Читать книгу "Идут по Красной площади солдаты группы "Центр". Победа или смерть - Максим Шейко"

– Вот, значит, как…

– Ну да. Когда танк перевернулся, он из него сам вылезти сумел, но почти сразу помер, рядом с танком своим. Видать, сильно его переломало. Мы его там же и похоронили. – Тут фельдфебель замолчал и, внимательно взглянув на задумавшегося оберштурмфюрера, на всякий случай уточнил:

– Лейтенант наш приказал. Сказал, что такого врага надо уважать.

– А имя как узнали?

– Так у него медальон на шее был, черный такой, с запиской. А в записке надпись на двух языках. Что там по-русски – не знаю, а по-немецки как раз то, что сейчас на кресте написано. Наверное, и на русском то же самое было.

– Наверное. – Ганс задумчиво погладил подбородок, проводил взглядом последнюю машину проезжающей мимо колонны и, наконец, изрек:

– Знаешь, камрад, я за последние три года почти всю Европу изъездил и повстречал немало фольксдойче. Я с ними разговаривал, сидел с ними за одним столом, ночевал в их домах и гулял на их праздниках. И всегда считал, что наш фюрер был прав, когда говорил, что все немцы должны жить в одном государстве. Но только сейчас я понял: НАСКОЛЬКО наш фюрер был прав. Этот гауптманн… он не должен был погибнуть за чужое государство, враждебное Германии, сражаясь против своих соплеменников. Так не должно быть! И мы должны сделать так, чтобы такое больше не повторилось. Немцы, все немцы, должны обрести свою родину, чтобы им никогда не пришлось сражаться за чужую.

Произнеся эту тираду, Нойнер вздохнул, обернулся к своей команде, увлеченно перебрасывающейся снежками, и как ни в чем не бывало рявкнул:

– Хорош дурью маяться! По местам! – Уже вскакивая в кабину «Блица», махнул на прощание рукой жандармскому фельдфебелю. – Бывай, камрад!

Вскоре железнодорожный переезд, обломки бронепоезда и могила поволжского немца, отдавшего жизнь за Советский Союз, остались позади громыхающего на ухабах «Опеля». Впереди был Харьков, а вместе с ним кое-какие нехитрые солдатские развлечения и много рутинной работы, которую никто не отменял.

* * *

Пока Ганс удалялся от войны с ее тревогами и опасностями, Роман, наоборот, приближался к ней, хотя и достаточно извилистым маршрутом.

После выписки из госпиталя Марченко, к его несказанному удивлению, направили не на фронт, а в глубокий тыл – на средний Урал. Там, в маленьком провинциальном городке Камышлов Свердловской области, как раз формировалась новая стрелковая бригада, и Рома оказался среди тех, кто был в нее зачислен.

Прибыв на место, Марченко влился в ряды нового соединения и по своей привычке немедленно начал приглядываться к складывающейся обстановке, попутно стараясь по мере сил улучшить свое собственное положение. С обстановкой дела обстояли так себе, зато в деле повышения собственного статуса Роману неожиданно легко удалось добиться некоторых результатов. Впрочем, обо всем по порядку.

Буквально в первый день по прибытии Марченко, к некоторому своему разочарованию, выяснил, что 26-я стрелковая бригада, в которой ему отныне предстояло воевать, состояла в основном из необученных новобранцев, никогда ранее не служивших в армии. Таких, как он, уже успевших послужить и повоевать, было, что называется, раз, два и обчелся. Рома, обнаружив этот прискорбный факт, пригорюнился – как ведут себя в бою новобранцы, он уже успел насмотреться. Однако лично для него в сложившемся положении вскоре нашлись и положительные стороны.

Первой из них стало повышение. Комбат, в подчинение которого попал Марченко, увидав нашивку за тяжелое ранение и узнав про опыт боев на Киевском направлении, тут же определил Романа в первую роту на должность командира отделения, а затем еще и пробил ему повышение в звании до младшего сержанта. Так что через неделю после прибытия Марченко уже щеголял в новых петлицах с одинокими треугольниками.

Вторым положительным моментом стали хорошие отношения, которые Рома смог установить с ротным старшиной, Иваном Дмитриевичем Филатовым. Причем тут тоже сыграл свою положительную роль боевой опыт Марченко. Старшина – крепкий мужик, хорошо за сорок, успевший в начале своей службы зацепить еще царскую армию и Империалистическую войну, а затем прошедший через всю Гражданскую, сразу углядел в Ромке родственную душу, чем значительно облегчил ему вступление в новую должность.

Благодаря расположению старшины Марченко, единственный во всем взводе, обзавелся вполне приличными кожаными сапогами, а не паршивенькими башмаками с обмотками, как все остальные солдаты. Свои старые сапоги он, не без помощи добрых людей, благополучно посеял в госпитале, так что в бригаду прибыл в том, что смог выдрать у больничного завхоза. Однако дружба с Филатовым помогла исправить положение. Старшина свел его со старшим сержантом Григорием Ищенко – толстым, усатым дядькой с колоритной внешностью бывалого запорожца (на нем даже форменные галифе смотрелись как казачьи шаровары) и характерным украинским говором, который состоял при складе вещевого довольствия. В результате последовавшей после знакомства самозабвенной получасовой торговли Роману удалось на приемлемых условиях сменять свои башмаки на сапоги. По случаю новоиспеченный младший сержант разжился и еще кое-какими полезными в хозяйстве вещами, после чего высокие договаривающиеся стороны мирно расстались, вполне довольные собой, а Марченко к тому же сумел еще немного вырасти в глазах старшины Филатова, поскольку «сторговаться с Грыцьком Ищенко – это тебе не до ветру сходить, не каждый сможет!».

Происшествие с обувью вообще оказалось знаковым в Ромкиной службе. Быстро сориентировавшись в новой обстановке, Марченко активно принялся улучшать свое снаряжение. При этом он сумел удивить своего нового товарища. Когда Филатов услышал просьбу помочь раздобыть самозарядку, то поначалу даже растерялся:

– Ты чего, Роман? Вроде ж бывалый уже, а туда же! Это ж не винтовка, а сплошная головная боль.

– Это ты мне говоришь? Я со «светкой» полгода отслужил да два месяца отвоевал, и все это время то в земле копался, то палил из нее, как из пулемета. Троих немцев из нее достал. И ни разу у меня с ней проблем не было. А ты говоришь!

– Да иди ты! Сколько с ней народу ни мучалось, все одно и то же твердят – заедает она чуть что. Только и есть в ней хорошего, что штык. Нож – это тебе не колупалка граненая – в хозяйстве солдатском штука полезная. Да только воюют-то все больше не ножами…

– Нож, он тоже пригодится. Но и винтовка хороша. А чтоб не заедала, чистить ее надо почаще и смазывать, хоть иногда. Да не бросать на землю как попало. Вот так-то.

Старшина задумчиво хмыкнул, поправил зачем-то фуражку и махнул рукой:

– Ну, смотри, дело твое. Парень ты вроде башковитый, так что сам разберешься. Вообще, самозарядки у нас есть. Они, кстати, командирам отделений по штату положены, но от них все открещиваются, как черт от ладана. Так что, думаю, сменяем мы твою «драгунку»[11]на СВТ без особых проблем. – Ромка довольно кивнул – как показала практика, старшина слов на ветер бросать не любил, так что вопрос с новой винтовкой можно было считать решенным.