Читать книгу "Расемон - ворота смерти - И. Дж. Паркер"

— Отец! — послышался нежный голосок Тамако, которая, сама того не ведая, заставила их завершить нелегкий разговор. — Ваш ужин готов. Идемте!

— О да, конечно. Сейчас идем. Мы только что закончили предаваться воспоминаниям, — отозвался Хирата. Они услышали удаляющиеся шаги за дверью.

— Разрешите мне посвятить в это дело вашу дочь? — спросил Акитада. — Или, быть может, вы сами это сделаете?

Хирата, уже поднявшийся на ноги и расправлявший на себе кимоно, замер.

— Зачем? Я бы предпочел не вмешивать ее, — неуверенно отозвался он.

— Она так беспокоится за вас, что правда принесла бы ей огромное облегчение, — настаивал Акитада.

Когда они вышли, Хирата неожиданно спросил:

— А тебе всегда нравилась моя девочка, не так ли?

— Да. Конечно.

— Вот и хорошо. Мы вместе расскажем ей обо всем за ужином.

Глава 2

Императорский университет

План императорского университета

Неделю спустя один из преподавателей, Акитада, вошел в университет его императорского величества, где и сам когда-то получил образование.

Императорский университет, или Дайгаку, занимал четыре городских квартала к югу от величественного императорского дворца Дайдайри. Его главные ворота выходили на дорогу Мибу и располагались прямо напротив Синсэнэн — Весеннего Сада, огромного парка, где император со своей свитой и знатью часто устраивал летние приемы.

Солнечным утром Месяца цветения, ступив за эти ворота и оглядев почти родные стены, черепичные крыши учебных корпусов и студенческих общежитий, раскинувшихся под ясным безмятежным небом и колышущимися ветвями старых сосен, Акитада испытал знакомое чувство страха. Так же как взрослый сын, который всегда ощущает свое несовершенство перед лицом сурового отца, Акитада вновь испытал влияние атмосферы интеллектуального величия и превосходства, всегда вызывавшей у него юношеское благоговение.

Совладав с волнением, он постарался принять слегка небрежный вид. Акитада заметил, как буйно разрослись сорняки под стенами, давно требовавшими починки в тех местах, где отвалившаяся известка обнажила деревянные сваи. Дорожка была покрыта колдобинами и лужами, а на изогнутых крышах зданий и ворот зияли провалы осыпавшейся черепицы.

Студенты, с десяток юношей лет двадцати, в хлопковых кимоно обязательного для учащихся темного цвета, увлеченно болтая, прошли мимо Акитады, но тотчас же приумолкли, когда поравнялись с ним. Хитровато оглядываясь, они завернули во двор ближайшего здания и припустили бегом.

«Ничего не изменилось, — с улыбкой подумал Акитада. — И проказники студенты все такие же шкодливые».

Он понимал их. День обещал быть прекрасным, так лучше провести его, резвясь на солнышке, чем киснуть в душных классах. Безоблачное голубое небо напоминало нежный шелк, на фоне которого темно-зеленые сосны и матово-серебристые ивы смотрелись как изящная тонкая вышивка. А где-то рядом во дворе куковала кукушка.

Акитада пришел раньше положенного времени, так как хотел осмотреться и, если получится, познакомиться с кем-нибудь из новых коллег. Пройдя через отдельные ворота во двор храма Конфуция, Акитада решил воздать дань уважения святому, покровителю образования. К тому же ведь именно здесь профессор Хирата обнаружил записку шантажиста.

После яркого солнечного света полумрак, царивший в помещении храма, поначалу поразил Акитаду, но вскоре глаза его привыкли, и он уже различал очертания деревянных изваяний высотой в человеческий рост. Великий учитель Конфуций занимал почетное место посередине специального возвышения; рядом, по обе стороны, стояли его последователи-мудрецы. Почтительно склонившись перед «учителем Куном», как называл его Сэймэй, Акитада испросил у него вдохновения в предстоящих новых трудах.

Преподавательская должность, хотя и задуманная как прикрытие для поисков, пугала его своей ответственностью. Акитада понимал, что одурачить умную молодежь ему так просто не удастся. Он даже подумал, не вернуться ли к своей работе, но, мысленно взвесив перспективы, пришел к выводу, что пыльные министерские архивы пугают его больше, чем дотошные вопросы пытливых студентов.

Где-то закрылась дверь. Акитада огляделся, но никого не увидел. Статуя великого мудреца взирала на него из-под тяжелых век, одной рукой поглаживая длинную бороду. Мудрость приходит с годами. А кто он такой, чтобы называть себя учителем? Подобный обман не совместим с философией конфуцианства.

Акитада вспомнил о своих архивах. Как ни странно, но ему без труда удалось получить в министерстве отпуск. Его превосходительство министр юстиции лишь холодно посмотрел на Акитаду и сообщил, что его присутствие в университете в настоящий момент более необходимо, нежели здесь, на его обычном рабочем месте. Сога дал ему почувствовать, что в министерстве управятся без него.

Тяжко вздохнув, Акитада еще раз, теперь уже смущенно, поклонился учителю и вышел в небольшую прихожую. Здесь на вбитых в стену крючках профессора обычно оставляли свою повседневную одежду, облачившись в церемониальный наряд. В прихожей было всего две двери, одна вела в молельню, другая — на улицу. Приоткрыв вторую, Акитада выглянул во двор. Густые заросли кустарника, окаймлявшие сосновую рощицу, скрывали этот вход от взгляда со стороны. То есть любой мог войти сюда или выйти, оставшись незамеченным.

Прикрыв дверь, Акитада вновь начал разглядывать крючки на стене, когда рядом вдруг кто-то тихо кашлянул.

Из приоткрытой двери в молельню на Акитаду смотрело узкое длинное лицо со смешными кустиками бровей.

— Э-хе-хе, да у нас гость! — сказал незнакомец, выходя в переднюю. — Позволит ли достопочтенный господин показать ему храм?

Средних лет, долговязый и неуклюжий незнакомец отвесил поклон, гораздо более почтительный, чем того требовало скромное платье Акитады. На нем самом было помятое, плохо выкрашенное кимоно, подвязанное лентой. Волосы его растрепались и торчали в разные стороны. Акитада принял его за служку.

— Меня зовут Нисиока, — добродушно сообщил незнакомец. — Преподаватель конфуцианской литературы. Так что, как видите, вы попали в хорошие руки. Могу ли и я узнать имя достопочтенного господина? — И он вперил в Акитаду вопросительный взгляд. Его широкий расплющенный нос подрагивал от любопытства.

Возможно, столь небрежная наружность этого человека объяснялась обычным равнодушием, с каким ученые относятся к своему внешнему виду, но Акитада еще никогда не видывал профессора с такими кустистыми бровями и такими худыми впалыми щеками. Тем не менее, поклонившись, он представился:

— Меня зовут Сугавара, и в ближайшие несколько недель я буду вашим коллегой, хотя и преподаю право. А вы, должно быть, помощник профессора Танабэ?