Читать книгу "Хроника объявленной смерти - Габриэль Гарсиа Маркес"

Анхела Викарио была младшей дочерью в семье с очень скромным достатком. Ее отец, Понсио Викарио, принадлежал к бедным ювелирам и зрение потерял, создавая восхитительные золотые безделушки, поддерживая, таким образом, честь домашнего очага. Мать, Пурисима дель Кармен, служила школьной учительницей, пока не вышла замуж — уже на всю жизнь. Ее кроткая и несколько болезненная внешность прекрасно скрывала силу характера. «Она была похожа на монахиню», — вспоминала Мерседес. Пурисима дель Кармен с таким самопожертвованием отдавалась заботам о муже и воспитанию детей, что окружающие иногда забывали о ее собственном существовании. Две старшие дочери вышли замуж очень поздно. Кроме близнецов и Анхелы была еще одна дочь — средняя, но она скончалась от малярии, и вот уже два года по ней носили траур, неполный дома и строгий на улице.

Братьев вырастили настоящими мужчинами. Девиц воспитывали для замужества. Они умели вышивать на пяльцах, шить на швейной машинке, плести на коклюшках кружева, стирать, гладить, делать искусственные цветы, готовить всевозможные сладости, а также писать приглашения на помолвки. В отличие от сверстниц, легкомысленно относящихся к ритуалам, связанным со смертью, четыре дочери Викарио были великими мастерицами в древней науке ухода за страждущими, в утешении умирающих и отпевании умерших. Единственное, за что их упрекала моя мать, так это за привычку причесываться перед сном. «Девочки, — говорила она им, — не расчесывайте косы к вечеру: моряков упустите». За исключением этого, считала моя мать, не было на свете лучше воспитанных девиц. «Они безупречны, — слышал я, как она частенько повторяла. — Любой мужчина будет счастлив с каждой из них, ибо они выращены для страдания». Однако тем, кто женился на двух старших дочерях, оказалось нелегко вырваться из замкнутого круга — их жены всегда ходили вместе, устраивали танцы только для дам и постоянно были готовы видеть тайный смысл в любом намерении мужей.

Анхела Викарио была самой красивой из всех четверых, и моя мать утверждала, что родилась она, как вошедшие в историю великие королевы, — в рубашке. Но вид у нее был какой-то неприкаянный, да и духом она была бедна, ничто не предвещало ей обеспеченного будущего. Я встречал ее ежегодно во время рождественских каникул и всякий раз, увидев ее у окна мастерящей из лоскутков цветы или напевавшей со своими соседками любимые вальсы старых дев, думал о том, что выглядит она еще более неприкаянной и усохшей. «Твою глупую кузину, — говаривал мне Сантьяго Насар, — уже надо ставить на подпорки». Однажды, незадолго до того, как она надела траур по сестре, я впервые увидел ее на улице в обычном платье, с завитыми волосами и с трудом поверил, что это действительно она. Но такой ее образ был мимолетным, с годами замкнутость ее возрастала. Так что, когда стало известно, что Байярдо Сан Роман решил на ней жениться, многие решили — не скрывается ли за этим коварство чужака.

Семья же Анхелы Викарио восприняла его предложение не только всерьез, но и с большой радостью, если не считать Пуры Викарио, которая поставила условие: Байярдо Сан Роман должен раскрыть свое происхождение. До той поры никто не знал, кто он такой. Его прошлое было известно лишь с того вечера, когда он сошел с корабля в своем артистическом одеянии, в отношении же своего происхождения он был настолько скрытен, что даже самые бредовые догадки могли оказаться правдой. Дело дошло до того, что поговаривали, якобы он, будучи командиром армейской части, снес с лица земли целые деревни, посеяв ужас в Касанаре; якобы он — беглый каторжник из Кайены; якобы видели его в Пернамбуко выступавшим с парой дрессированных медведей и даже утверждали, что в канале Ветров он поднял со дна морского остатки испанского галеона, груженного золотом. Байярдо Сан Роман положил конец всем этим домыслам простейшим образом: он привез в городок все свое семейство.

Их было четверо: отец, мать и две ошеломляющие сестры. Они прибыли на машине марки «форд-Т» со служебным номером, и крякающий гудок автомобиля в 11 утра произвел на улицах переполох. Мать — Альберта Симондс, толстенная мулатка с Курасао, изъяснявшаяся по-испански с примесью «папиамьенто»[4], в молодости была провозглашена прекраснейшей среди 200 красавиц Антильских островов. Дочери — в расцвете юности — походили на молодых необъезженных кобылок. Но главным козырем был отец: генерал Петронио Сан Роман — герой гражданских войн прошлого века и один из прославленных деятелей при правительстве консерваторов, поскольку обратил в бегство полковника Аурелиано Буэндиа, разгромив его в бою под Тукуринкой. Лишь моя мать, узнав, кто он такой, не пошла с ним здороваться. «Прекрасно, пусть поженятся, — сказала она мне. — Но это одно дело, а совсем другое — пожать руку человеку, который приказал стрелять в спину Херинельдо Маркесу». Едва успев выглянуть из окна автомобиля и приветственно взмахнуть белой шляпой, генерал немедленно был узнан по известным всем портретам. Он был одет в полотняный костюм цвета спелой пшеницы, на ногах — полусапожки из козьей кожи со шнурками, завязанными накрест, на переносице — золотое пенсне, золотой же цепочкой прицепленное к петличке жилета. На лацкане красовалась «Медаль за мужество», в руке — трость из яблоневого дерева, украшенная резьбой в виде национального герба. Осыпанный горячей пылью наших отвратительных дорог, генерал первым вылез из автомашины, и лишь только он появился, всем стало ясно, что Байярдо Сан Роман может вступить в брак с любой, на которой вздумает жениться.

Но Анхела Викарио не хотела выходить за него. «Он казался чересчур дюжим для меня мужчиной», — сказала она мне. Кроме того, Байярдо Сан Роман даже не пытался увлечь ее, похоже, он околдовал всех членов ее семейства. Анхела Викарио не могла забыть тот ужасный вечер, когда собравшиеся в гостиной родители и старшие сестры вместе с их мужьями вынудили ее дать согласие на брак с человеком, которого она лишь мельком до этого видела. Близнецы в сговоре не участвовали. «Мы решили, что это женские затеи», — сказал мне Пабло Викарио. В виде решающего аргумента родители выдвигали следующее: их семейство, добродетелью которого были более чем скромные доходы, не имело права отказываться от такого подарка судьбы. Анхела Викарио осмелилась заикнуться, что на пути к браку лежит серьезная помеха — нет любви, но мать сразила ее:

— Любви тоже можно научиться.

Эта помолвка в отличие от других того времени, обычно весьма затяжных, когда жених и невеста находились под неусыпным наблюдением, длилась всего четыре месяца — по настоянию Байярдо Сан Романа. Еще укоротить срок помолвки оказалось невозможным, поскольку Пура Викарио потребовала выждать, пока семья не снимет траур. Но и это время пролетело незаметно и беззаботно. Байярдо Сан Роман умел удивительно устраивать все дела. «Однажды вечером он спросил меня, какой из домов мне нравится более, — рассказывала мне Анхела Викарио. — А я, не представляя, к чему он клонит, ответила, что самый красивый дом в городке принадлежит вдовцу Ксиусу». Я бы ответил так же. Дом стоял на вершине холма, овеваемый всеми ветрами, и с террасы его открывался вид на рай бескрайних заливных лугов, расцвеченных лиловыми анемонами; в ясные летние дни отсюда можно было разглядеть на горизонте нежную линию Карибского моря и трансатлантические лайнеры с туристами из Картахены де лас Индиас[5]. В ту же ночь Байярдо Сан Роман отправился в Светский клуб и сел за столик к вдовцу Ксиусу сыграть партию в домино.