший ее пышную грудь, отчего присутствующие дружно заколотили кружками по столам. Потом села верхом на стул и задрала нижние юбки, бесстыдно демонстрируя полные ноги и приведя публику постоялого двора в полный восторг.

Солдат-беарнец[27]с бородкой и бакенбардами, возбужденный ее формами, сорвал с головы свой шлем и, хлебнув вина, схватил чаровницу за талию. Та от неожиданности издала протестующий крик, пытаясь вырваться из объятий горца. Музыка тут же смолкла, гимнасты смешались. В харчевне слышалось только жужжание мух и разгоряченное дыхание зрителей. Дерзкая выходка солдата грозила обернуться дракой.

— Эй, гасконец! — вступил Гонсало, хозяин гостиницы, а заодно и этой девки. — Пока не заплатишь деньги, что мне должен, не дотронешься до нее. Отойди.

Стражник грубо оттолкнул блудницу, в ярости выхватил из ножен внушительный меч, висевший у него на поясе; его ледяной взгляд не предвещал ничего хорошего. Неожиданно судья для блудниц[28], который до сего момента сидел, не обращая внимания на бушевавшие страсти, вышел из тени, одернул свой залатанный камзол и вновь взял на себя властные полномочия, угрожающе направив свою дубинку на наемника.

— Хозяин таверны прав. За тобой долги. Или плати, или не будешь иметь эту девку.

— А ты мне не указ! — заорал тот.

Судья даже не успел ответить, как стражник занес меч, словно намереваясь снести ему голову. Однако бычий рев его вылился в удар по засаленной столешнице, расколов ее на части. Тем не менее одна щепка проткнула насквозь руку судьи, который грохнулся между бочек, корчась от боли. Кровь хлынула на одежду из пораженной руки, а из груди вырвался прерывистый крик. Гасконец, подхватив свои вещи, толкаясь, начал выбираться наружу.

— Ты ответишь за это на ступенях Сан-Мигеля! — прокричал ему вслед судья, имея в виду портал кафедрального собора, где ежедневно вершился городской суд.

— Проклятый горец! — причитал хозяин гостиницы, хлопоча возле раненого. — Помогите кто-нибудь, у него кровь хлещет!

Яго деловито протолкался к ним, взглядом убеждая в необходимости своего вмешательства.

— Я лекарь, освободите стол, — обратился он к окружающим. — Фарфан, принеси мою сумку.

— Нехорошая рана, — сказала одна из шлюх. — Проклятый баск!

Извлечь щепу оказалась делом не длинней молитвы «Отче наш» на глазах дрогнувшего во вскрике раненого и всей любопытной компании. Потом Яго обмыл руку колодезной водой, экстрактом белены и прижег рану. Зашил и замазал все мазью приятного запаха, после чего раздался всеобщий вздох облегчения, все уважительно поглядывали на неизвестного лекаря.

— Каким это ядом ты меня потчуешь? — спросил судья.

— Это арабская мазь, она снимает боль и предотвращает заражение. В Берберии ее называют киcк из шелковой нити. Тебе нужно мазать это на ночь, пока не затянется рана.

— Так ты не только врач, но и знахарь? Храни меня, Боже.

— Одного моего приятеля ранило стрелой меньшего размера, но у него началась гангрена руки, и он окочурился, — встрял какой-то завсегдатай.

— Чудес не бывает, это наука. Здесь надо было лишь зашить как следует. Рана чистая и заживет недели за три, — пояснил лекарь. — Ты, друг, здорово поставил на место этого безмозглого солдафона. А рана твоя не воспалится, хотя до ночи у тебя будет жар, а потом ты вернешься к делу и будешь дальше выносить свои приговоры.

— Я никогда не даю им спуску, — ответил пострадавший с благодарным жестом. — Это моя работа. Судья для блудниц в Севилье, назначен властями, есть документ с печатями. А сейчас вина для всех!

Фарфан и Яго помогли судье подняться, следя за тем, как розовеет его лицо, высыхает пот и возвращается блеск раскосых глаз.

— Сколько я тебе должен за лечение? — спросил тот, вспомнив о деньгах.

— Ты мой первый пациент здесь. Мы будем в расчете, если ты просто поможешь мне найти какое-нибудь подходящее жилье в этом квартале, где я мог бы с завтрашнего дня начать прием.

Судья был несколько удивлен такой любезностью.

— Прими мою благодарность и разреши представиться, — сказал он. — Мое имя Себастьян Ортега, хотя все меня зовут Ортегилья Переметный, потому что отец мой был отрекшимся от своей веры мавром, он верил в Христа и был верен королю.

Я улаживаю не только споры между шлюхами, но и мелкие тяжбы между нашими и маврами на границе. По всем этим делам отчитываюсь перед старшим альгвасилом, работой своей доволен, она нелегкая, потому что достается и от мавров за то, что служу, и от старых христиан за своих предков. А ты какими судьбами здесь оказался, лекарь?

— Мы только вчера прибыли в Севилью, хотим открыть здесь лечебницу и аптеку. Зовут меня Яго Фортун. Это мой помощник и друг Эрнандо Фарфан, он настоящий мастер по части приготовления трав и кожных мазей, кроме того, всегда готов выдать сотню изречений из Гиппократа, большого авторитета во врачебном искусстве.

— Ну, вот вам и скажу по случаю, — промолвил слуга. — Ars longa domini mei Jacobi, vita brevis, что означает: жизнь коротка, а наука моего господина Яго необъятна. — И все заулыбались.

— Сдаюсь перед очевидным: твое лечение — лучшая рекомендация, — сказал судья. — Ученый врач Яго, с такими умелыми руками, латинскими титулами и знаниями ты достоин жить в сообществе медиков Эль-Сальвадора, но для начала вы оба воспользуетесь моим гостеприимством. Городской совет выделил мне целый дом с конюшней, помещений хватает. Следуйте за мной, только прошу, не напугайте мою жену. Когда-то она подрабатывала кое-чем, но теперь самая добродетельная из женщин.

Яго со своим спутником переглянулись в нерешительности, но пришли к заключению, что негоже отклонять такое любезное приглашение необычного судьи. Они обрадовались перспективе освободиться от клопов, а также от конюшенных слепней и беспокойной обстановки постоялого двора.

— Ты безмерно любезен, Ортега. С удовольствием переезжаем.

Вскоре они оказались в усадьбе, во дворе которой росли айвовые и лимонные деревья и стояло множество цветочных горшков, над которыми с монотонным жужжанием вились пчелы. Пышный жасмин наполнял воздух своим ароматом, а на верхней галерее смуглая полная женщина с вьющимися волосами пряла шерсть. Чтобы предупредить ее, судья поднялся наверх и негромко рассказал ей о случившемся и о своем решении пригласить лекарей к себе. Она вышла к ним с благодарностью за лечение мужа, потом показала две залитые солнцем комнаты, выходившие в тихий переулок.