Читать книгу "Следствие сомбреро - Ричард Бротиган"

– Хотите выпить? – спросил он, вдруг вынырнув из психического пике. Не дожидаясь ответа, отправился на кухню и раздобыл бутылку бренди и два стакана. Бренди он раздобывал лишние несколько секунд, потому что стоял в кухне, размышляя, как поступить дальше.

Ему очень хотелось лечь в постель с этой тихой и прекрасной японкой, чудесным манером сидевшей на диване в его квартире. Он-то воображал, что такого не бывает. Как может у него с ней получиться? Он думал, соблазнить ее – это такая экзотическая головоломка.

Фрагменты облаками плавали у него в голове, но он не мог сложить хотя бы пару. Что ему делать?

Внезапно он очень загрустил, и безнадежность разогнала облака в голове. Он вздохнул и вернулся в комнату.

Японка сняла туфли и носки, сидела на диване, грациозно подогнув ноги, и в медитативности ее позы была чувственность. Как будто чувственность летним ветерком овевала ее тело.

Он не был готов увидеть ее без туфель и носков – и в такой позе. Он чего угодно ожидал от нее, только не этого. Всего пару секунд назад в кухне его размышления о том, как ее соблазнить, обратились в отчаяние.

Едва он увидел ее на диване, в голове совершился разворот, и он мгновенно успокоился. Все мысли про соблазнение исчезли. Он был очень невозмутим. Водрузил на стол бутылку бренди и два стакана. Не налил выпить ни себе, ни ей. Оставил бутылку и стаканы на столе, и подошел к дивану, и сел подле японки, и потянулся к ней, и взял ее руку, что. приближалась к нему.

Он нежно держал ее руку в своей.

Очень бережно посмотрел на ее пальцы, будто в жизни пальцев не видел. Они его заворожили, он видел, что они прекрасны. Не хотел их отпускать. Хотел вечно держать ее руку.

Ее рука в его руке сжалась.

Он перевел взгляд с ее руки в глаза.

Эти узкие темные космосы полнились близящейся мягкостью.

– Можно ничего и не делать, – сказала она. В голосе ее, таком нежном, была сила, которая объясняет, как чайная чашка веками хранит свою цельность, отрицая исторические перевороты и человечью суматоху.

– Прости, – сказал он.

Она снова улыбнулась и посмотрела мимо его лица в ту комнату, где стояла кровать. Ничего больше не сказав, он встал и повел ее туда. Он шел чуть впереди, держа ее за руку, но на самом деле вела она.

Спят

Они остановились у кровати, и он отпустил японкину руку. Они постояли, глядя на кровать, словно это дверь, и, само собой, это и была дверь – дверь в дом, где множество комнат, которые они вдвоем будут исследовать два года.

Последняя комната в доме – это она сегодня вечером спит в одиночестве, не желая больше его видеть, и волосы ее лежат рядом, грезя о собственных мирах, отзываясь бытием, целиком состоящим из протеина, где у наших душ иное значение и иные цели.

Потом эта маленькая японка повернулась во сне – но скорее проплыла, чем повернулась. Ее сонное движение было словно яблочный цвет, что спархивает к земле в начале мая сквозь совершенно оцепенелый воздух. Ничто не движется, только соцветие, что прекращает двигаться, коснувшись земли.

Лежит, как цветок, явленный из земли, а не с неба.

Кошка подле нее помурлыкала пару секунд потом забыла, отчего мурлычет, и умолкла.

В Сан-Франциско жили 700 000 человек.

Где-то 350 000 теперь спали.

Вот сколько внимания требовал их сон.

Им и не снилось.

Похороны

Постояв и поглядев на постель, она подняла руки и распустила волосы. Их держала золотая заколка японского происхождения. Шея была длинна и бела, изгибалась вперед нежным извивом алебастра.

Американский юморист наблюдал, как она распускает волосы.

Она расстегнула заколку, и волосы абсолютной ночью обрушились назад, погрузив шею в черноту.

У нее были очень длинные волосы, доставали почти до талии, до пояса поверх белой униформы. Пояс тоже белый. Ее форма была бледная, как ее кожа.

Ее физическое присутствие – словно место встречи дня и ночи, где большинство – день, а ночное меньшинство – ее узкие глаза и полуночные беззвездные волосы.

Она повернулась, и приблизилась, точно роса на траве ранним утром, и ладонями обхватила его лицо, и блаженно повела его вниз, пока их губы не соприкоснулись.

Потом руки ее отпали от его лица и замерли на его бедрах, как первопроходцы.

Ему казалось, у него остановится сердце.

В голове промелькнули его собственные похороны.

Славные будут похороны.

На похоронах он увидел эту прекрасную японку в вуали под цвет глаз.

Она шла перед его гробом, а гроб несли к могиле. Она двигалась в такт с теми, кто нес гроб, и с гробом тоже. Похороны юмориста рекой текли в вечность.

Неостановимо.

Они миновали могилу.

Они не остановились у раззявленной ямы.

Они навсегда текли дальше, а она указывала путь.

Зима

Вдруг мэрский родич дал по тормозам своей речи, поскольку заметил, что, пока он отпускает удачные реплики перед мэром, безработный подбирается к сомбреро.

– Ты куда намылился? – осведомился родич у сомбрерного соперника. – Ты куда, к чертовой матери, намылился?

– Мне нужна работа! – заорал безработный. – Я не могу вечно ягоды жрать! Зима на носу! Я хочу гамбургер!

– Мои изрядные друзья, – сказал мэр, постигнув, что положение вот-вот сойдет с рельсов. – Что произошло?

Оба широко шагнули к сомбреро и уже собрались шагнуть снова, но тут мэр заорал:

– Прекратите!

Оба прекратили.

Без толку добывать мэру сомбреро, если мэр на них злится. Тогда все потеряно. Один не будет президентом Соединенных Штатов, другой навеки останется без работы. Ягод – обожраться. Очень важно, чтобы мэр обрадовался, если ему дадут сомбреро.

У обоих ноги приклеились к земле. Они никуда не шли. Ждали развития событий. Мэр держал их за горло.

– Это же просто сомбреро, – сказал мэр. Голос его стал тише и снисходительнее. – Это же просто сомбреро, – повторил он почти шепотом. – Я его сам подберу.

У его родича было такое лицо, будто акула залепила ему пощечину.

Прощай, президентство.

Глаза безработного налились слезами.

Прощай, работа.

Плач

– Будем разумными людьми, – тихонько сказал мэр. – Давайте все обсудим, как пристало разумным людям, – снисходительно сказал мэр двоим, которые теперь оба плакали, хлюпая, как младенцы. Они совсем лишились самообладания, увидев, как испаряются их замыслы. – В конце концов, это же просто сомбреро, которое упало с неба, – любезно сказал мэр. – Его кто угодно может подобрать. Подобрать сомбреро – это же пара пустяков. А теперь я хочу знать, почему вы плачете. Что довело до слез таких сильных мужиков? Расскажите. Я ваш мэр. Вы меня избирали шесть раз. Я могу помочь. Наверное, я вообще единственный, кто может. Выкладывайте. Не пропустите ни одной детали. Вы мне все расскажете, и вам полегчает.