Читать книгу "Прогрессор каменного века. Книга 1. Провалившийся в прошлое - Александр Абердин"

Впрочем, Митяй продолжал надеяться, что, скорее всего, это лишь сон, наведённый на него какими-то лихими ухарями от науки, и он сейчас тихо и мирно сидит в кабине «Шишиги» и дрыхнет, видя во сне всё даже лучше, чем иной раз наяву. Думая о том, что он всё же спит, Митяй наложил на оба сиденья всякого барахла, чтобы сделать импровизированную кровать, забрал из будки Гошу, загнал Крафта в машину, залез в кабину сам и лёг спать. Он прихватил с собой отличную палатку и даже мог до неё спокойно добраться, вот только спать снаружи, зная, что по лесу шастают махайроды, пещерные львы и прочие доисторические хищники, ему не хотелось, несмотря на то что всё это лишь следствие воздействия на него гипноизлучателя. Более того, Митяй даже попытался мысленно представить, как выглядит эта штуковина. Крафт, для которого он также устроил у себя в ногах удобное ложе, свернулся клубочком и вскоре уснул и даже стал тихонько похрапывать во сне. Вскоре уснул и Митяй, но ему, к полному возмущению, начала сниться какая-то ерунда про дурацкий гипноизлучатель и тех учёных из военного ведомства, которые его изобрели и решили испытать эту чёртову машину именно на нём, словно у них не нашлось для этого никаких добровольцев из числа зэков, отбывающих в тюряге пожизненное заключение за куда большие злодеяния.

Глава 2

Да… попал в прошлое так попал…

Митяй всю ночь слышал, как в лесу кто-то злобно рычал, но не очень-то обращал на это внимание, хотя и просыпался пару раз от очень уж громкого рыканья. Крафт, видимо, глядя на него, тоже не спешил поддаваться на провокации местной хищной живности. Во всяком случае, близко к машине ни один зверь не подходил, а потому Митяю не пришлось брать в руки «ремингтон». Утром он проснулся от того, что в кабину «Шишиги» заглянуло солнце. Митяй приподнялся на локте, посмотрел на чистые голубые воды Пшехи и грязно выругался со всей страстью и нахлынувшими на него обидой, разочарованием, возмущением и гневом. Причём очень громко и витиевато. Крафт, прекрасно понимая, что все эти матерные слова к нему не относятся, на всякий случай накрыл морду лапой и лишь слегка прядал ушами, когда Митяй ругался особенно громко. Наконец хозяин открыл ногой одну дверцу машины, рукой вторую, сбросил на траву кроссовки с заткнутыми в них носками и выбрался из кабины. Минувшая ночь была тёплой, солнышко, несмотря на раннее утро, уже припекало вовсю, а потому день обещал быть жарким.

Повздыхав ещё немного, Митяй полез в будку за канистрами с водой и принялся умываться. Бриться не имело никакого смысла. Кого волнует его небритая физиономия в каменном веке? Умывшись и почистив зубы пальцем, выдавив на него миллиметра три зубной пасты, зубные щётки, хотя он и прихватил их на кордон целых три упаковки по двадцать пять штук в каждой, следовало теперь экономить, как и зубную пасту. Да и туалетная бумага, её он взял со склада целых четыре большие коробки, для него внезапно приобрела особенную ценность. Впрочем, как и всё остальное, кроме двух сотовых телефонов и радиоприёмника, совершенно бесполезных в прошлом, а потому Митяй решил с первого же дня ничего не расходовать зря и обходиться только тем, что найдёт у себя над головой

Μили под ногами. Самой ценной ему сразу же показалась соль, которой он взял много, сто пачек поваренной и ещё двести пятьдесят килограммов лизунца, чтобы приваживать к кордону оленей. «Хрен вам теперь, а не соль-лизунец, перебьётесь!» – смеясь, решил он, закручивая тюбик с зубной пастой. Вместе с оконным стеклом и различными металлами, сталью, латунью и бронзой, дефицитом было буквально всё.

Впрочем, он знал, как можно легко, раз и навсегда решить проблему с солью. Уж если нефть была на том же месте, что и в двадцать первом веке, и её тут было просто до фигища, то за солью он со временем как-нибудь смотается на Чёрное море, а в нём её черпать не вычерпать. Вряд ли в районе Абинска ледник преградит к нему путь, так что пусть и по бездорожью, а он туда проедет. Впрочем, соль ведь имелась и гораздо ближе, и, скорее всего, там её даже не нужно было выпаривать. Пока что ему следовало позавтракать, желательно включив в рацион местные продукты, а самым любимым деликатесом для Митяя всегда была форель. Судя по всему, её в Пшехе водилось навалом. Во всяком случае, ещё вчера вечером он видел, как форель носилась в реке как очумелая. Причём крупная. Поэтому он достал из будки большое пластиковое корыто, разделочную доску и ведёрко, в которое положил два ножа и деревянную колотушку для отбивания мяса. Радостно улыбаясь, Митяй извлёк из оружейного шкафчика тубус с новеньким, ещё ни разу не заброшенным спиннингом и коробку с блёснами. В верховьях Пшехахи, где за хребтом Нагой-Чук находился кордон Дальний, он собирался вволю половить форели. Её там водилось много. Собрав всё, он позвал Крафта и пошёл к реке. Судя по цвету воды, глубина Пшехи в каменном веке была не менее четырёх-пяти метров, а ширина – больше ста. Ландшафт окрест был всё-таки повыше, чем в двадцать первом столетии. Оно и ясно, ведь его ещё не прибило дождями и он не скукожился от ветров и старости.

Митяй не спеша выбрал из трёх дюжин блёсен меппс «Комета блэк фьюри», пятиграммовую вращающуюся блесну чёрного цвета с самым большим тройником. Мелочь форели его не интересовала. Ему хотелось поймать парочку крупных рыбин, зажарить их и немедленно слопать на пару с Крафтом. В своём японском углепластиковом спиннинге «Шимано катана» тяжёлого класса он был уверен на все сто процентов, как и в сверхпрочной плетёной леске и мощной катушке. Такой снастью он смог бы вытащить из Пшехи даже нильского крокодила. Расположившись на берегу поудобнее, Митяй забросил блесну в реку метров на двадцать пять и принялся довольно бездумно крутить катушку, за что чуть было не поплатился. Форель клюнула с такой бешеной силищей, что он действительно подумал, будто в его «Чёрную фурию» вцепился если не нильский крокодил, то точно акула. По всей видимости, форель в это утро очень хотела есть, но совершенно не желала становиться завтраком для него и Крафта. На этот счёт у Митяя имелось своё собственное мнение, и он принялся вытягивать рыбину из воды, а когда та повисла над быстрым течением, то даже не постеснялся ахнуть от удивления:

– Ни фига себе рыбина!

Крафт весело тявкнул в ответ, и Митяй рывком выбросил форель длиной почти в его руку на траву. Снимая её с крючка, он покрутил головой. На первый взгляд это была самая обычная радужная форель, по-умному – Oncorhynchus mykiss, вот только её размеры очень уж поразили его. Он не поленился сначала измерить рыбину рулеткой, вышло семьдесят шесть сантиметров, а потом, треснув форель по чайнику колотушкой раз пять, чтобы та успокоилась, взвесил её. Рыбёшка потянула на двенадцать килограммов, но он видел вчера экземпляры и побольше. Посмотрев на облизывающегося Крафта, Митяй улыбнулся и снова направился к берегу. Второй заброс оказался столь же удачным, но форель рванула на этот раз уже чуть ли не вдвое мощнее, а когда он вытащил её из реки, то и вовсе обомлел. Эта рыбина имела в длину один метр четырнадцать сантиметров, весила двадцать один килограмм, но ему попалась уже не радужная, а ручейная форель, Salmo trutta, что он, как выпускник биофака, определил чисто механически, почти рефлекторно, хотя добрую половину латинских терминов из определителя Карла Линнея уже позабыл.