Читать книгу "Полукровка. Эхо проклятия - Андрей Константинов"

— Я-то скажу, мне нетрудно, — парировала Лариса. — Но вы же знаете: раз уж она приперлась, то все равно не уйдет, пока вы ее не примете.

— Ладно, — поморщился Сергей Эдуардович, понимая, что на этот раз Лариса абсолютно права. — Минут через пять запусти ее, я только кассационку закончу.

Секретарша понимающе и даже немного сочувственно кивнула. Должно быть, решила, что эти пять минут Габузову необходимы для того, чтобы остограммиться перед предстоящим, не шибко приятным рандеву. Едва Лариса закрыла дверь, Сергей тут же полез в дипломат, выудил из него чистую дискету и перекачал папку с названием «Перельман», дабы поработать с ней более плотно дома.

Затем он придвинул отброшенные было листы с текстом заявления гражданки Блендеевой, снова пробежал их по диагонали, вздохнул: «Вот оно, проклятие мое! — и невольно усмехнулся: — Какие времена — такие и проклятия. Да, дед Тигран?»

И в этот момент будто бы послышался адвокату Габузову в гулкой, гудящей тишине его внутричерепного пространства тихий, старчески надтреснутый, но при этом исполненный незримого огня голос деда Тиграна, повторяющий услышанные в своем детстве слова его отца, габузовского прадеда Левона:

«Будь ты проклята, Самсут, дочь Матоса! Будь прокляты твои лживые уста, твое черное сердце, твое нечестивое лоно! Да изольется на тебя вся горечь гнева Господня, да не будет тебе ни мира, ни успокоения, ни благоденствия ни в земной жизни, ни в вечности! Да будут прокляты потомки твои до седьмого колена, и да не познают они ни рода своего, ни родины своей, ни семьи своей!..»

«Ну, дед, ты, знаешь, кончай свои штучки! А она-то здесь с какого боку? — попытался вступить во внутренний диалог Сергей Эдуардович. — Той Самсут давно уж косточки истлели, а эта, вот, сам смотри — шестьдесят восьмого года рождения. Простое совпадение, не более того…»

Дед промолчал. За него ответил агент секретной службы Ее Величества:

«Один раз — случайность, два раза — совпадение, три раза — тенденция…»

Глава вторая

Как рассмешить Би-Би

В двенадцатом часу утра Самсут разбудил пронзительный и резкий звонок в дверь. Сколько ни рассказывали вокруг страшных историй про грабителей и всяких проходимцев, сколько ни воспитывали в этом отношении сын и мать, но Самсут так и не смогла приучиться ни игнорировать подобные звонки неизвестно кого, ни пугливо спрашивать из-за двери: «Кто там?» Все это почему-то казалось ей унизительным. К тому же каждый раз за дверью все равно оказывался кто-нибудь из своих: неожиданно вернувшийся сын или соседка, у которой то ли пропал свет, то ли сломался телефон, то ли кончилась соль.

Теперь на лестничной площадке Самсут имела удовольствие лицезреть свою одноклассницу Карину, с которой, почти не разлучаясь, провела два последних года в школе. Правда, впоследствии они виделись редко, однако Самсут относилась к этой своей единственной настоящей подруге все так же трепетно, как и в начинавшейся юности. Карина отвечала ей той же монетой, и потому нечастые встречи их всегда оказывались живым настоящим общением, а не пустыми необязательными разговорами о том о сём. Вместе они составляли забавную пару: тощая, чернявая, как галка, взбалмошная Карина и неспешная, плавная, рассудительная Самсут.

Вот и сейчас Карина, не спрашивая и не ожидая приглашения, влетела в квартиру, словно вихрь.

— Привет, дорогая! Что сидишь, скучаешь? Такой день, слушай, давай собирайся, пошли! Да побыстрей, а не так, как ты обычно!

— Куда? — улыбнулась Самсут.

— Куда-куда, на кудыкину гору! Пошли, говорю, не пожалеешь.

— Давай сначала хоть кофе выпьем, а ты пока спокойно мне все расскажешь, что за спешка такая, что за гонка. А то мало ли, может, мне там будет совсем неинтересно.

— Да что тебе вообще интересно! Сидишь тут в такой день одна, задницу оторвать от дивана не можешь. — Карина заглянула в гостиную. — Ага, и зеркало так и не переставила, лентяйка!

— Перестань, Каринка, давить на больные мозоли. А вообще, ты же знаешь, когда действительно надо, я на подъем легка, и долго меня уговаривать не приходится.

— Как же, не приходится! Всю жизнь уговариваю, уговариваю, никак не уговорю.

— Ах, так ты опять про эту свою армянскую общину? — догадалась с легким разочарованием Самсут.

— И да, и нет. Но сегодня такой день! Эпоха! Эпоха! А ты сидишь тут и киснешь.

— Вовсе я не кисну. Просто у меня на сегодня запланировано очень важное и очень неприятное дело. Вот я и сижу, настраиваюсь на него.

— Ага, давай, рассказывай сказки. С ходу и дело какое-то присочинила.

— Слушай, Каринка, а ты случайно не знаешь, что такое Гамаспюр? — поспешила уйти от опасной темы Самсут.

— Гамаспюр — это цветок из армянских сказок, обладающий чудодейственными свойствами. «О, гамаспюр ты, что, цветя, не вянешь никогда! О, эликсир ты, что целишь все скорби без следа!..» А ты это зачем спрашиваешь?

— Да так, просто в каком-то сканворде слово незнакомое попалось, — соврала Самсут.

— Вот, на идиотские сканворды у нее время есть!.. Всё, вставай, одевайся, а то, не дай бог, опоздаем. А опаздывать никак нельзя, неприлично: сам католикос всех армян в Питер приехал!

Однако эти слова, против всякого ожидания подруги, произвели на Самсут мало впечатления.

— Да, это, наверное, и вправду весьма важное событие, но…

— Никаких «но». Собирайся и пошли…

— Я же тебе сказала — у меня сегодня важное дело.

— Ну и дурная же ты девка! — похоже, не на шутку разозлилась подруга.

— Карина, не сердись, я и в самом деле понимаю, какое это важное событие, и поздравляю. Но все-таки я-то там зачем?

— Да как ты не понимаешь?! Я ведь не ради твоего поздравления к тебе приехала через весь город и в такую жару. Ты должна пойти, просто обязана!

— Зачем?

— Что значит «зачем»? Все наши соберутся.

— Какие наши?

— Ты что, вправду не понимаешь? Все здешние армяне, спюрк.

Самсут искренне рассмеялась.

— Какой такой спюрк? Ай, брось, Каринэ-джан, — продолжая смеяться, проговорила она с деланым южным акцентом. — Какие мы армяне? У тебя вообще неизвестно сколько этой крови, хоть на вид ты прямо из Еревана, а у меня только отец — да и тот полукровка…

— А кто же ты? — вдруг задорно вскинулась Карина, прожигая Самсут своими черными птичьими глазами. — Уж не русская ли?

— Кто его знает? Квартеронка. — Самсут перестала смеяться и задумалась.

Она, вообще, несмотря на свою неторопливость, умела очень быстро переходить от одного настроения к другому.

— Я и сама порой не пойму. Не русская, не армянка, а просто… человек. Живу в Петербурге…