Читать книгу "Записки экспедитора Тайной канцелярии - Олег Рясков"

Видно, чтобы еще более угодить старшему, калмык, не выпуская миски с едой из рук, встал и направился к пленникам. Хоть и одеты те оба были в мужскую одежду, но Иван ясно видел, что один из несостоявшихся «инкогнито» – молодая женщина. Довольно скалясь, калмык протянул пленнице на острие кусок мяса. Та отстранилась. Тогда узкоглазый сам снял зубами с острия мясо и, пережевывая его, стал водить лезвием по горлу девушки, поднося его к завязкам рубахи, скрывающим грудь. Ее товарищ по несчастью задергался, сделав попытку вырваться из пут. Разбойники загоготали. Калмык, очевидно рассчитывавший на подобный успех, остался доволен произведенным впечатлением.

Иван протянул трубу Вожжову, снял треуголку и накинул на мундир плащ. Одного взгляда на шайку у костра Вожжову хватило, чтобы понять Иванов план.

– Ты чего удумал?

– Другого пути, как к ним в гости податься, я не вижу, – ответил юнец, вытирая травой потные бока лошади.

– Так, может, вместе? – спросил Маслов. Самойлов обернулся и, уверенно взглянув в лицо драгуну, произнес:

– Одного они не побоятся. А ежели все заявимся, тут всякое может случиться. Будьте наготове.

– Эх, дружок, – ласково протянул Вожжов, которому незрелый смельчак начинал нравиться все больше, – на рожон лезешь! Может, подождем?

– Иного случая может и не представится, – ответил Иван, вскочил на коня и двинулся к церкви.

– Бог в помощь, люди добрые! – крикнул он, выехав из кустов.

Разбойники, явно не ожидавшие появления гостя, занервничали, хватаясь за оружие.

– И тебе не хворать! – в тон Самойлову гостеприимно произнес главарь, но руку все же положил на рукоять пистоли.

– Это кто ж ты у нас будешь? – спросил один из казаков, беря лошадь Самойлова под уздцы. – Драгун, что ли?

– Драгун, драгун! – продолжая игру в добродушного гостя, ответил Самойлов.

Он покинул седло, оставив лошадь на попечение казака, по-свойски подошел к костру и, сев напротив главаря, протянул к огню замерзшие ладони.

– Ну? И какими судьбами тебя занесло сюда? – улыбнулся поляк, попыхивая казацкой люлькой.

– Вот и я думаю. Какими судьбами ты решил на себя беду накликать? – вопросом на вопрос ответил Иван.

Главарь недоуменно взглянул на незнакомца:

– Мудрено говоришь, не пойму я тебя.

– Да полно, – усмехнулся Самойлов. – Ворон ворону глаз не выклюет. Потолкуем?

Вожак снова пыхнул люлькой и коротко переглянулся с калмыком. Тот зашел за спину Самойлову и, поигрывая ножом, казалось, только ждал удобного случая. От Ивана не ускользнуло ни одно движение хитрого поляка, но он по-прежнему делал вид, что ничего не замечает. Самойлов неспешно оглядел привязанных пленников и развалины монастыря.

– Я смотрю, вы место-то не случайно выбрали, грехи замаливать, – кивнул Иван на церковь.

Главарь оглянулся на храм, потом, бросив словно нечаянный взгляд на калмыка, согласился с гостем:

– Да, место не случайное. Богоугодное!

Именно на этом слове, сказанном столь многозначительно, калмык и сделал свой бросок. Да не на того напал! Бывалый охотник Самойлов, не вставая, лишь отпрянул в сторону и подставил калмыку ногу. Тот перелетел через нее и замер со звериным оскалом на хитрой морде. А что ему еще оставалось? Наш герой приставил к разбойничьему горлу нож и как ни в чем не бывало спросил:

– Ну, а ты какому богу молишься? На гостя сзади-то нападать негоже!

Главарь довольно пыхнул своей люлькой – он оценил ловкость незваного гостя.

– Прыток ты, братец! – Поляк неспешно поднялся. – Ну пойдем потолкуем, – бросил он на ходу Самойлову. – Яцура, оставь нас! – приказал он калмыку, со звериной преданностью бросившемуся за хозяином.

Конечно, драгуны не могли ничего слышать, но труба, оставленная командиром, позволяла лицезреть всю сцену до мелочей. Лишь сумерки, скрывшие удаляющихся от костра собеседников, не позволили Маслову и Вожжову наблюдать картину событий дальше. Маслов отнял от глаз трубу.

– Вроде обошлось, – произнес он, не оборачиваясь. – Везучий наш Ванька – слов нет!

– В чем везучий-то? – усмехнулся Вожжов.

– Вот мы с тобой комаров кормим в лесу на холоде, а он – в тепле, у огня.

– А-а-а! – махнул рукой с досады Вожжов. – Не хотел бы я с ним местами поменяться. Лучше на холоде, да живому, чем у черта на сковородке.

– Трусоват ты, брат, – сделав это заключение, Маслов вновь стал смотреть в трубу, пытаясь выхватить из сумерек знакомый силуэт в плаще, благо, что полная луна заняла свое законное место.

Тем временем Иван вместе с главарем подошел к пленникам, сидящим спина к спине.

– Ты хоть знаешь, кого на свою голову схватил? – спросил Иван, оглядывая французов.

– Кого?

– А того, что завтра два полка весь лес прочешут и тебя, дурака, с твоим войском на первой же березе и вздернут. Рядком.

– Ой ли? – загоготал разбойник, и банда отозвалась дружным смехом, словно эхо в горах.

«Вымуштрованы как у него бандиты!» – мелькнуло в голове у Ивана, а до слуха донеслось:

– Что-то не верю я, что за двух вшивых иноземцев гвардия в лес по грибы пойдет.

– Мил человек, тебе, чтоб поверить, ждать до полудня осталось. А уж потом не обессудь! Да и на что они тебе?

– Думаю выкуп просить.

– Выкуп? Ха, – крякнул Самойлов. – Только кого пошлешь за выкупом-то? С тобой и с косоглазым твоим разговор короткий будет – за ребро и на крюк!

– А ты что ж, хочешь, чтоб я их отпустил? – удивился главарь. – И кто это тебя послал, коли два полка завтра в лес собрались?

Ивану порядком надоело разглагольствовать с этим не самым приятным собеседником, а потому он попытался свернуть разговор:

– Вот тебе мой сказ: забирай все, что взял в карете, и беги! А нашей встречи, почитай, и не было.

– А ты, значит.

– А я, значит, – оборвал Самойлов непонятливого визави, – утром их сам отвезу. И облавы не будет.

Главарь оглянулся на пленников, пытаясь оценить пользу предложенной сделки:

– Н-да, хороша девка! – засомневался он. – Жаль такую задарма отпускать.

– Девка-то? Да, девка хороша! – согласился Самойлов. К чему отрицать очевидное?

Главарь перебил Ивана и резко изменил тон:

– А вот тебе мой сказ! Вышлю я поутру дозорного. Ежели правду сказал, быть по-твоему! А ежели соврал – на кол посажу. Отдыхай пока. Токмо шпажонку свою и пистоль отдай.