Читать книгу "Ангелы полуночи - Норма Бейшир"

Абби приняла горячую ванну, яростно соскабливая с себя следы прикосновений Сэма. Вид собственного обнаженного тела против воли заставил ее вспомнить, что Сэм делал с ней… Совершенно новые, незнакомые, жгучие ощущения пронзали тело, когда он касался губами груди, когда его рука проникала между ее ног. Никто никогда не дотрагивался до нее так. Никто никогда не делал с ней такого прежде. Собственная реакция на прикосновения Сэма волновала и смущала даже больше, чем его попытка взять ее силой. Вопреки чувству неприязни к нему в ней поднялась волна возбуждения, но… Это ничего не меняет, упрямо думала она. Напротив, лишь усиливает уверенность, что ее место не здесь, что нужно как можно скорее покинуть долину.

Никому на свете, кроме самой себя, Абби не призналась бы в том, что ей страстно хочется иметь возлюбленного. Иногда, лежа поздно ночью в темноте своей спальни, она мечтала о красивом, энергичном, умном мужчине. Представляла, как он входит в ее жизнь, как они занимаются любовью… Нежный и одновременно страстный, ничуть не похожий на Сэма Кавелли и ему подобных. Инстинкт подсказывал, что такого мужчину здесь не найти. Абби Гианнини вообще никогда не найти такого возлюбленного. Но, может быть, та, другая женщина – художница, которая жила в глубине ее души и уже давно боролась за то, чтобы появиться на свет, – может быть, она найдет его в Сан-Франциско. И, может быть, этой женщине удастся добиться всего, о чем мечтала Абби, всего, что у той ускользало из рук.

Но прежде, вновь подумала она, эта женщина должна получить имя, обрести индивидуальность.

Эта мысль уже приходила ей в голову сегодня, когда они смотрели фильм. Ее очень заинтересовало имя одного из героев, имя, подходившее, по ее мнению, и для мужчины, и для женщины. Эффектное и какое-то… необычное.

Когда она, избавившись от гнева и чувства унижения, словно смыв их с себя, вышла из ванной, ей внезапно стало ясно: вот то, что нужно. Теперь она знала, кто займет место Абби Гианнини, когда придет время и та перестанет существовать.

Эшли Гордон.

БОСТОН

февраль 1976 года

– En garde![3]

Двое мужчин в традиционных белых фехтовальных костюмах с молниеносной быстротой кружили по гимнастическому залу. Металл французских рапир вспыхивал в ярком свете ламп, висевших высоко над головами. Один из противников допустил просчет, другой, тут же воспользовавшись этим, угрожающе вскинул рапиру и сделал выпад вперед с такой быстротой и напористостью, что первый был вынужден поспешно отступить, пытаясь оценить ситуацию и защититься. Атакующий надвигался как вихрь. Парировал несмелый удар противника, сделал выпад, тут же еще один, ложный, для отвлечения внимания, снова парировал – и все это, казалось, одновременно. Удары следовали один за другим, в движениях чувствовались умение и уверенность опытного фехтовальщика. Один укол, еще и еще – и вот уже он пять раз коснулся противника кончиком рапиры и выиграл состязание до истечения отведенных на него шести минут.

Одержав победу, он, однако, тут же утратил всю свою агрессивность и снял маску с ячеистой металлической сеткой. На худом лице с резкими чертами светилось выражение триумфа. Бархатистые карие глаза удовлетворенно сияли. Густые, волнистые, взъерошенные темные волосы намокли от пота.

Победитель повернулся к своему противнику и галантно поклонился, двигаясь с естественной грацией атлета, находящегося в прекрасной форме.

– Нам нужно почаще тут встречаться, Фарнсворт, – усмехнулся он.

Второй, заметно более уставший, слабо улыбнулся, с трудом переводя дыхание:

– Боюсь, это не для меня, Деверелл. Ты не играешь – ты сражаешься.

Коллин Деверелл от души рассмеялся. Сняв с правой руки кожаную перчатку, он пригладил пальцами волосы, приводя их в порядок.

– Что за поединок без стремления победить? – В его голосе по-прежнему звучали насмешливые нотки.

– Стремление победить? – Дерек Фарнсворт засмеялся. – Оно, конечно, неплохо. Только знаешь, Коллин… Еще минута, и у меня возникло бы ощущение, что ты забыл – за этой маской скрывается друг. Я чувствовал себя так, точно у нас самое настоящее боевое сражение!

– У тебя явно замедлилась реакция, дружище. – Коллин улыбнулся. – Не хочешь сразиться еще раз?

– Вряд ли я достойный противник для бывшего чемпиона мира, – ответил Фарнсворт. – Слушай, пойду-ка я, пожалуй, в душ. У меня свидание с юриспруденцией, она уже, наверно, заждалась.

Коллин кивнул.

– В таком случае до завтра?

Фарнсворт издал нарочито громкий стон отчаяния:

– Пожалуйста… Я буду неделю приходить в себя после сегодняшнего поединка! Дай мне передохнуть, ладно?

– Все время забываю, что должен проявлять терпимость и потакать твоим слабостям, а то ты и вовсе сбежишь, – поддразнил приятеля Коллин. – Ладно. Придется подыскать кого-нибудь другого.

– Ну-ну… Продолжай в том же духе – и ты быстро останешься без друзей, – поддел его Дерек Фарнсворт, когда они зашагали в раздевалку. – Повесишь их на стену рядом со своими рапирами и другими трофеями!

В этот момент дверь в дальнем конце гимнастического зала отворилась. На пороге возник высокий, стройный блондин, с ним Коллин учился в Гарварде.

– Эй, Деверелл! А я везде тебя ищу! – закричал он на весь зал. В его речи безошибочно угадывался акцент уроженца Новой Англии.

– Что бы это ни было, знать ничего не желаю! – крикнул в ответ Коллин, отмахнувшись от него.

– Твой отец в городе… – продолжал блондин, не обращая внимания на иронию, прозвучавшую в этих словах. – Уже дважды звонил, тебя спрашивал. И брат тоже звонил.

– Брат, – произнес Коллин уныло и так тихо, что его мог слышать только Дерек Фарнсворт, идущий следом. – Сам барон Грозовая Туча… Отец знает, где я живу, – громко добавил он, обращаясь к однокурснику.

– Ясное дело. Но ему также известно, что большую часть времени ты проводишь здесь. Советую позвонить ему. Он сказал, что остановился в отеле «Ритц-Карлтон».

– А то я не знаю, где его искать, – бросил Коллин. – Ладно, ты, наверное, прав. И впрямь лучше поскорее связаться с ним. Раз он примчался сюда из Нью-Йорка, вместо того чтобы просто позвонить, значит, дело срочное.

Несмотря на резкий холод, бостонский Общественный парк был полон народу. Группы демонстрантов размахивали большими, не слишком умело намалеванными плакатами. С импровизированной трибуны в центре каждой группы пылко и очень громко произносили речи ораторы. Несколько ребятишек в теплой зимней одежде мчались как угорелые в сторону спортивной площадки, две женщины с мешками рылись в ящиках для мусора. Три молоденькие девушки, готовясь выйти на лед, сидели на скамейке, зашнуровывая коньки.