Читать книгу "Неполная, но окончательная история классической музыки - Стивен Фрай"

Или в более внятном виде — ничего, ничего и ничего по-латыни, на греческом и на шутовском египетском. Да, для искусства Египта то был период, не вызывавший никаких бездыханных восторгов. Ни тебе новых инструментов, ни новой музыки, ни чартов, заполненных кавер-версиями.

Что же, в таком разе давайте округлим последнюю дату. Теперь уже 1500 год до Р.Х., все складывается вполне пристойно. У нас имеется «версия», если можно так выразиться, музыки: гармонии в ней, по правде сказать, с гулькин нос, играется она по преимуществу на одной ноте, а инструментовка и вовсе ни на что не похожа. В общем, перед нами нечто такое, что в современном Соединенном Королевстве особого признания не получило бы — ну разве что среди поклонников Фила Коллинза. Зато хетты Северной Сирии, великое им спасибо, делали большие успехи, играя на множестве инструментов, в том числе на гитаре, трубе, тамбурине и лире. Еще позже, начиная с 1000 года до Р.X., появляются свидетельства участия использующих эти же инструменты профессиональных певцов и музыкантов в религиозных церемониях Израиля. Однако, чтобы подобраться к первой из музыкальных записей, вам придется перескочить лет через двести с лишком и снова вернуться к шумерам. Где-то после 800 года до Р.X. они тоже додумались до пятиступенной октавы, а спустя недолгое время создали и первую из когда-либо осуществленных запись музыкального произведения. То был гимн, и, понятное дело, говоря «запись», я имею в виду, что она была вырезана на так называемой клинописной табличке — клиновидной лепешке глины, на которой, пока глина еще оставалась сырой, можно было писать стилом. Теперь же, если я просто-напросто проигнорирую большую часть последующих ста с чем-то лет, — и поверьте, я более чем готов это сделать, — мы с вами сможем заняться греками, без шуток. Однако с кого или с чего лучше начать — с Терпандра или с Лесбоса? Ну вообще-то говоря, это вопрос риторический.

МОЖЕТ, ВСЯ ПРИЧИНА В ТОМ, ЧТО Я ЛЕСБИЯНКА…

А что, из этого могло бы получиться неплохое название для песенки. Однако, прежде чем приступить к нашему делу, следует выяснить, в какого рода артистическом мире родился этот самый Терпандр. Понимаете, где-то, как-то, по пути между давними придворными музыкантами Египта и этими местами, музыка превратилась из почти ничего в почти все. Греки верили ныне, что музыка есть носительница всяческого блага. Она формирует нравственность. Она дает образование. Удовольствие, которое музыка доставляет «уху», — это лишь крошечная верхушка айсберга. Сама музыка намного важнее той улыбки, которую она вызывает. К тому же речь у греков шла не просто о музыке. Для них музыка — mousike — означала три вещи: танец, поэзию, ну и собственно музыку.

Терпандр жил на острове Лесбос, вероятно, с 712 по 645 год до Р.X., а родился, скорее всего, в Антиссе, городе, расположенном на северо-западном берегу названного острова. Ему приписывают изобретение семиструнной лиры. Изобрел ее Терпандр или не изобрел, он определенно наделал с ее помощью достаточно шума на 26-й Олимпиаде древних, проводившейся в Спарте, так что стал даже чем-то вроде национального героя. А если и этого не достаточно, чтобы приобрести славу и состояние, отметим, что он же, предположительно, основал в Спарте первую музыкальную школу.

Примерно в то же самое время в музыкальном мире произвел своего рода фурор человек еще более легендарный. Арион был уроженцем Самоса, прославленным музыкантом, состоявшим при дворе Периандра, царя Коринфа. В наши дни его помнят прежде всего благодаря двум обстоятельствам: во-первых, потому, что он ввел идею «строф» и, стало быть, «антистроф», то есть чередующихся частей стихотворения. Во-вторых же, что несколько более интересно, его запомнили по причине истории, однажды приключившейся с ним в море. Его корабль, возвращавшийся с музыкального состязания на Сицилии, был захвачен морскими разбойниками. Они ограбили беднягу и совсем уж было собрались выбросить его за борт, но тут Арион попросил, чтобы ему позволили напоследок спеть. Он взял лиру и запел, да так сладкогласно, что вокруг корабля собрались дельфины. Когда Ариона наконец отправили прогуляться по доске, один из дельфинов усадил его себе на спину и благополучно доставил на берег. Люблю счастливые концовки.

Следующий важный персонаж нашей неполной, но окончательной истории греческой музыки — это всесторонне одаренный Пифагор. Нет-нет, это имя вовсе не носили два человека, я говорю все о том же Пифагоре, родившемся около 580 года до Р.Х. и додумавшемся до теоремы о прямоугольных треугольниках. Собственно говоря, если поразмыслить, музыка пребывала тогда примерно на том же этапе развития, что и математика и естественные науки, поэтому не приходится удивляться тому, что философ/математик на каком-то этапе своего развития обратил взоры на музыку. Именно Пифагор и придумал ту самую более или менее октаву, которой мы ныне пользуемся. Легенда гласит, что вдохновение посетило его, когда он слушал стук молотов в кузне. Заметив, что каждый молот порождает собственный звук, Пифагор выяснил, что весят они 12, 9, 8 и 6 фунтов соответственно. Говорят, будто из этого он и вывел главные интервалы: октаву, квинту, кварту и тон. Если все это правда, следует сказать, что то был далеко не последний случай, когда музыка и молотобойцы шли рука об руку.

Пифагор скончался около 500 года до Р.Х. Сроки его жизни пересекаются, так сказать, со сроками жизни Пиндара, великого лирического поэта Греции, — может быть, величайшего. Он был беотийцем, обитателем Центральной Греции, человеком высокородным, много странствовавшим, — из сочинений же его сохранилось число фрагментов, достаточное для того, чтобы показать: именно он и придумал оду — и первом приближении. Он также был своего рода магом и волшебником в том, что касалось игры на авлосе, кифаре и лире. Башковитый был малый, что и говорить, однако, если сравнить Пиндара с человеком, явившимся на свет ровно через одиннадцать лет после его кончины, становится ясно, что место Пиндара — во втором составе. Я говорю о мистере Латоне: мистере П. Латоне.

ПЛАТОНИЧЕСКАЯ СОЛЬМИЗАЦИЯ

Ладно, ладно, я слышу ваши слова: с какой это стати в «Неполную и окончательную» затесался еще один философ? Извольте, я вам скажу. Платон не только дал нам большую часть сведений о Пифагоре, он также изложил новые, «философские» представления о музыке — и в своем «Государстве», и в своих «Законах». Музыку, заявил он, следует рассматривать в трех аспектах, каковые суть — слово, гармония и ритм. Инструментальную музыку долой. Главное — слова. Кроме того, у Платона нашлось что сказать и о природе различных тональностей. Различные тональности представляли собой гаммы, на которых строилось каждое музыкальное произведение, — если быть точным, не совсем гаммы и не совсем тональности, просто группы нот, используемых при исполнении того или иного сочинения. Платон считал себя способным определить многие из характеристик тональностей, а сделав еще один шаг, предписать и присоветовать разные тональности для самого разного употребления. Миксолидийский лад, говорил он, полон жалоб и стенаний, тогда как лидийский и даже ионийский более женственны и умиротворительны — а потому для мужчин-воинов негожи. Сочинения, написанные в дорийском ладу, героичны, между тем как фригийский действует возбуждающим чувства образом. Интересно было бы знать, нашелся ли на свете человек, который, приняв эти рекомендации на веру, вышел, вооружась одной лишь лидийской одой, навстречу мародерствующей армии варваров в надежде умиротворить всех их до смерти?