Читать книгу "Сатир и Муза - Андрей Афантов"

– Да всё получилось как в анекдоте. У нас же показатели раскрываемости, знаешь? В прошлом году отловили три самогонных аппарата, а в этом только два. План горит! Что делать? Решили собрать третий самостоятельно. Умельцы ещё те. Мозгов же нету. Собрали – решили испытать во дворе райотдела. А агрегат взял и взорвался. Случился пожар, ЧП скрыть не смогли, в общем, я стал крайним. И смех и грех!

Оба друга долго ржали, прежде чем попрощаться. Когда-то они вместе поступали в один институт, но Игорёк не поступил.

Выбрался кое-как на шоссе Энтузиастов. Разглядев на идущих впереди «Жигулях» чёрные советские номера, Звонарёв привычным жестом отключил подачу наружного воздуха в салон. Угадывать едкий выхлоп древнего двигателя он уже наловчился. Очередная маршрутка остановилась в третьем ряду, чтобы высадить пассажиров. Те протискивались между автобусом и троллейбусом, стоящими во втором ряду, и терялись среди припаркованных у бордюра крайнего правого ряда легковушек. Перебрался в крайний левый ряд. До светофора на улице Буракова тот будет ползти быстрее. Во встречной пробке две девушки на заднем сидении красной «Киа» с оторванным бампером разглядели Алексея и демонстративно принялись смотреть куда-то вверх над его крышей, а потом и показывать туда пальцами. Звонарёв повёлся, посмотрел в люк, но ничего, кроме проводов, не увидел. Девушки искренне захохотали, показывая пальцами теперь на него. «Развели!» – Звонарёв беззлобно улыбнулся им во все тридцать два зуба. Тронувшиеся навстречу друг другу пробки разлучили его с хохотушками. Алёша устал от тишины и включил радио.

«Конечно же, у неё есть повод избегать вечеринок!» – Звонарёв вспомнил, как банк снял для «корпоратива» клуб «Мираж» на Новом Арбате. Ольга была в брючках золотистого цвета и в не то маечке, не то кофточке, демонстрировавшей гладкий животик вокруг идеального пупка. Звонарёв избегал быстрых танцев, потому что двигаться совершенно не умел. Но разгорячённая Оля нимфой вытащила его за руку в центр зала – и, в бликах света, он послушно задёргал конечностями, стараясь не отводить глаз от её сияющего взгляда и опасаясь возможных комментариев коллег, отплясывавших рядом. Олины глаза в полутьме были как у ангела. Она так же, не отрываясь, смотрела на него, и толпа сближала их в танце. И иногда девушка касалась его, чаще всего – руками… Наконец, Звонарёв преодолел своё смущение, он буквально тонул в её глазах. Казалось, что её дыхание передалось ему, захватило и гипнотизировало. Низ живота вдруг охватило томной тяжестью, и Лёша чётко понял, что хочет эту женщину. Быстрый ритм хаос-музыки сменился каким-то «медляком» 80-х годов, и Алёша просто схватил её за талию, прижав к своему животу. Этим движением он придал своему вожделению вертикальное положение, не мешая ему складками одежды возбуждаться дальше. Больше Алексей не боялся испугать торчком окружающих, но Оля-то всё поняла! Теперь Алёша реагировал на тепло её животика, и она ощущала его железобетонное возбуждение. Её глаза лучились радостью и пониманием своей роли. Звонарёв заметил, как участилось Олино дыхание. «Будь что будет!» – решил он. Ему совершенно не хотелось смущаться, стесняться и мямлить какие-то оправдания. «Пусть знает, как она влияет на меня!» – Алёша совсем успокоился и именно тогда решил, что роману быть! Он утолит эти ищущие, ждущие волшебства глаза страстью, пройдёт по дороге влюблённости столько, сколько Она позволит!

Девушка, поющая Moonlight Shadow Майка Олдфилда, понизила голос, и атмосфера в салоне сразу стала торжественной.

«Будь что будет», – Звонарёв повторил мысль из воспоминаний. «Шоссе пессимистов» всё-таки разогналось, но смотреть на среднюю скорость движения не хотелось. Это шоссе, как и многие в этом ненавистном Алексею городе, стоило переименовать в шоссе Сантехников. «Ну зачем же так злиться? Да, в СССР дороги проектировали не для водителей, а для удобства ремонтников. Ну и… что теперь-то изменишь? В конце концов, я уже выучил расположение самых глубоких люков и научился их объезжать. Ну, пугаю иногда водителей в соседнем ряду, ну и что? Ну да ну».

Метро «Авиамоторная». На встречной полосе стукнулись лбами две букашечки Hyundai Gets и Skoda Fabia. Столкновение несильное, хозяйки машинок суетились вокруг них в ожидании ДПС. «Интересно посмотреть, как в таких случаях между собой разбираются женщины? Но не сегодня». С моста перед светофором Лёша увидел длинную, уходящую за горизонт колонну горящих красным «стопов». «Всё! Сдаюсь!» Ушёл направо на Красноказарменную, звонко ударился обоими передними колёсами о трамвайные рельсы: «Ещё пару таких ударов – и колёса придётся балансировать». И принялся искать место, где бросить машину. В последнее время это удавалось всё реже. Но сегодня повезло.

Идя к метро, Звонарёв заранее вытащил книжку из сумки: в вагоне достать, может, и не получится. Встал в очередь за проездным. Читать не хотелось. «У неё ведь тоже букашечка. «Пыжик»». Звонарёв с удовольствием начал вспоминать, как познакомился с Олиной машиной. «Бывают же такие дни. Когда в память врезается каждая мелочь!»

В тот день он вышел на улицу, направляясь на рынок у Выхино с радостным весенним предвкушением чего-то весёлого и светлого. Его взгляд вдруг стал свежим, он как-то по-новому цеплялся за все мелкие детали, словно разыскивая что-то. Пьяная бомжиха валялась на тротуаре, ныла и качалась туда-сюда. Молодая бомжиха, с разбитой переносицей и в восточной яркосиней с серебряными узорами юбке до земли прошла навстречу по грязи. На дороге выставлялись товары: видеокассеты десятилетней давности, пустая бутылка из-под виски. «Тоже продаётся?» Поношенные детские колготы, шубы, обувь со стёртыми каблуками. Подшивка журнала «Юный художник» за 1984 год. «Я ещё тогда учился рисовать, но журнал этот не помню». Наконец, появились соленья, варенья, грибы. Это был ещё не рынок. У всех закутанных баб одинаково настороженный взгляд: «Менты? Где?» Те вальяжно вылезли из своей машины и теперь неспешно двигались сквозь толпу. «Ещё далеко».

Но готовность бабок в один момент всё свернуть в узел и смыться просто висела в воздухе. Заразившись ею, Звонарёв тоже оглянулся и в ряду припаркованных машин заметил красное пятнышко «Пежо», показавшееся знакомым. Про Ольгу Звонарёв в тот момент не подумал, прошёл в рынок.

Торговые ряды разделяла трещина на тротуаре, заполненная грязью. На прилавки смотреть было сложно – взгляд притягивал этот ров: «Как бы не вляпаться». Грязь жидкая, Звонарёв вспомнил, как боялся почувствовать её запах. Вспомнил голоса:

– Народ, я готова! Вы где?

В спину Алексею со смехом, уточняя:

– Готова! На всё!

Груда мяса на прилавке, с самой вершины упал сгусток рёбрышек с ценником. В грязь.

– Девушка, у вас мясо упало.

– Вот бессовестноё!

Смешная надпись на ценнике гласила: «Вичина».

Маленький, старый, весь сморщенный азербайджанец в колоритной кепке, плохо выбритый, с плохими зубами, тыкал вверх огромной тонкой морковкой – там в сетке застрял пакет с чьим-то мусором – прямо над его прилавком.

У выхода с рынка Звонарёв остановился, привычным жестом выкинул два-три гнилых помидора, так же привычно всунутых продавщицей, и, подняв глаза, снова заметил Её. Чей-то дремучего года выпуска «хач-мобиль» припарковался во втором ряду и запер «пыжик». Хозяина не было. Ольга беспомощно суетилась возле машин. Рядом кучковалась толпа восточных брюнетов разных возрастов. Одинаково беззвучно смеялись, поглядывали исподтишка: что дэлать-то будэт дэвушка? Наверняка хозяин запершей машины или здесь, или недалеко. Но помогать никто не спешил.