Читать книгу "Боль - Евгений Гришковец"

Боря любил делать дорогие подарки и был внимателен к тому, пользуются этими подарками или нет. Он не забывал приглядеться, носит ли Вадим те часы, что он подарил, и не забывает ли надевать дорогущие запонки. Самому Боре сделать подарок было трудно. К тому же он относился к подаркам невнимательно, благодарен не был никогда. Точнее, был, но весьма формально. Внимания же Боря к себе требовал. С годами стал Боря обидчив на невнимание и ревнив.

Те унизительные проверки, что устроил Боря перед тем как нужную сумму дать, Вадим объяснил себе Бориным богатством и недоверием богатого человека, боящегося, что им просто воспользуются и будут с ним неискренними. Вадим знал, что, разбогатев, Боря часто выказывал опасения, что с ним дружат, любезничают, соглашаются во всём и набиваются в приятели только из-за денег. Вадим то презирал это в друге, то сочувствовал ему, то не мог понять, почему сам терпит Борины выходки и демарши. Вадим иногда задавал себе вопрос: неужели он терпит Борю из-за таинственной сути огромного его состояния и власти?

Но больше всего в ситуации с тем долгом Вадима задело и даже оскорбило то, как Боря принял деньги обратно.

Вадим вернул долг в срок. Всё сполна и в срок. Ему это далось нелегко. Случилась полоса неудач, жена сильно болела, дела шли не очень, разбил машину.

Вадим тогда ужасно напрягся, чтобы вернуть деньги в срок. Остановил ремонт квартиры, ездил на плохонькой служебной машине, отказался от мало-мальски летнего отдыха, что-то даже перезанял по мелочи. Но всё же он справился и гордился собой.

Вадим в назначенный день возврата долга позвонил Боре и попросил о встрече. Тот предложил приехать к нему в офис днём. Вадим приехал в условленное время, долго ждал, беседовал с Настей, Бориной помощницей, пил кофе. Потом Боря освободился и позвал Вадима к себе в огромный кабинет. С ходу стал рассказывать о том о сём, показал фотографии катера, который заказал за границей. Катер был красивый и, по словам Бори, очень быстрый. Ещё Боря вполне формально поинтересовался делами Вадима и в конце концов спросил, зачем тот пришёл. Когда Вадим сказал, что пришёл вернуть долг, что нынче как раз назначенный срок, Боря озадаченно наморщил лоб, и стало видно, что он быстро пытается сообразить, о чём идёт речь. Потом он сообразил и сказал: «А-а-а-а! Точно! А то я вижу, ты какой-то серьёзный и официальный. Подумал: не стряслось ли чего. Ну, слава богу! Насте отдашь».

Вадим понял, что Боря уже и забыл или не совсем забыл, но точно об этом давно не вспоминал и определённо не держал в голове даты возврата долга. Очевидно было, что то, над чем Вадим бился последние пару месяцев, все его усилия и старания собрать деньги вовремя, для Бори не значат ничего, а большая, весомая для Вадима сумма просто ничтожна для Бори. Эта сумма была недостойна его внимания в момент возврата. «Насте отдашь», – прозвучало для Вадима как пощёчина.

Вадим тогда растерялся. А у Бори стал названивать телефон. Боря ответил, извинился и прикрыл трубку ладонью.

– Дружище! Что-то ещё? Прости, тут важно. Надо поговорить, – сказал Боря, явно намереваясь проститься.

– Да, понятно, – ответил Вадим и переступил с ноги на ногу.

– Так что-то ещё? – поторапливая, спросил Боря.

– Просто… расписка… – выдавил из себя Вадим.

– Расписка?.. Ах да!.. У Насти возьми. Она найдёт… Забери себе. Порви, если хочешь.

Тогда Вадим решил: что бы ни стряслось, как бы ни прижало, больше к Боре за деньгами не обращаться.

Но прошли с тех пор годы. Боря стал ещё богаче и, казалось, стал адекватнее своему состоянию и положению в обществе. Как-то поутих он с демонстрациями своего величия, практически оставил барские замашки, и окружающие его друзья-приятели тоже про эти замашки позабыли.

А Вадим не забыл. Ему думалось, что он знает Борю лучше и глубже остальных. Он подозревал, что Боря не изменился, просто вся его некогда показная суть ушла вглубь: обладая звериной интуицией и житейским чутьём, Боря просто научился себя вести. Вадим даже восхищался этой Бориной способностью всегда соответствовать ситуации. Да и что скрывать: никого интереснее, ярче и масштабнее Бори в жизни Вадима не было. Вадим вполне осознавал это. То с гневом, то с тоской, но осознавал.

А знал Вадим так много людей, что можно было бы знать и поменьше. Но именно с Борей были связаны многие важнейшие этапы и события его жизни. Боря как появился в этой жизни давно, так и остался, несмотря на все их ссоры, разницу взглядов и непримиримость позиций. А ещё Вадим был уверен, что он Боре тоже жизненно необходим. Необходим то как совесть, то как связь с юностью и чем-то земным и настоящим в заоблачном и часто нереальном мире больших денег.

Вадим мог многих назвать друзьями, знал же он буквально всех сколько-нибудь заметных в городе людей. Знал политиков и прокуроров, знал спортсменов и артистов, знал врачей и учителей. Знал жён и мужей, знал любовниц и знал детей. В свою очередь, Вадима знал весь город.

Его знали как человека, который с давних пор был заметной и яркой фигурой, ездил на экстравагантных машинах, одевался явно не по местным меркам, водил знакомство со столичными артистами и музыкантами. Вадим был известен тем, что если его пригласить на ужин, то ужин получится весёлым. Он славился тем, что знал массу анекдотов, а главное – умел их рассказывать, его тостов ждали, он мог неожиданно спеть, что-то придумать и спасти самую скучную и вялую вечеринку. К Вадиму относились в городе с улыбкой, то есть не особо серьёзно, но с теплотой. Его рестораны и клуб были какое-то время популярны, успешны и любимы. С Вадимом многие хотели быть знакомы.

Когда после успеха пришли трудные времена и Вадиму пришлось закрыть несколько своих заведений, он стал зарабатывать тем, что организовывал и проводил разные мероприятия и праздники – свадьбы, юбилеи, новогодние торжества. Сначала делал это редко и только для знакомых и заметных в городе людей. Потом понял, что это существенные и не трудные деньги, если отбросить излишнюю гордость и щепетильность. Вадим провёл массу свадеб и произнёс тысячи тостов на многих днях рождения. Так что многие считали себя с Вадимом чуть ли не закадычными друзьями, хотя он не мог их припомнить. И очень многие полагали, что имеют право похлопать Вадима по плечу и обратиться на «ты», несмотря на значительную разницу в возрасте.

Вадим не позволял фамильярности со стороны малознакомых людей из числа гостей той или иной свадьбы или юбилея и пресекал панибратство.

Вообще, в городе его воспринимали как весёлого, эксцентричного, говорливого светского персонажа. Те же, кто знал его лучше, относились к нему как к не особо серьёзному, но честному человеку, гордому и неуравновешенному, способному на сильные вспышки как гнева, так и доброты. У него была репутация не очень делового, но деятельного бизнесмена. В партнёры он никогда никому не набивался, и никто не искал партнёрства с ним, так как знали, что Вадим неуживчив, деспотичен, непоследователен в действиях и не очень удачлив. Всё это Вадим и сам про себя знал.

Но всё же никто и никогда не смог бы обвинить Вадима в деловой нечестности, в жульничестве, серьёзной лжи или вероломстве. И у давних знакомых Вадима на памяти не было таких примеров. Его даже считали уж слишком решительным борцом за справедливость. А несправедливость ему мерещилась всюду и везде. Короче говоря, у Вадима была хорошая репутация в городе.