Читать книгу "Хранители Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель"

– Немаркированный сундук, опутанный цепью. – Генрих фон Валленштейн-Добрович позволил себе сострадательную улыбку.

– Вы заглядывали внутрь?

– У нас был ключ только от входной двери.

– Он тяжелый? Я имею в виду сундук.

– Как гроб.

Лобкович посмотрел на молодого человека:

– Что за странное сравнение?

Генрих фон Валленштейн-Добрович развел руками.

– Прошу прощения.

– Я хочу увидеть сундук. – Лобкович повернулся и втиснул зеленую капсулу в руку викарного епископа. – Вот, ваше преосвященство. Поскольку вы уже одеты как простой священник, то могли бы отправить в дорогу голубя. Вы же знаете, где здесь голубятня.

– Я могу еще быть вам полезным, ваше превосходительство? – спросил Генрих фон Валленштейн-Добрович.

Рейхсканцлер Лобкович покачал головой.

– Да поможет нам всем Бог. Отведите меня к своим людям, чтобы мы смогли отправить этот проклятый груз куда следует. – Он раздраженно посмотрел в сторону окна. – И ради бога, позаботьтесь, в конце концов, о том, чтобы прекратили этот шум снаружи. Можно подумать, что кто-то вывалился из окна!

3

Человеку, никогда не имевшему ничего общего с тайным архивом Ватикана, клочки пергамента ничего бы не сказали. Но тот, кто в течение последних лет не занимался ничем, кроме полной переделки структуры архива, начатой по приказу Папы Павла V, который рассчитывал сделать архив еще более засекреченным, сразу бы догадался, что значат эти столбцы с данными: тип архивирования.

Человек, который дни напролет не просиживал над трактатами, предписаниями и буллами, наверняка не узнал бы в каракулях записи Папы Римского Урбана VII, неожиданно скончавшегося в сентябре 1590 года после крайне короткого – сроком в двенадцать дней – периода правления. Последнее не казалось чем-то совершенно необычным, если бы не обросло слухами и россказнями, возникшими в связи со смертью понтифика. Но дела обстояли так, что смерть Папы Урбана стала еще одной официальной загадкой Ватикана.

Текст краткой пометки не бросился бы в глаза никому, кроме отца Филиппе Каффарелли: Reverto meus fides![4]

Что вернуло Папе Урбану веру? Или кто?

И намного более важный вопрос: в его ли силах возвратить веру и отцу Филиппо?

– Ты отвлекся, – упрекнула его молодая женщина и шаловливо щелкнула его по носу.

– Извини, – сказал отец Филиппо и вернулся к своему занятию. Он не мог отрицать, что мысли его были далеки от того, что он сейчас делал. Почувствовав, как на его руки легли ладони молодой женщины, он догадался, что, если бы она после предупреждения не перехватила инициативу, его движения быстро прекратились бы. Услышав тяжелый вздох, Филиппо посмотрел на ее вспотевшее лицо, однако его взгляд по-прежнему оставался отсутствующим.

Кто не потерял бы веру после того, как эрцгерцог, будучи католиком, соединился с представителями протестантских земель, чтобы отнять у своего брата корону королевства Богемия, которая на протяжении веков была залогом выбора следующего императора? Кто не разочаровался бы в императорской власти, если бы только подумал, как долго пробыл на троне кайзер Рудольф, отошедший от всех религий мира еретик, ставящий противоестественные эксперименты в своей тайной лаборатории и собравший вокруг себя звездочетов, знахарей и алхимиков? И кто не усомнился бы в Церкви, когда ее предводители направляли все усилия не на воссоединение расколовшегося христианства, а на воплощение в жизнь трех своих главных проектов: тайного архива, построения фасада собора Святого Петра и распределения церковных доходов между своими семьями?

– Из этого ничего не выйдет, – сказала девушка и, опустив руки, прекратила свои ритмичные движения. Филиппо сконфуженно улыбнулся.

– Ты слишком много думаешь, братишка! – Она придвинула маслобойку к себе, обхватила руками толкушку и начала самостоятельно взбивать масло. Филиппо молча следил за ее руками. – И с тобой дело обстоит все хуже и хуже.

– Я действительно хотел тебе помочь.

– Помоги лучше себе и скажи, что у тебя на душе?

– Ты когда-нибудь раньше слышала о библии дьявола?

– О чем?

Филиппо вздохнул.

– Не слышала, но я верю тебе на слово. Наверное, что-то такое действительно есть. Если кто-то там, наверху, разрешил написать о себе книгу, то почему бы это не сделать и тому, кто находится внизу.

– Виттория, ты меня просто шокируешь! И это говорит человек, в семье которого есть ныне здравствующий Папа Римский и кардинал!

– Именно это обстоятельство всему и учит. – Виттория Каффарелли оставила в покое толкушку и сквозь занавес распущенных волос внимательно посмотрела на своего младшего брата Филиппо, последнего ребенка в семье. – Особенно когда занимаешься домашним хозяйством кардинала. Почему ты не спросишь у нашего старшего брата?

– Сципионе? – Филиппо покачал головой.

– И что же такого важного для тебя в этой библии дьявола? Когда ты найдешь ее, она, несомненно, окажется дурацкой подделкой, состряпанной каким-нибудь несостоятельным монахом четыреста лет назад и не стоящей ни гроша.

– Откуда тебе это известно? – Филиппо прищурился. – Относительно четырехсот лет?

Виттория засмеялась.

– Я не знала об этом. Назвала цифру просто так.

– Библия дьявола была написана четыреста лет тому назад. И Папа Урбан ее искал.

– Не думаю, что он занимался этим долго.

– Я допускаю, что причиной его смерти стали именно эти поиски.

– Мне кажется, что его убило то, что он заглянул в бездну свинства, из которого состоит большая часть Ватикана.

Филиппо спросил себя, осталась бы в нем хоть капля терзающих его сомнений относительно католической церкви, если бы его сестра была чуть менее цинична? Они с Витторией были завершающими звеньями в цепи отпрысков семейства Каффарелли. После того как двое средних умерли еще младенцами, между ними и более старшими детьми возникла огромная возрастная дыра. Филиппо и самого старшего ребенка в семье, архиепископа и кардинала Сципионе Каффарелли, разделяли целых десять лет – огромная дистанция, преодолеть которую, наверное, можно было бы только в том случае, если бы над этим достаточно активно поработали обе стороны. Но этого не произошло, и потому еще в детстве самые младшие брат и сестра очень сблизились, понимая, что когда-нибудь их право на существование все равно будет даровано им в обмен на прислуживание остальным.

Виттория стала экономкой Сципионе, Филиппо – священником без прихода в епархии своего старшего брата; его при случае одалживали для выполнения заданий Ватикана, результат которых Сципионе Каффарелли использовал в своих корыстных целях. Сципионе отбрасывал громадную тень на жизнь Филиппо, представляя собой мрачный монумент, зацементированный верой, ханжеством и католическим усердием, в тесной и холодной темноте которого Филиппо разжег собственный костер сомнений и сгорал в нем.