Читать книгу "Цена короны - Татьяна Серебряная"

Услышав, в чем проблема, йорд-каан приосанился, перебирая в мыслях своих незамужних сестер. Но, едва обмолвился о них, получил жестокий афронт: чином не вышли горские принцесски для тулленского престола. Ничего подобного Адрелиан, разумеется, вслух не произнес. Очень вежливо, но непреклонно объяснил: Балеог не наследственный монарх, но всего лишь предводитель, избранный Советом родов. С точки зрения династического права брак с его сестрой ничем не отличается от брака с дочерью какого-нибудь тулленского владетельного сайэра.

Аккения, продолжил Адрелиан, тоже отпадает по понятным причинам…

Балеог покивал с умным видом, хотя сам этих причин, хоть убей, не понимал. Один народ, один язык, единые вера и обычаи, — и при этом две страны, Туллен и Аккения. Долго ли сойтись Адрелиану в честном поединке с аккенийским императором, да и выяснить, кому из них владеть объединенной державой? Именно так сошелся отец Балеога с Хайзой, вождем снорлингов, — двадцать лет назад, когда только начал складываться союз горных племен… Но тулленцы не понимают очевидных вещей и разводят непонятные интриги… Дикий народ, одним словом.

Лорд-регент продолжал: рассматривалась и возможность брака с эльфийской принцессой. Конечно, потомство от нее станет бесплодным уже в следующем поколении, равно как и от принцесс прочих нелюдских рас, зато наследник будет отличаться редкостным, недостижимым для людей долголетием. Но… В общем, не сторонник он, Адрелиан, межрасовых связей… Не то чтобы лорд-регент расист, но… Короче, не пойдет.

И если не принимать в расчет уорлогских болотных князьков и их пованивающих тиной дочек, то единственный реальный вариант — Кандия. Все-таки вполне легитимное королевство, и не маленькое. Но тут он, Адрелиан, увы, не компетентен. Понятия даже не имеет, кто там сейчас на троне и как у него с семейным положением. Все давние связи порушил Катаклизм, будь он неладен. Посольствами с тех пор не обменивались, не до того было, да и тулленские торговые караваны через южные пустыни ныне почти не ходят.

Так что вся надежда на венценосного брата Балеога. (Эк запел, подумал венценосный брат, а сестры мои, значит, чином не вышли?!). Он, лорд-регент, знает, что йордлинги нередко бывают в Кандии, пусть чаще с мечом, чем с торговлей, но все-таки… Если венценосный брат посодействует сосватать принцессу королевских кровей, то уж он, лорд-регент, найдет, чем отблагодарить.

Балеога кандийцы и в самом деле хорошо знали. Можно сказать, знали как облупленного. И, попадись йорд-каан им в руки, — речь, мысленно скаламбурил горец, шла бы отнюдь не о руке принцессы. Лишь о его собственной шее — перерубить ее палаческой секирой или намылить петельку… Или, того хуже, не о шее — о заднице, кандийцы и на кол посадить не побрезгуют… Какие уж там брачные переговоры — прискакал, порубил, забрал, что смог, — и уноси ноги.

Но виду Балеог не подал. Наоборот, ответил весьма хвастливо: да у меня, говорит, эти кандийцы по струнке ходят, глупые южные лежебоки; едва моя славная конница на горизонте появляется — на коленках из домов выползают, с дарами на золотых блюдах: всё, мол, забирай, только живота не лишай. Надо принцессу — сделаю! Две надо, три — нет проблем! Да хоть королеву-мать в золотой клетке привезу, пусть гости на пирах в нее обглоданными костями швыряют! Несколько последних чарок доброго тулленского вина явно оказались лишними для йорд-каана…

Мать — не надо, строго сказал малопьющий лорд, а насчет принцессы договорились. Субсидиями на поход обеспечим, не поскупимся.

Утром было похмелье, и понимание: обещанное надо исполнять. Хоть тресни, а принцессу раздобудь…

* * *

Незадолго до рассвета войско йордлингов вышло к оазису Зэй-Боали — первому в редкой цепочке селений, пересекавших пустыню Дзара. Всадники не казались измотанными долгим ночным переходом: горец при нужде без затей дремлет в седле под мерную иноходь коня.

Балеог, честно исполняя обещанное, развернул полученный от невесты свиток — нет, Зэй-Боали в списке не подлежащих нападению мест не значился. И йорд-каан отдал команду на атаку.

Получилась она совершенно неожиданной для мирно спящего оазиса. Да и от кого стеречься? Многие лиги раскаленного бесплодного камня охраняют лучше высоких крепостных стен, никакое войско не начнет переход через пустыню без тщательной подготовки, о которой тут же узнают жители оазисов, куда как чутко внимающие подобным известиям… Знали они и том, что Балеог, извечный их супостат и притеснитель, двинулся в набег на Аккению. План Дочери Снегов — а распространение ложного слуха затеяла именно она — сработал без осечки.

И проснулись обитатели Зэй-Боали, лишь когда всадники йорд-каана, смяв малочисленную стражу, скакали по улицам и врывались в дома.

Сопротивления ошеломленные жители практически не оказали. Балеог, жаждавший схваток и подвигов, не расстроился, — поход только начинается, и свое он наверстает.

Грабили торопливо, но не жадно, — брали лишь деньги и драгоценности, которые не успели припрятать едва проснувшиеся хозяева. Путь впереди долгий, ни к чему раньше срока утомлять коней тяжелой поклажей.

В общем и целом оазис Зэй-Боали отделался сравнительно легко. Обывателей, не рискнувших вступить в схватку — то есть почти всех — не тронули, дома не подожгли. Зачем? Рачительный хозяин никогда не зарежет овцу, которую не раз еще будет стричь. Когда жители оазиса оправятся от убытков, можно будет пожаловать в гости снова.

Довольный Балеог смотрел, как на расстеленном перед ним белом войлоке растет кучка золота, серебра и самоцветов — пятая часть добычи, доля йорд-каана.

* * *

А в это время в ста двадцати лигах к северо-востоку умирал неудачливый грабитель Бо-Жаир. Умирал и никак не мог умереть, хотя очень старался. Он извивался всем своим связанным телом, пытаясь сделать так, чтобы кол, измазанный кровью и калом, вошел как можно дальше, пробил ему сердце или другой жизненно важный орган.

Напрасные старания. Горцы понимали толк в казнях и не позволяли врагам погибать чересчур быстро. К вкопанному в землю колу, терзающему внутренности Бо-Жаира, была приколочена небольшая перекладина, — и бандит, как ни старался, не мог насадить себя еще глубже.

Три гурха-стервятника обосновались неподалеку. Змеиными глазами — не мигающими, с узким вертикальным зрачком — внимательно наблюдали, как мучается человек, скалящий в вечной усмешке провал рта, лишившегося губ.

Кляп у Бо-Жаира вынули, и он кричал на гурхов, пытаясь отогнать. Мысль, что его плотью подкрепят силы гнусные стервятники, вызывала у шепелявого отвращение. Хотя, казалось бы, теперь-то уж какая разница…

Гурхи не улетали. Порой переступали на несколько шагов, волоча по земле широкие кожистые крылья, — и вновь терпеливо ждали.

Позже, когда безжалостное светило поднялось в зенит, и обожженная кожа Бо-Жаира покрылась волдырями, лопающимися и причиняющими нестерпимые муки, он уже сам стал призывать стервятников: не ждите же, налетайте, пустите в ход свои усеянные мелкими острыми зубами клювы, — и пусть всё хотя бы так, но закончится.