Читать книгу "Депутатский заказ - Алексей Макеев"

– Оружие высокопрофессиональное и очень недешевое. Не для сопляков, – закончил Станислав. – Одно исключает другое, Петр. Тем более классический контрольный в голову… Что-то тут не то!

– Знаете, господа офицеры, – подпустил в голос ехидства генерал, – отвечу вам любимой фразой одного моего подчиненного. – Он поглядел на Льва. – Думать надо. Я не доктор, у меня готовых рецептов нет.

…Лев по совету генерала зашел еще до обеда в ПФО управления и утряс вопрос с командировочным авансом на две недели – дома избытка финансов не наблюдалось, а Гуров по опыту знал, что в чужом городе деньги лишними не бывают, даже учитывая ценовую разницу между столицей и провинцией. Хотя какая там провинция – всего-то двести с небольшим километров. Дали без звука, даже добавили из специального министерского фонда на «непредвидку», и Лев ощутил себя по-настоящему важной персоной. Набравшись наглости, он часть командировочных потребовал выдать в баксах. И, о чудо, здесь ему тоже пошли навстречу. «Нет, – думал Гуров, – что ни говори, а здорово побывать в шкуре чиновника по особым поручениям! Вот только что же за «барашка» мне там придется пасти, если заранее с таким авантажем относятся, а? Конечно, на каждого верблюда грузят столько, сколько он может унести – на этом держалась, держится и, даст господь, будет держаться наша контора…»

Уже в начале четвертого он покинул управление: завтра намечался отъезд, и надо было собраться. По дороге домой Лев позволил себе шикануть: купил две бутылки «Цоликаури» – вина, которое они с Марией очень любили. Оно напоминало им единственный совместно проведенный в Гудауте отпуск. Кроме того, гулять так гулять! Гуров разорился на килограмм очищенной кальмарьей тушки. Как было уже сказано, готовить Лев не любил, но умел, и очень неплохо. На этот раз он собирался побаловать Марию одним из своих фирменных блюд – кальмаром по-корейски. Это тоже стало их семейной традицией, обычаем: перед отъездом в командировку Гуров, если была такая возможность, приходил домой пораньше и готовил что-нибудь особенное на ужин. Они с Марией выпивали хорошего вина, иногда танцевали. В этом был и легкий оттенок страха, вопрос – а увидимся ли? А этого из жизни сыщика, старшего оперуполномоченного по особо важным делам, не выкинешь: такова специфика его профессии. Мария все понимала и смирилась с этим. И все-таки куда больше было в их традиции надежды на скорую встречу, пожелания удачи, веры в успех. Лев Иванович Гуров очень серьезно относился к приметам и обычаям…

Глава 3

…Понедельник у русского народа испокон веков считается днем тяжелым, а уж если он начинается с пасмурного и холодного ноябрьского утра, то и подавно. Правда, сейчас промозглая сырость поздней осени осталась за надежными, кладки девятнадцатого века стенами двухэтажного особняка на Княжеской улице, в котором с недавних пор располагался главный офис холдинга «Рассвет». Виктор Владимирович Баранов не признавал новомодные, с претензией на оригинальность наименования фирм типа «Сперанса» или «Эстремадур». Да, открылось в Славояре и такое заведение по установке и ремонту импортной сантехники; озадаченные обыватели чесали в затылках и заходить в столь языколомно названный салон-магазин сперва опасались. Потом привыкли… Нет, сердце своего производственно-финансового «баронства» (до империи он пока еще не дорос) он назвал просто и по-русски. Тем более именно так – «Рассвет» – называлось товарищество его прапрадеда – Михаила Баранова, в 1895 году удостоившегося звания поставщика высочайшего двора с почетным правом употребления государственного герба на всех своих изделиях и вывесках. И дом, на втором этаже которого, в своем кабинете, Виктор Баранов сейчас согласовывал повременный план наиболее важных текущих дел понедельника со своим замом, был построен его предком. Тем самым Михаилом Барановым и как раз для правления товарищества! Когда Виктор за очень немалые деньги покупал, а затем ремонтировал старинный особняк, именно это заставляло его преодолевать любые преграды – дом на Княжеской числился памятником архитектуры, помимо Баранова, желающих завладеть им было предостаточно – и добиться-таки своего.

Социальный снобизм распространен во всех слоях и классах, но, может быть, меньше всего у старинной аристократии. Человек без корней тоскует о своем сиротстве, а ностальгия по предкам заложена в нас независимо от «высоты» происхождения и «голубизны» крови. Потомки пиратов и разбойников гордятся своими грозными прадедами, потомки рабов видят себя детьми Спартака, «сын трудового народа» гордится своим рабоче-крестьянским происхождением. Виктор знал своих, хоть и не дворянских кровей, предков и очень гордился ими. А началось все с того, что совсем небогатый, только-только выбравшийся из крестьянской лямки купец-старовер Сидор Терентьевич Баранов основал в 1839 году крохотную фарфоровую фабричку в невеликом старообрядческом селе Кулерино Славоярской губернии. Нещадный к себе и работникам-единоверцам, он жил с семьей впроголодь, работал на износ, не ведая ни сна, ни отдыха, дрожал над каждой копейкой, но сумел поставить дело. Сидор даже сманил из Гжели и Дулева лучших мастеров, на это он денег не жалел! И среднего сына своего, Михаила Сидоровича, он пристрастил к фарфору. Этот Баранов, кроме отцовской коммерческой хватки, имел еще и художественный вкус, к тому же ему необыкновенно, фантастически везло. Как-то неожиданно для всех «барановский» фарфор становится знаменитым и модным, завоевывает внутренний рынок своей трактирной посудой, тарелками и чашками на каждый день, азиатским товаром для продажи на кавказских, турецких, персидских базарах. И вот к концу века товарищество М.С. Баранова «Рассвет» уже владело восьмой частью всех русских фарфоровых заводов. При этом Баранов каждые десять лет удваивал мощность производства и к 1901 году имел оборот в полтора миллиона рублей. Сумма по тем временам астрономическая. Все сгинуло в одночасье…

От купцов-староверов Виктор Владимирович унаследовал коммерческий талант, бульдожью деловую хватку да непомерное, буквально сжигающее его честолюбие. И, конечно, желание властвовать, распоряжаться не только собственной судьбой, судьбами близких людей, но и подчинить своей воле по возможности больше народа. Как-то раз, будучи после бурной ночи в несколько «размякшем» состоянии, он разоткровенничался со своей новой молодой любовницей – Викторией Зитко, Викой, Кьюшей…

Деньги, сказал он тогда, привлекают, радуют и заставляют сердце стучать чаще лишь поначалу. Потом они быстро приедаются. Единственное, ради чего стоит жить, – это власть над людьми. И слава. Два этих воистину дьявольских искушения способны свести с ума не хуже наркотика, да, по большому счету, и сходны с ним: чем больше есть, тем больше хочется, жажда неутолима! Под свою не слишком оригинальную мысль он подвел своеобразную философскую базу.

Больше всего человек боится даже не смерти, с мыслью о ее неизбежности любой из нас со временем свыкается. Пока смертны все, пока нет исключений, пока бессмертие нельзя купить, заслужить, получить в наследство, выиграть в карты или лотерею, человек будет склонять голову перед великой уравнительницей. По-настоящему нестерпима перспектива исчезнуть бесследно, а ведь именно это и есть удел 99 процентов людей. Хорошо, если помнят хотя бы внуки, а многие ли из нас, положа руку на сердце, надеются на это? Кто же остается в памяти поколений? Кого помнят? Вряд ли вы знаете, кто был самым богатым человеком наполеоновской Франции. А кто был самым «крутым» толстосумом времен Чингисхана? Александра Великого? Аттилы? Вот то-то и оно… Боги – хранители памяти – ценят не силу саму по себе. А деньги – это ведь просто удобный ее эквивалент. Нет! Они ценят талант. Не суть важно, в чем он проявляется: в создании гениальных стихов и полотен или в умении властвовать над себе подобными, второе даже величественнее и больше заслуживает божественного внимания. Конечно, не всем дано выйти в Аттилы или Тамерланы, но власть сладка и желанна на любом уровне.