Читать книгу "Вернуться по следам - Глория Му"

Пес смущался и в конце концов научился запрыгивать на пологие ветки старого дерева, росшего на окраине деревни. Там мы и сидели втроем в жаркие дни, пожирая яблоки, а проходящие мимо деревенские плевались или крестились украдкой, глядя на нас.

Вот и все о козах, пожалуй.

Когда мне было пять, папа посадил меня на лошадь (если что, учат детей и помоложе).

При больнице была конюшня с двумя битюгами и одной гнедой плюгавой лошаденкой неопределенной породы, похожей на немолодую училку, с узкими костлявыми плечами и широкой оплывшей задницей. Ну да – учительница первая моя. Папа не мог со мной ездить – был слишком тяжелым даже для битюга, поэтому гонял лошадь на корде, когда было время. Еще деревенские мальчишки брали меня с собой на выпас, и с папой мы ездили в Киев, на ипподром – у него там были друзья. Но мне было мало, мало, мало, а одну меня не отпускали, так что я решила попробовать освоить другие виды транспорта.

С собаками затея провалилась – самые большие, волкодавы, сразу ложились, если я пробовала забраться им на спину, и лежали мохнатыми неподвижными колодами, пока не отстану.

С козой тоже не вышло, козы «козлят» гораздо лучше лошадей. Органичнее. У меня прибавилось шишек и ссадин, да и Мурка разобиделась смертельно, так что пришлось искать новую жертву.

Выбор пал на свиней (не гусей же объезжать, ей-богу).

Свиньи у нас были здоровенные, миргородские, и подходить к ним мне строго запрещалось – папенька мотивировал это тем, что негоже настоящему индейцу дружить с тем, кого он собирается съесть.

Жили они в двух загонах – в одном три взрослые свиньи и отдельно огромная пятнистая свиноматка с двенадцатью своими дочерьми (ну такой вот удался помет).

Я сейчас подумала о том, что стóит в список жизненных интересов внести графу «трогать поросят». Вы когда-нибудь трогали поросят? Они та-а-акие горячие… И скользкие. И верткие. А еще у них смешные подвижные пятачки. И уши. И пушистые ресницы. И про хвостики все правда, они – штопором.

Вот есть же счастливчики, которые держат карликовых свинксов, вот кому свезло так свезло! Свиньи умные, и еще мне кажется, что они самые трогательные из всех зверей (да-да да! Их приятно трогать!).

Увы, мой опыт общения со свиньями был… мнэ-э-э… не очень. Я решила объездить свиноматку, посчитав, что с одной взрослой свиньей справиться проще, чем с тремя.

Разработав план-перехват (который, как известно, результатов не дает), я набила карманы хлебом и забралась на ограду загона.

Подманив потенциального скакуна (или скакунью?) поближе к калитке, я прутиком открыла щеколду и спрыгнула свинье на холку.

Ошалев от ужаса, несчастная скотина (не я) с истошным визгом вырвалась из загона.

Свинья носилась по двору, вертелась на месте, тяжело вскидывала зад, а я чувствовала себя Мюнхгаузеном на горячем трехсоткилограммовом ядре. Лаяли собаки, куры взлетали у свиньи из-под ног, с гоготом разбегались гуси. Родео продолжалось недолго, с минуту, а потом свинья сильно тряхнула головой, и я, перевернувшись в воздухе, гулко упала на землю. Открыв глаза, я увидела прямо над собой страшную свиную пасть с редкими длинными желтыми зубами. Я даже не успела понять, что испугалась, а уже, тихо пискнув, взбиралась на высокую акацию, росшую у нас во дворе. Кто не знает, акация – это такое колючее дерево. Очень колючее.

Вцепившись в тонкие ветки почти на самой верхушке, я взглянула вниз.

В воздухе кружились перья, похожие на бутафорский снег, по двору обезумевшие от собственного лая собаки гоняли поросят и домашнюю птицу, Зося, выбежавшая на крыльцо, кричала:

– Деточка! Ты меня слышишь? Деточка, держись! Крепко держись!

И только тогда я поняла, что она обращается ко мне. Я хотела помахать Зосе, но руки почему-то не разжимались, и я завопила в ответ:

– Зося, я слезть не могу!

– Держись, доця! Я сейчас! – снова крикнула Зося.

Зося с конюхом Петром, который помогал ей управляться со скотиной (не со мной), притащили лестницу, но она оказалась недостаточно длинной, так что был мне бонус за выдающиеся успехи в верховой езде в виде настоящей пожарной машины, и отдирал меня от дерева настоящий пожарный в шлеме.

Радость моя несколько померкла, когда мой спаситель, вручая меня папеньке, прибежавшему по такому случаю из больницы, порекомендовал порку как лучшую воспитательную меру.

Но у папеньки были свои методы. Под хор требующих моей крови голосов (а когда опасность миновала, наказать меня требовали все, даже Зося) папенька утащил меня в свой кабинет и приступил к воспитательному процессу.

– Дружище, что за дел ты натворила и какого дьявола? – спросил он.

Я, повесив нос, честно рассказала о своей необоримой тяге к верховой езде. Папенька задумался.

– Знаешь, с лошадками чаще никак не получится, – наконец сказал он, – ни у кого нет на это времени, ты уж извини. Но может быть, ты обойдешься велосипедом?

– Велосипед – фуфло, – скривилась я (у меня был трехколесный «Гномик», я уже давно на нем не ездила).

– «Фуфло» – плохое слово, – автоматически поправил папа, – надо говорить «фигня»… э-э-э… то есть «велосипед – это ерунда». Но я имел в виду настоящий велосипед. Двухколесный.

– Двухколесный?! – обрадовалась я, но тут же поскучнела: – Пап, я же маленькая… Не дотянусь до педалей…

– Ну есть такие детские двухколесные. Я видел в Киеве. Куплю тебе на следующей неделе, если пообещаешь никогда больше ни на ком без спросу не ездить. Идет?

– Идет! – Я прыгнула папе на шею, он прижал меня к себе, усмехнулся и сказал негромко:

– Эх ты, Стрелка Робин Гуда… Напугала как…

Через неделю папа привез из города два новеньких велосипеда «Зайчик-4» – мне и моему другу Игорьку.

Ну да. У меня был настоящий друг, человеческий детеныш. А вы как думали? Онли энималс? Я нашла его на дороге.

Одним летним днем мне выпал счастливый случай поиграть в Джона Сильвера – я сковырнулась с какого-то забора, ушибла колено и здорово хромала. Без попугая, увы, пришлось обойтись – куры ни на что не годились, а других кандидатов не было.

Ну и ладно, я набила старую авоську щепками и бумагой и, высвистав козу и пса, направилась к пересекавшему деревню большому ручью – или маленькой речушке? – собираясь построить, а потом потопить вражескую эскадру.

Я шла, старательно хромая, по деревне, весьма довольная собой – в сделанной из старой газеты пиратской шляпе с длинным петушиным пером, с прочным зеленым прутом в руке, который был то посохом, то шпагой, – и распевала пиратскую песню про йо-хо-хо и бутылку рома, пока вдруг не наткнулась на мальчика, играющего в солнечной дорожной пыли.

Тогда, тридцать лет назад, у всех парней были стальные шары – они выковыривали их из подшипников, которые воровали на колхозной автобазе.