Читать книгу "Вспоминать, чтобы помнить - Генри Миллер"

Пятьдесят и даже двадцать лет назад мыслью полете на Луну казалась немыслимой. Теперь же, когда до Луны, похоже, рукой подать, проблема полета сводится только к одному: выгоден ли он с военно-стратегической точки зрения. Вот до какой степени мы находимся во власти наших страхов!

Какая трагедия для Вселенной, что наш воинственный дух предусматривает возможность расширения своих границ и только и ждет, чтобы наполнить небеса бряцаньем оружия! Чтобы удовлетворить нашу страсть к разрушению, мы готовы завоевать звезды, заставить служить себе само небо!

Для некоторых мои слова прозвучат совершенно фантастично. Но через десять лет самые необузданные фантазии могут оказаться реальностью. Мы движемся вперед в бешеном темпе. И возврат к прежним, черепашьим скоростям невозможен. Акселерация, постоянная акселерация — вот что определяет новую эпоху. Темп задают наши изобретения. Каждое изобретение увеличивает скорость — скорость некой будущей машины, чьи очертания пока еще неразличимы. Знаете ли вы, чего мы в глубине души хотим? Взгляните на наши самые великие изобретения. Мы делаем вид, что создали эти вещи для собственной пользы, но так л и это? Мы давно уже не их хозяева, а их жертвы. Мы и наши изобретения представляем единое целое. Они отвечают нашим самым потаенным желаниям. Чтобы иметь возможность убить другого человека на большом расстоянии, мы создали ружье; чтобы вступить в контакт с себе подобными, находящимися вдали, изобрели телефон; когда нам захотелось превратить ночь в день, придумали электрическую лампочку; чтобы не иметь больше детей, создали противозачаточные средства; когда надоело возиться с маломощными орудиями уничтожения, изобрели взрывчатые вещества большой силы. Когда мы будем готовы уничтожить Землю, мы, вне всякого сомнения, придумаем, как перебраться на другую планету.

Мы, американцы, самый изобретательный народ в мире. Это у нас в крови. Оборотная сторона этой страсти к изобретательству — наше заблуждение, что тем самым мы облегчаем себе жизнь. Якобы делаем ее легче и лучше. Мы презираем работу и одновременно вкалываем, как рабы. О том, к чему приведет каждое новое изобретение, мы обычно не задумываемся. Только теперь, изобретя атомную бомбу, мы, похоже, предались размышлениям по этому поводу. (Нобель, создатель динамита, давно уже предвидел возможность такой дилеммы.) Мы вдруг остро осознали двойственность этого открытия. Мечи можно перековать на орала — это мы знаем с детства, но такое никогда и нигде не делается. Когда же до нас дошло, что самое разрушительное оружие в мире можно приспособить для разнообразных практических целей, мы испытали настоящий шок. Можно сказать, что как раз сейчас мир тщетно пытается прийти в себя после двойного потрясения, осознав, что в его власти выбрать либо полное уничтожение, либо земной рай. То, что всегда называли золотой серединой, то, к чему всегда безоглядно стремились люди старой закалки, — это промежуточное состояние, которое в свое время расценивалось нами как изначально свойственное человеку и которое мы называли и Культурой, и Цивилизацией, заходило, словно трясина, под нашими ногами.

Возможно ли, чтобы простой романист дал нам картину будущего, как это сделал Верфель в романе «Звезда еще не рожденных», придумав нечто такое, что не может быть создано в ближайшие пятьдесят лет? Я так говорю, потому что реальность быстро догоняет самые смелые мечты поэтов. Верфель отнес свой воображаемый мир на сто тысяч лет вперед. Он подстегнул воображение наших современников, сделав для них то, что Жюль Берн сделал для своего поколения. Многое из того, что предвосхитила фантазия Верфеля, способно претвориться в жизнь менее чем за пятьсот лет. Можно миллиарды лет ходить на четвереньках, но стоит выпрямиться — и ты уже можешь не только ходить и бегать, но и летать. Пока нет достаточного словарного запаса, слышен один лишь невнятный лепет, но вот барьер преодолен, и тогда недалеко то мгновение, когда можно заговорить с Богом. Мы создаем машины, которые бросают вызов гравитации, но разве далеко то время, когда сама гравитация станет работать на человека, подобно таинственной силе, которую зовут электричеством? Доколе нам еще возиться с неуклюжими, громоздкими машинами, с инструментами — пусть даже и высокой точности? Разве машина не всего лишь грубая модель, неразборчивые каракули того языка, который, если его узнать, откроет нам подвижный и неистощимый алфавит, с помощью которого мы сможем мгновенно переводить импульс в желание, желание — в мысль, мысль — в действие, а действие — в свершение?

Мы вступили в новое энергетическое поле, которое со временем заставит нас жить, как боги. Тогда станет невозможным таить, как сейчас, ключи от этих таинственных сил в наших патентных бюро; наши дети будут жить в мире творческого воображения — более смелом, более современном, чем основанный на ментальное™ мир нынешних взрослых. Вспыхнувшие искры разгорятся в пламя. Нельзя сдержать дух познания и исследования. Мир мчится вперед и влечет нас за собой.

Если желание находиться в некоем отдаленном месте будет сильнее, чем физическая возможность туда попасть, мы почти наверняка найдем способ добраться до него без помощи транспортного средства. Если мы действительно захотим услышать и увидеть, что происходит в отдаленных частях Земли (или даже Вселенной), то, вполне возможно, обойдемся без всех наших технических средств. Может наступить момент такого нетерпения, такой необходимости, момент такого пламенного рвения, что преграды рухнут и мы совершим все то, что казалось чудом на протяжении многих веков. Открыть новую область сознания будет не сложнее, чем получить на другом конце проволоки звук, свет или тепло. Более того, станет просто необходимо перейти на более высокую ступень сознания. На нынешнем уровне человеческий интеллект не способен совладать с силами, которые выпустил на волю. Вперед вырывается иррационализм. Нет никакой надежды обрести гармоничное единство духа (нужное, как никогда прежде) и интеллекта, работающего, как счетная машина. Разум и сознание человека должны будут измениться, чтобы соответствовать запросам души, которая станет отражением нового всемирного духа. В глубине души мы знаем, что возникновение Вселенной — не случайность. В глубине души мы знаем, что нет ничего невозможного. В глубине души мы знаем, что смерть — всего лишь сопровождающая нас по жизни тень. Наш поглощенный заботами о пропитании, измученный разум может говорить другое, но этот разум, держащий нас в страхе и дрожи, лишь слабое подобие высшего разума. Сами мы сделаны из того же вещества, что и звезды, из той же материи, что и боги. Мы составляем единое целое со Вселенной и в кризисных ситуациях это понимаем. Потому-то мы в некоторых случаях и способны на жертву. Мы знаем, что в некой неведомой, недоступной нашему пониманию бухгалтерии все учитывается. На самом деле мы знаем гораздо больше... мы знаем: чем сильнее в нас стремление все отдать, тем больше шансов выиграть. Слабые люди, хитрые люди, унылые или практичные люди пытались это отрицать. Они хотели заставить нас поверить в то, что наша жизнь суетная и пустая и в ней нет ни толики смысла, и в то же время советовали взять от нее, пока мы живы, как можно больше. Но во времена великих событий влияние таких людей мгновенно испаряется.

Мы только сейчас понемногу избавляемся от деспотизма Церкви. Зато встретились с другой тиранией, похуже первой, — тиранией Государства. Государство стремится превратить граждан в послушные орудия своего восхваления. Оно обещает им счастье — в отдаленном будущем — так раньше Церковь дарила людям надежду попасть в рай. Чтобы соблюсти свои интересы, Государство вынуждено время от времени развязывать войну. Больше всего оно озабочено тем, чтобы всегда быть в состоянии боеготовности на случай конфликта. Самое же главное в жизни — наслаждение от нее, сиюминутное, постоянное — вечно откладывается «на потом» из-за необходимости быть готовыми к войне. Каждое новое изобретение оценивается именно с этой точки зрения. Любое Государство меньше всего думает о том, как сделать своих граждан счастливыми и довольными жизнью. Жалованье рядового обывателя только-только позволяет ему сводить концы с концами, а иногда из-за постоянного роста цен нет даже и этого. Говоря это, я имею в виду самую богатую страну в мире — Америку. Условия же, в которых живет остальное человечество, не поддаются описанию. Сегодня можно с уверенностью утверждать, что за все время существования цивилизации мир не находился еще в таком плачевном состоянии.