Читать книгу "Броневержец - Владимир Коротких"

— Шашкин! Тебя командир роты в учебный класс требует!

Безудельный сидел за столом с аккуратно уложенными на нем бумагами. По достоинству оценив сильно ослабленный, опущенный по-дембельски значительно ниже пояса Лехин ремень, он коротко заметил:

— Мошонку протрешь! Яйца в руках носить придется, беда — ни стрелять, ни работать.

Леха понял претензию, быстро подтянул ремень и заправился.

Безудельный прикурил от настольной, сделанной из латунной гильзы зажигалки, встал из-за стола, открыл оконную раму и продолжил начатую беседу.

— Как я понимаю, — сказал он, выпуская дым в окно, — на гражданке шоферить будешь?

— Не знаю, — Леха пожал плечами. — Я вообще-то хочу к морю податься, в мореходное училище поступить. Сначала домой съезжу, родных проведаю, а там…

— Ну что ж, мореходка тоже неплохо, — согласился Безудельный. — Молодость продляет.

— Это как, продляет?

— Обыкновенно. Ты еще пару лет отучишься и пойдешь на какую-нибудь ржавую посудину салагой по самому низкому разряду. Палубу драить будешь, как последний солобон! Лет до тридцати!

— Да ну-у-у, — сомнительно протянул Леха.

— А кто драить будет, капитан, что ли? Ты и будешь наяривать! — Он придавил сигарету в пепельнице, снова внимательно поглядел на Леху и, слегка хлопнув ладонью по столу, перешел к сути вопроса: — Ты, Алексей, в общем-то, исправный солдат, технику, вижу, любишь. — Безудельный сделал паузу, продолжая внимательно смотреть на Леху.

Леха тоже взирал на командира роты, стараясь разгадать повод для разговора.

— Ну, вот что, — продолжил командир. — У нас новость. — Он снова на секунду прервался. — На Васькова приказ пришел. Переводят его от нас. Все-таки добился перевода в свои разлюбезные танковые войска. Зараза! В танковый полк теперь служить поедет. Сколько я его ни отговаривал — ни в какую! Черт! — Он с досадой уперся кулаками в крышку стола. — Так что после отпуска он от нас только шмотки свои заберет! И привет! Я от зампотеха полка за его выверт уже получил… — Безудельный стукнул кулаком в ладонь. — Почему это, видите ли, я не смог такого классного спеца удержать?! — говорит. Почему, спрашивает, своевременно не уговорил, мер не принял? От бляха! — Безудельный хлопнул себя ладонями по коленям. — А как я уговорю, если у него на лбу уже танковый ствол прорастать начал?! — Он расхохотался. — Ему теперь по бокам только опорных катков не хватает! — Он хохотал и приговаривал: — И гусениц вместо ходулей! Да у него небось вместо… давно уже курсовой пулемет вылез! — Красный от смеха, он опустился на стул, перевел дыхание и продолжил свою мысль: — Насчет замены Васькову я зампотеху полка уже свое мнение высказал. Короче, вот что, хотим тебя, Шашкин, на учебу в школу прапорщиков направить. Всего-то меньше чем полгода поучиться придется. Образование там, какое-никакое, получишь. А место зампотеха роты мы для тебя зарезервируем. Перебьемся, пока ты учиться будешь. Согласен?

— Меня… на прапорщика?.. Да ну-у-у-у, — снова протянул Леха, в планы которого армия, как судьба, совершенно не вписывалась.

— Чего да ну-у-у? — передразнил его Безудельный. — Вот, к примеру, ответь мне: кто такой прапорщик?

— Недоделанный офицер! — не сомневаясь рапортанул Леха и нахально ухмыльнулся.

— Нет, уважаемый, Алексей Шашкин, тут ты жестоко ошибаешься!

Безудельный, как человек образованный и уравновешенный, вполне доходчиво стал объяснять Лехе все преимущества воинской службы. Толком объяснял. Знал мудрый офицер, как убедить Леху, зацепить его шоферскую душу, и потому объяснял наглядно, с автомобильным уклоном, строго подводя под доводы техническую базу.

Леха молчал. Он терялся от простоты и доходчивости объяснений командира. И говорил ротный с ним каким-то иным тоном, как с ровней, отчего Леха неловко робел и раскраснелся.

Между тем командир продолжал колебать твердые Лехины устои, переходя к другой стороне вопроса:

— К тому же, Алексей, денежное довольствие, обмундирование, жилье, отпуск большой с возможностью бесплатно ездить в любой конец страны, исключая время дороги. Короче, думай сам. Только пока никому об этом не говори. У нас всего одна вакансия на школу прапорщиков имеется. Согласишься, зампотех этот вопрос с командиром полка решит. И специальность для тебя подходящая — автотехническая.

Леха сразу выловил своими крепкими крестьянскими мозгами рациональное зерно из командирских рассуждений. Выйдя из класса, он снова направился в парк и по дороге хорошенько обмозговал создавшуюся обстановку.

«А ведь и правда, — думал он, внезапно загоревшись такой идеей, анализируя все очевидные плюсы, доведенные до него командиром, — прапорец-то нужный в деле агрегат! Офицеру-то чего? Ляпнул приказ и — свободен. Гуляй! Балдей! А вот как этот приказ с солдатами выполнить? Тут уж, товарищ прапорщик, твоя очередь! Короче говоря, офицер не будет, солдат не сумеет, а кто тогда, спрашивается, исполнит? Кто?! Прапорщик! Нету у армии другой такой смекалистой хозяйской жилки! И опять же довольствие не хилое! Деньжата путевые, отпуск туда-сюда, хата… Е-п-р-с-те! Согласиться, что ли?!»

Спустя месяц Леха, снабженный отличными характеристиками и деньгами, убыл из части на обучение в школу прапорщиков.

Через полгода, в конце апреля, новоиспеченный прапорщик Алексей Петрович Шашкин собственной персоной пожаловал в отпуск на родину. Теперь уже он, в новенькой, сшитой в военном ателье по индивидуальному заказу форме, отглаженных с парафином брюках, надраенных до блеска сапогах и в хрустящем, пахнущем кожей офицерском ремне, упругой неспешной походкой, как когда-то Колька Дынин, вышагивал по дорогим сердцу сельским улицам. Шел под руку с таявшей от восторга матерью с одной стороны и курящим самосад гордым и несколько смущенным отцом — с другой. Сын самостоятельный, в люди вышел! Военные по тем временам в большом почете и уважении были.

По гостям ходили два дня. Как водится, деревенские родственники охотно привечали. А у кого были девки на выданье, так вообще наперебой зазывали. От такого непосильного внимания Леха даже чуток озадачился и подустал.

— Хотел себе отдых провернуть, а получился карнавал на берегу самогоновой речки, — думал он ранним утром третьего дня, страдая от головной боли и сухости во рту.

Быстро, по-военному приведя себя в порядок, он надел полевую форму, наскоро позавтракал предусмотрительно оставленным матерью на плите борщом и отправился на самое, пожалуй, важное после встречи с родней свидание. Он шел в колхозный гараж.

— Как там моя Клеопатра?! — думал он, ускоряя шаг, чуть не прыгая от радости, завидев издали приземистые кирпичные постройки колхозных мастерских. Внезапно нахлынувшее волнение, заставило его ненадолго остановиться. Все здесь было по-прежнему. Каждая канава и каждый бугорок на проселочной дороге, ведущей к гаражу, остались на месте, словно по ней никто все это время не ездил. Он внимательно посмотрел в сторону, отыскивая взглядом что-то сбоку от дороги.