Читать книгу "Царская пленница - Сергей Шхиян"

Упускать такую возможность, было бы преступной безответственностью. Поэтому я кардинально изменил план нападения и, забыв осторожность, вскочил на тумбу. Найдя равновесие и твердую опору, я примерился и, широко размахнувшись, ударил наискось, так, как рубят деревья, туда, куда достал топор: по голени гиганта. Не могу припомнить, какого эффекта я ожидал, если вообще у меня были мысли по этому поводу. Скорее всего, в таких ситуациях ждешь только конечного результата, не очень представляя реальных последствий поступка.

Тяжелый, острый как бритва профессиональный топор палача, описал полукруг и столкнулся с препятствием. Раздался треск и хруст. Нога не выдержала удара инструмента и, выпав из штанины, пролетела вниз мимо моего лица. Следом рухнуло тело гиганта, внезапно потерявшее опору. Результат, как говорится, превзошел все мыслимые ожидания.

Еще до конца не осознав, что натворил, я соскочил с тумбы и, подхватив чуть не загасший факел, выпавший из руки Микулушки, отпрыгнул вглубь подвала. Только теперь я увидел результат своей акции. Палач катался по полу, ревя, как дикий зверь. Из пустой штанины хлестала кровь.

Меня начала бить дрожь. Желудок начал переворачиваться, поднимаясь к горлу. Однако новая опасность отвлекла от излишней драматизации своего спонтанного, негуманного поступка. Микулушка, несмотря на страшную рану, вскочил на здоровую ногу и дотянулся до незамеченной мною до сего момента дубины. Ослепленный яростью, видимо еще более сильной, чем боль, он сделал гигантский прыжок на одной ноге, почти настигнув меня.

Я в это время боролся со спазмами в желудке и едва не запоздал. Дубина зашуршала в воздухе и почти достала меня. Только в последний момент мое маленькое гибкое тело инстинктивно успело отклониться. Тяжелая палица потянула гиганта центробежной силой, но он каким-то чудом сумел удержаться в вертикальном положении Пока мастодонт возвращал телу центр тяжести, я отбежал в самый дальний от него угол подвала.

Все это происходило очень быстро и, скорее всего, на уровне инстинктов. Я, как и моя жертва, находился в шоковом состоянии. Продолжая держать в руке факел, я торчал перед Микулушкой, как городок на площадке. Меня спасала только его неимоверная глупость. Вместо того чтобы бросить в меня дубину, он решил убить меня «собственной рукой». Рыча и сыпля проклятиями, палач опять прыгнул в мою сторону, но я уже немного оклемался и без труда отскочил от него на безопасное расстояние, укрывшись за какой-то дыбой.

Факел, который мне здорово мешал, я бросил, и Микулушка потерял меня из виду. Боль еще не дошла до него по-настоящему, и он сделал последнюю попытку достать меня. Хорошо ориентируясь на своем «рабочем месте», он довольно точно вычислил, где я могу спрятаться. Однако я был начеку и без труда увернулся от его очередной сокрушительной атаки.

Палица, прошуршав в воздухе, с грохотом стукнула по «пресс-ящику», как я назвал про себя клетку с винтом наверху, развалив его на части. После сильнейшего удара гигант опять потерял равновесие, но на этот раз не смог устоять на одной ноге и, как подкошенный, повалился на невидимый, черный пол.

Мне не часто хочется вспоминать несколько следующих минут своей жизни… Однако из песни слов не выкинешь,

Микулушка, ухватившись могучими руками за столбы дыбы и заревев, как раненый зверь, встал на свою здоровую ногу. Мне опять пришлось припадать к вонючему, осклизлому полу. Чтобы покончить с игрой со смертью, я решил лишить своего противника его оружия, вместе с рукой, которая его держала.

Оставив топор, я какой-то палкой, как пикой, двинул его в пах. Удар был «подлый», из-за угла. Пока он ревел от ярости и боли и искал меня взглядом, я вскочил на длинный стол и, выбрав удобный момент, ударил его топором по руке чуть ниже плеча. Монстр заревел, попытался удержаться за свой столб потерянной дланью и рухнул наземь.

Теперь ему было не до мести. Я подобрал притухший факел и убрался в дальний угол подвала. Теперь, когда непосредственная опасность миновала, мои ноги почему-то сделались ватными, а тело била мелкая, противная дрожь.

Микулушка, валяясь на полу, звероподобно выл, периодически выкрикивая нечленораздельные угрозы. Я опустился в кресло, бывшее частью жуткого устройства для дробления пальцев ног, так называемый «испанский сапог», и, заткнув уши, отдыхал, стараясь привести себя в норму. Уйти, пока он продолжает кричать, я не рисковал, не зная, как далеко разносятся звуки в пустом, тихом доме. Не зря же «заплечных дел мастер» каждый раз закрывал за собой крышку люка.

Логичнее всего было бы добить палача топором, но на такой подвиг моего героизма не хватило. Оставалось ждать, пока Микулушка не «отойдет» естественным путем. Через двадцать мнут его проклятия начали переходить во всхлипывания и стоны.

Кончилось тем, что душегуб начал скулить. Теперь он не ругался, а унижено просил дать ему «испить водицы». Однако никакого желания облегчить страдания умирающему или перевязать раны страждущему я не испытывал. Причем не столько из опасения попасться ему в руку, сколько видя кругом следы его профессиональной деятельности.

Палач, умирая, умолял то помочь, то позвать священника для исповеди. Чтобы отвлечься от отвратительной сцены, я начал осматривать помещение. Пыточные приспособления были просты в конструкции, надежно сработаны и изощренно жестоки.

Злодей Сил Силыч собрал в этом помещении изобретения самых разных народов. Он отказался от угрожающего антуража, нужного не столько для физического, сколько для психологического давления. Людей здесь ломали технологически грамотно, не оставляя жертвам ни единого шанса выжить.

Так же рационально уничтожались следы пыток и убийств. Тела расчленялись на огромной плахе и в нагруженных камнями рогожных мешках (запас которых был внушителен) топили в реке, выбрасывая в специальную дверку. Дело у Сил Силыча было поставлено на поток.

Чем дольше я находился в этом помещении, тем большую ненависть и отвращение испытывал к благостному старцу — организатору подпольного предприятия смерти. Мне расхотелось бежать, я начал закипать гневом. Возникло непреодолимое желание поставить точку в карьере надворного советника.

Разобравшись в обстановке, я обнаружил, что выбраться из подвала проще простого, нужно только открыть дверцу для сброса в реку замученных и убитых людей и вылезти через нее на волю. Обнаружив путь для отступления, на случай непредвиденных осложнений, я окончательно успокоился. Оставалось дождаться, когда Микулушка сомлеет от потери крови.

Чтобы отвлечься, я начал придумывать себя занятия: обошел подвал, поднатужившись, открыл дверцу для выброса тел. Послышался плеск воды. Я высунулся наружу. Река оказалась совсем рядом, всего в полуметре от стены. В очередной раз я подивился изобретательности старичка, видимо, пользующегося любым подъемом воды в Неве, для дармовой уборки подвала. От близости реки нестерпимо захотелось выкупаться, смыть с себя кровь, грязь и смрад последних дней. Удержала только мысль о страшных рогожных мешках, лежащих где-то рядом, в глубине.

Было похоже, что мастодонт свое отжил. Он тихо стонал и дышал коротко и прерывисто. Я на всякий случай потыкал его дубиной, очень осторожно и с почтительного расстояния. Микулушка со своей животной силой, даже умирающий был крайне опасен. Он никак на меня не отреагировал, только пробормотал что-то нечленораздельное.