Читать книгу "Детективное агентство Дирка Джентли - Дуглас Адамс"

– Ну, не только этим. Есть и еще кое-что.

– Я так и знал. Жаль, вы не принесли с собой компьютер. Он помог бы развеселить юную леди, которая вынуждена томиться в скучной компании сварливых стариков. Пожалуй, «мышата» подняли бы ей настроение.

Он наклонился вперед и посмотрел вправо, на сидящую через два стула от него девочку с поникшими плечами.

– Эй! – позвал он.

Девочка удивленно посмотрела на него, застенчиво опустила глаза и опять заболтала ногами.

– Что, по-вашему, хуже, этот суп или наша компания? – осведомился профессор.

Она едва слышно хмыкнула и пожала плечами, не поднимая взгляда.

– Правильно, с ответом спешить не стоит, – продолжил профессор. – Дождемся моркови, а уж потом вынесем решение. Ее готовят с выходных, но, боюсь, что и этого недостаточно. Хуже вареной моркови только Уоткин – вон тот человек в дурацких очках. А меня, кстати, зовут Урбан Кронотис. Можете подойти и дать мне пинка, когда улучите минутку.

Девочка хихикнула и посмотрела на Уоткина. Тот напрягся и крайне безуспешно попытался выдавить из себя благожелательную улыбку.

– А, малышка… – неловко произнес он, пока та, давясь от смеха, разглядывала его очки.

Разговор между ними не клеился, однако девочка, обретя союзника, немного повеселела. Ее отец улыбнулся с облегчением.

Между тем профессор повернулся к Ричарду, который внезапно спросил:

– У вас есть семья?

– Нет, – тихо ответил профессор. – Но что же было дальше, после «мышат»?

– Если быть кратким, теперь я работаю в «Новейших технологиях» у Вэя…

– Ах да, знаменитый мистер Вэй. Расскажите, какой он в жизни?

Ричарда всегда немного раздражал этот вопрос, возможно, потому, что его задавали слишком часто.

– В чем-то лучше, а в чем-то хуже, чем его рисует пресса. Мне в нем многое нравится. Как большинство целеустремленных людей, он порой бывает невыносим, но я знаком с ним еще с тех давних времен, когда компания только зарождалась и ни его, ни мое имя никому ни о чем не говорили. Гордон Вэй – отличный парень. Правда, лучше не давать ему номер своего телефона, если только у вас дома не стоит автоответчик промышленного класса.

– Это еще почему?

– Он один из тех, кто может думать, только когда говорит. Едва у него возникает идея, ему нужно ее высказать кому угодно, кто согласится слушать. Если желающих не находится – а такое в последнее время происходит все чаще, – автоответчик тоже подойдет. Он наговаривает на них сообщения часами. У одной из его секретарш все обязанности сводятся к тому, чтобы собирать у людей кассеты с автоответчиков, на которые он звонил, переписывать его речи на бумагу и сортировать. На следующий день она кладет ему на стол синюю папку с отредактированными текстами.

– Значит, синюю?

– Теперь вы спросите, почему он не использует магнитофон, – сказал Ричард, передернув плечами.

– Наверное, потому что не любит разговаривать сам с собой, – после недолгих размышлений отозвался профессор. – В этом есть какая-то логика. Вроде бы.

Он взял в рот кусочек только что поданной пикантной свинины, некоторое время жевал в задумчивости, а затем снова отложил в сторону нож и вилку.

– Ну и какова во всем этом роль юного Макдаффа?

– Гордон поручил мне написать для «Эппл Макинтош» программу для составления финансовой отчетности, ведения бухгалтерской документации, мощную, удобную, выразительную. Я спросил, чего конкретно он от меня ждет, и он ответил: «Всего. Хочу для этой машины суперпрограмму – чтоб и пела, и плясала, если понадобится». Поскольку причуды мне тоже свойственны, я воспринял его слова буквально.

Видите ли, комбинациями цифр можно представить все, что угодно: отобразить поверхность, изменить динамический процесс… А бухгалтерская документация в конечном итоге есть не что иное, как комбинации цифр. Поэтому я взял и написал программу, которая делает с этими цифрами все, что угодно. Хотите столбчатую диаграмму – будет столбчатая диаграмма. Хотите секторную или диаграмму рассеивания – нет проблем. Если пожелаете, танцовщицы вокруг секторной диаграммы будут отвлекать внимание от цифр. Или можно, например, представить цифры в виде стайки чаек, а по взмаху крыла каждой птицы определять показатели каждого отдела вашей компании. Великолепно подходит для создания анимационных фирменных знаков.

Но самая смешная фишка в том, что программа представляла счета компании еще и в виде музыкального произведения. По крайней мере мне это казалось смешным. А вот клиентам-бизнесменам понравилось, они все как с ума от нее посходили.

Профессор серьезно посмотрел на него, держа перед собой вилку с кусочком моркови, но не произнес ни слова.

– Понимаете, любая мелодия передается как последовательность или комбинация цифр, – вдохновенно продолжал объяснять Ричард. – Цифры же отображают высоту звука, его длину, сочетания…

– То есть мотив, – подсказал профессор. Морковь все еще оставалась нетронутой.

Ричард усмехнулся:

– Мотив – весьма точное слово. Надо запомнить.

– Так будет проще выразить мысль. – Не попробовав морковь, профессор вернул ее на тарелку и спросил: – Значит, программа ваша имела успех?

– Не в этой стране. Оказалось, что годовые отчеты британских компаний в основном звучат как «Похоронный марш» из генделевского «Саула». Зато японцам она весьма приглянулась. У них вышло множество веселых корпоративных гимнов, которые начинаются очень задорно, но, если уж начистоту, к концу становятся чересчур шумными и скрипучими. Что самое главное, программа отлично показала себя в Штатах и имела коммерческий успех. Впрочем, теперь меня больше всего интересует другое: что будет, если убрать из нее счета? Превратить в музыку цифры, представляющие взмахи крыльев ласточки? Что мы тогда услышим? Точно не жужжание кассовых аппаратов, как того хочется Гордону.

– Как интересно, – сказал профессор.

Наконец он положил кусочек моркови в рот, а затем наклонился вперед и посмотрел на свою новую подружку.

– Уоткин проиграл, – произнес он. – На этот раз самое распоследнее из последних мест достается моркови. Мне жаль, Уоткин, но каким бы противным вы ни были, морковь сегодня бьет все мировые рекорды – она отвратительна.

Девочка хихикнула на этот раз гораздо непринужденнее и улыбнулась Уоткину. Тот изо всех сил старался не вскипеть, но было совершенно очевидно, что сносить насмешки он не привык.

– Пожалуйста, папа, можно сейчас?

Вместе с только что обретенной – хотя и слабой – уверенностью в себе к ней вернулся и голос.

– Потом, – не уступал отец.

– Уже и так много времени прошло. Я засекала.

– Но… – Отец засомневался и тотчас проиграл.

– Мы были в Греции, – тихим, благоговейным голосом произнесла девочка.