Читать книгу "Женское детективное агентство №1 - Александр Макколл Смит"

Я завернул за угол и оказался в круглом отсеке. В конце отсека находилась штольня, и перед ней висел предупредительный знак. На краю штольни стояли четыре человека, державшие пятого за руки и за ноги. Когда я вышел из-за угла, они подняли его и швырнули через изгородь в темноту. Человек кричал на исикоса, я не разобрал, что именно. Что-то о ребенке, точно не могу сказать, я не так хорошо знаю этот язык. А потом он исчез.

Я замер. Те люди еще не успели меня заметить, но вскоре один из них обернулся и крикнул что-то на зулу. И они бросились ко мне. Я помчался назад по туннелю. Я знал, что, если они меня поймают, я последую за их жертвой. Эту гонку я проиграть не мог.

Мне удалось убежать, но я знал, что эти люди видели меня и обязательно убьют. Я стал свидетелем их преступления и понимал, что мне нельзя оставаться на рудниках. Я рассказал об этом взрывателю. Он был хороший человек и слушал меня внимательно, когда я говорил ему, что должен бежать. Другому белому я ни за что бы такого не сказал, но этот понял.

И все же он попытался убедить меня пойти в полицию.

— Расскажи о том, что ты видел, — сказал он мне на африкаанс. — Расскажи. Они поймают этих зулусов и повесят.

— Я не знаю этих людей. Пока их будут искать, меня убьют. Лучше я вернусь к себе домой.

Он посмотрел на меня и кивнул. А потом пожал мне руку. Раньше никто из белых людей так не делал. А я назвал его братом, я никогда не называл так белых.

— Возвращайся домой к жене, — сказал он. — Если человек надолго оставляет жену одну, потом хлопот не оберешься. Поверь мне. Возвращайся домой и сделай ей побольше детей.

И вот я тайно, будто вор, покинул рудники и вернулся в Ботсвану в 1960 году. Не передать, какой радостью наполнилось мое сердце, когда я пересек границу Ботсваны и навсегда покинул ЮАР. Там я каждый день чувствовал близость смерти. Опасность и печаль висят над Йоханнесбургом, словно облако, там я не мог быть счастливым. В Ботсване все по-другому. Нет полицейских с собаками, нет тотси с ножами, подстерегающих тебя за углом, ты не просыпаешься каждое утро под вой сирены, зовущей в духоту подземелья. Нет толп людей из разных стран, тоскующих по дому, стремящихся вырваться отсюда. Я покинул тюрьму — гигантскую стонущую тюрьму под палящим солнцем.

Когда я вернулся домой и вышел из автобуса в Мочуди, увидел хижины, дом вождя и коз, я остановился и заплакал. Ко мне подошел незнакомый человек, положил мне руку на плечо и спросил, не с рудников ли я вернулся. Я ответил, что да, а он кивнул и не снимал руки с моего плеча, пока я не успокоился. Потом улыбнулся и отошел. Он увидал, что ко мне спешит жена, и не хотел нам мешать.

Я взял себе жену три года назад, и с тех пор мы очень редко виделись. Раз в год я приезжал на месяц из Йоханнесбурга, вот и вся наша совместная жизнь. После моего последнего приезда жена забеременела, и моя дочурка родилась без меня. А теперь мне предстояло ее увидеть, жена пришла меня встречать вместе с ней. Она стояла с малышкой на руках, и та была мне дороже всего золота рудников Йоханнесбурга. Она была моим первенцем, моим единственным ребенком, моей Прешас[8]Рамотсве.

Прешас была похожа на мать, хорошую толстую женщину. Малышка играла во дворе и смеялась, когда я брал ее на руки. Одна из моих коров давала жирное молоко, и я держал ее поблизости для Прешас. А еще мы поили ее сиропом и каждый день кормили яйцами. Жена натирала ей кожу вазелином, до блеска. Люди говорили, что Прешас самая красивая девочка в Бечуаналенде, а женщины приходили к нам издалека — полюбоваться на нее и подержать на руках.

А потом моя жена, мать Прешас, погибла. Тогда мы жили недалеко от Мочуди, и жена часто навещала свою тетку, жившую по ту сторону железной дороги. Она носила ей еду — тетка совсем состарилась и не могла обслуживать себя, а ее единственный сын болел суфуба и не мог далеко ходить.

Не знаю, как это случилось. Некоторые люди говорили, что надвигалась гроза и сверкали молнии, и, может быть, поэтому она бежала не разбирая дороги. И угодила под поезд, идущий из Булавайо. Машинист был очень огорчен, он сказал, что не видел ее. Наверное, так оно и было.

Смотреть за Прешас приехала моя двоюродная сестра. Она шила ей одежду, водила в школу, готовила нам еду. Я очень грустил и думал: теперь в моей жизни не осталось ничего, кроме Прешас и стада. В своей печали я отправился на выгон посмотреть, как пасется скот, и заплатить пастухам. Мое стадо увеличилось, и я даже подумывал о том, чтобы продать его и купить лавку. Но решил подождать, пусть Прешас купит ее сама после моей смерти. К тому же пыль рудников разрушила мои легкие, и я не мог быстро ходить и поднимать тяжести.

Однажды, возвращаясь с пастбища, я вышел на главную дорогу, ведущую из Франсистауна в Габороне. День был жаркий, я уселся под деревом и стал ждать автобуса. От жары я задремал и проснулся от звука приближавшейся машины.

Это была большая машина, кажется, американская, а сзади сидел какой-то человек. Водитель вышел и обратился ко мне на сетсвана, хотя номера машины были южноафриканские. Водитель сказал, что у машины потек радиатор, и спросил, где можно набрать воды. По дороге к моему пастбищу как раз стояла цистерна для скота, я проводил туда водителя, и он наполнил канистру водой.

Когда мы вернулись, чтобы налить воду в радиатор, человек, сидевший сзади, вышел и посмотрел на меня. Он улыбнулся, желая показать, что благодарен мне за помощь, а я улыбнулся в ответ. И тут я понял, что знаю его. Он управлял всеми шахтами в Йоханнесбурге — был одним из людей мистера Оппенгеймера.

Я подошел к нему и представился. Сказал, что я, Обэд Рамотсве, работал у него на шахтах и, к сожалению, был вынужден рано уехать, но это произошло по не зависящим от меня обстоятельствам.

Он улыбнулся и сказал, что с моей стороны похвально проработать на приисках столько лет. Пригласил меня в свою машину и предложил подвезти до Мочуди.

Я вернулся в Мочуди на машине, и этот важный человек зашел ко мне в дом. Увидев Прешас, он сказал, что она очень красивая девочка. Потом выпил чаю и посмотрел на часы.

— Мне пора, — сказал он. — Надо возвращаться в Йоханнесбург.

Я предположил, что его жена рассердится, если он опоздает к ужину. Он ответил, что такое вполне может быть.

Мы вышли на улицу. Человек мистера Оппенгеймера полез в карман и вынул бумажник. Когда он его раскрыл, я отвернулся. Я не хотел брать у него деньги, но он настаивал. Он сказал, что я один из людей мистера Оппенгеймера, а мистеру Оппенгеймеру нравится заботиться о своих людях. Потом он дал мне две тысячи рэндов,[9]а я сказал, что куплю на них быка, потому что один мой бык недавно околел.

Ему это понравилось. Я пожелал ему идти с миром, а он мне — оставаться с миром. Потом мы расстались, и больше я никогда не видел своего друга, хотя он всегда здесь, в моем сердце.