Читать книгу "Таран - Леонид Влодавец"

Конечно, родители Дашины от этой дружбы были далеко не в восторге. Они являлись людьми интеллигентными и довольно зажиточными. Отец — адвокат, мать — переводчица, работали на какой-то частной фирме, где зарплату в долларах платили. У них и машина была, и много таких вещей, на которые публика, подобная Тарану, могла только ходить и облизываться: японский телевизор, видак, видеокамера, компьютер с принтером. Поэтому визиты представителя дворовой шпаны их попросту морально травмировали. Походит-походит такой гаврик, а потом, глядишь, квартиру обчистят. Брать-то есть что.

Если никаких скандалов не происходило, то лишь потому, что папаша у Даши был трусоват и слабосилен, а мама очень боялась, что этот жуткий Юрка со своими хулиганами, если его выставить из дома, в отместку сделает с Дашенькой что-нибудь ужасное. Поэтому они ограничились тем, что поставили стальную входную дверь с каким-то особо секретным «мультилоком» и провели сигнализацию в ментуру, Кроме того, они повели активную пропаганду в адрес любимой дочери: дескать, постарайся убедить его в том, что вы — не пара. Но Даша объяснила это так: мол, был бы ты, Юра, поинтеллектуальней, с более хорошими манерами, — ничего они против тебя не имели бы.

Другой бы плюнул, наверное, тем более что девок попроще, которых и обнять, и поцеловать, и все остальное, кругом было до фига. А Таран и ростом вышел, и мышцами мог покрасоваться, и на морду, даже при своих боксерских делах, смотрелся неплохо. Липли, глазки строили, на дни рождения приглашали — короче, мог бы уже не одну отдрючить, если б не Даша, которая так накрепко к Тарану в душу залезла, что все его, нормальные в общем, страсти гасила. Только, пожалуй, бокс от нее немного отвлекал.

Самое удивительное, что Таран благодаря Даше вдруг в самом себе таланты начал открывать. Оказалось, что он стихи сочинять умеет. И на гитаре играть научился. Не так чтобы очень здорово, но наиграть романс «Я встретил вас…» мог запросто. А еще он рисовать попробовал. Карандашом. Все школьные альбомы прошлых лет, когда ИЗО на уроках проходили, пересмотрел, потому что уже забывать стал, как и что. А потом стал рисовать Дашу по памяти. Сначала смешно получалось, рвал, бросал, обзывал себя дураком, давал страшные клятвы не переводить время на ерунду… и через день-два снова рисовать начинал. И постепенно, раз за разом, портреты все больше и больше походили на Дашу. Но показать их оригиналу он не решался. Так же и со стихами. Если первое творение вышло из двух строчек: «Нету краше милой Даши!», после чего Таран целую неделю себя уважал, то потом он запросто выкидывал в мусорку целые поэмы, над которыми корпел ночами. И не только не показывал их Даше, но даже заикнуться о том, что их пишет, не смел. Потому что он в это же время брал у Даши книжки настоящих поэтов, читал и, сравнивая со своими виршами, только вздыхал… Куда ему! Опять же, зарекался сочинять навеки — и снова брался за авторучку.

Все парни, конечно, знали, что у Тарана к Даше любовь. Он ее провожал из школы и в школу рядом с ней шел. Это притом что она в одиннадцатом классе училась, а он в девятом. Старшеклассники, конечно, смотрели косо — дескать, куда ты лезешь, молодой?! Но терпели, потому что знали — Таран мальчик суровый. И ему плевать, что кто-то его старше и сильнее, — любого из них мог отделать в лучшем виде один на один. А полезли бы кучей — Таран мог бы таких друзей позвать, что пух и перья полетели бы. Правда, ежели б эти друзья узнали, что Юрка Дашу за долгие месяцы знакомства ни разу не поцеловал — о чем другом и речи не было! — то оборжались бы над ним безжалостно. Сами они вовсю обменивались впечатлениями, как подлинными, так и воображаемыми, а Таран только многозначительно помалкивал.

Но вот учебный год кончился, и Даша уехала в Москву. Таран только вздыхал. Жалел, что ничего Даше не сказал о своей любви, да и вообще о том, что много времени потратил впустую. Конечно, думал, в Москве она уж точно найдет кого-нибудь поумнее, чем Юрка, и замуж выйдет.

Каковы же были его восторг и изумление, когда в один прекрасный осенний день он получил от Даши письмо! Она ему сообщила, что в ГИТИС ей пробиться не удалось, но она поступила в частную театральную студию, вынуждена подрабатывать, сильно устает. Однако самое главное, Даша написала, что очень по нему, Юрке, скучает! И рада будет встретиться, когда приедет. А еще очень просила написать письмо.

Конечно, Таран письмо написал. Длинное, страницах на десяти. Это он-то, которому в школе казалось жутким трудом нашкрябать сочинение на трех страницах! А тут — единым духом, за одну ночь все выложил. Признался в любви по всем правилам. И впервые рискнул послать свой стих, посвященный Даше.

В общем, пошла переписка. Даша слала примерно одно письмо в месяц, а Таран, разохотившись, три-четыре или даже пять. И почти в каждое вкладывал стихотворение или собственноручно нарисованный Дашин портретик. Про себя рассказывал все. Жаловался, что родители пьют, что в школе учителя достали, с радостями об успехах в спорте делился, ну и, конечно, душу изливал насчет того, как ему без Даши скучно.

Летом Даша приехала в родной город. Такая красивая, что Таран, как увидел, аж обалдел. А она его на вокзале еще и поцеловала, жадно так, прямо в губы! И они под ручку прошлись по двору, на виду у ребят. Таран даже рискнул за талию Дашу обнять — и ничего, позволила!

Дома Даша прожила всего недельку. Что-то у нее с родителями не заладилось. И вроде бы на Тарана это как-то распространилось. Встретиться за эту неделю они смогли только раза три. В кино сходили да еще в театр. Правда, все три раза, когда возвращались, целовались в подъезде немного. А потом Даша уехала, и опять пошли письма. Она ему подробно пересказывала, как учится, какие роли играет, еще чего-то, а заодно насчет того, что работать приходится много. Между прочим, конечно, сообщила, что ощущает в себе все большую привязанность к нему, Юрику. Но назвать это «любовью» не торопится, ибо любовь — это чувство настолько великое, настолько всеобъемлющее, настолько всепоглощающее, что бросаться им не следует. И лишь тогда, когда она проверит свои чувства временем и он проверит свои чувства временем, можно будет сказать точно, любят они друг друга или нет.

На следующее лето Таран все ждал, когда Даша приедет. А она не приехала. Прислала письмо, сообщила, что в студии подняли плату за обучение, а потому ей придется все лето работать, чтоб заплатить за последний курс. Так что не дождался он ее в прошлом году и ждал теперь на это лето.

Письма приходили пореже, хотя Юрка писал чаще. Даша извинялась — совсем закрутилась, учеба-работа, вся усталая, иногда, дескать, и минуты свободной не остается. И еще писала, что окончательно убедилась в том, что между ними существует любовь, которую надо непременно сохранить в полной чистоте до венца, ибо только теперь, от соприкосновения с высоким искусством и вечными ценностями, она поняла, насколько правы были предки, заставлявшие молодых блюсти целомудрие до брака. О Боге и заповедях тоже что-то написала. Кажется, процитировала Евангелие, где говорилось, что грешен тот, кто в мыслях грешил с женщиной, или еще как-то в этом роде… У Юрки Евангелия не было, проверить точность цитаты он не мог, но почуял себя грешником, потому что ему довольно часто снилось, как он обнимает Дашу, и даже голую, хотя на самом деле ее не видел даже в купальнике.