Читать книгу "Утрата - Карин Альвтеген"

Поселок со всеми его домиками выглядел безлюдным, и она была благодарна за пасмурный мартовский денек, не слишком соблазнительный для садоводов-любителей. Впрочем, для садовых работ вроде бы еще рано. Хотя снег уже давно растаял, но холод из земли не ушел. Раньше она никогда не приезжала сюда вот так, среди бела дня, и теперь, конечно, рисковала, но ей нужен покой, она чувствовала себя усталой и разбитой. К тому же у нее явно поднялась температура.

Ключ, как обычно, лежал в кашпо. Кудрявые прошлогодние герани оттуда выдрали еще летом, но ключ хранился на прежнем месте. Именно там, где она впервые нашла его. С тех пор прошло почти пять лет.

Курт и Биргит Юханссон, настоящие хозяева этой земли, даже не догадывались, что делят дачу с Сибиллой. Она всегда оставляла домик в том же виде, в котором его находила, и бдительно следила за тем, чтобы не дай бог не сломать что-либо из хозяйских вещей. Эту дачу она выбрала, во-первых, потому что нашла ключ, во-вторых, потому что здесь обнаружились толстые подушки для садовой мебели, на которых так удобно спится, а в-третьих, потому что хозяева додумались оборудовать керосиновый камин в своем садовом раю специальной плитой для приготовления пищи. Она успела изучить все их привычки. Приезжали они в основном летом. Если ей не изменит удача, она и дальше сможет чувствовать себя здесь в безопасности.

Внутри стояла духота и сырость. Здесь была всего одна комнатка, что-то около десяти квадратных метров, притом что домик был чуть ли не самым большим в поселке. Вдоль одной из стен располагалась пара кухонных шкафчиков и небольшая оцинкованная раковина. Открыв дверцу, Сибилла проверила, стоит ли ведро под обрезанной сливной трубой. У окна притулился облупленный маленький столик и две премиленькие табуретки. Засиженные мухами занавески в цветочек. Задернув их, она нашла на полке железный подсвечник и зажгла свечу. Застегнув «молнию» на куртке до самого подбородка, подошла к камину. Канистра почти пуста, позже вечером ей придется сходить на автозаправку. Развела огонь, вытащила из шкафа фарфоровую миску, положила туда яблоки с помидором и поставила миску на стол. Жизнь научила ее ценить мелочи существования, и по возможности Сибилла всегда старалась устроить себе хоть какой-то уют. Она вытащила из рюкзака спальный мешок и бросила на пол садовые подушки. Подушки были влажными, и, прежде, чем лечь, она постелила на них свой коврик из «пенки».

Положив руки под голову и глядя в потолок, она твердо решила раз и навсегда забыть о «Гранде».

Никто ведь не знает, что там была именно она, и уж точно никто не вычислит, кто она такая.

Свято уверенная в этом, она все глубже и глубже погружалась в сон.

~~~

В класс настойчиво постучали, и она сразу поняла, кто сейчас появится.

Они тогда учились в шестом, шел урок географии, и взгляды всех одноклассников обратились к закрытой двери.

— Входите.

Учительница вздохнула и отложила в сторону книгу, дверь открылась, и в помещение вошла Беатрис Форсенстрём.

Сибилла закрыла глаза.

Она знала, что учительнице не нравятся неожиданные визиты матери, ей самой они тоже не нравились. Краткие посещения, главной целью которых являлось требование особого отношения к Сибилле. Обычно после них все долго не могли сосредоточиться.

В этот раз речь шла о продаже рождественских снопов.[3]Накануне вечером родители нескольких учеников собрались и сделали рождественские венки и снопы, школьники в свою очередь должны были ходить с ними по домам, чтобы собрать деньги для поездки на весенние каникулы.

Беатрис Форсенстрём в мероприятии не участвовала.

Коллективные родительские акции — не для нее. Тратить целый вечер на эту деревенскую затею — ниже ее достоинства. Ее и ее дочери. Чтобы Сибилла ходила по домам и стучалась в двери, как попрошайка, — нет, это совершенно исключено. Бумажку, которую Сибилла принесла из школы, мать скомкала и выбросила в мусорную корзину.

— Сколько денег получит каждый ребенок от этих продаж?

Раздражение в голосе Беатрис Форсенстрём было слышно каждому.

Учительница встала из-за стола и заняла место за преподавательской кафедрой.

— Смотря как пойдет, — ответила она. — Пока мне трудно сказать, сколько мы в результате заработаем.

— Будьте любезны, проинформируйте меня, когда узнаете. Моя дочь принимать участия в торговле не будет.

Учительница посмотрела на Сибиллу. Та опустила взгляд, уставившись в книгу, которая лежала на парте.

— Но, мне кажется, детям будет интересно… — предприняла попытку учительница.

— Да, вполне возможно. Но Сибиллы это никоим образом не касается. Я вам заплачу, как только узнаю, о какой сумме идет речь.

— Но мы предприняли эту инициативу именно для того, чтобы родителям не нужно было платить.

На лице Беатрис Форсенстрём внезапно появилось очень довольное выражение. Сибилла поняла, что учительница произнесла именно то, что ожидалось, — то, что позволит матери высказаться.

Сибилла зажмурилась.

— Должна сказать, что лично мне кажется весьма странным тот факт, что школа принимает решения, не поинтересовавшись мнением всех родителей. Вполне вероятно, что некоторые из них считают, что это действительно выход, но что касается меня, то я предпочту заплатить за моего ребенка. И в будущем мне бы очень хотелось, чтобы вы спрашивали мое мнение прежде, чем подобного рода коллективные решения будут приняты.

Учительница промолчала.

Сибилла слышала, как мать развернулась и вышла.

Она должна была идти с Эрикой. Учительница разбила их на пары, чтобы никто не остался один. Она ждала этого целую неделю.

Едва дверь успела закрыться, как обрушилось первое обвинение.

— Мне кажется, несправедливо, если Сибба с нами не пойдет!

— Мне теперь идти с Сусанной и Эббой?

В голосе Эрики звучала надежда.

Торбьёрн, сидевший впереди, повернулся к Сибилле.

— Раз ты такая богатая, может, ты за всю школу заплатишь?

Она чувствовала, как щиплет глаза.

Больше всего на свете она ненавидела оказываться в центре внимания.

— Ребята, давайте сделаем перерыв.

Скрип стульев. Когда Сибилла снова открыла глаза, в классе никого не было. Только учительница стояла за кафедрой по-прежнему. Она вздохнула и улыбнулась Сибилле. Та почувствовала, как потекло из носа, ей пришлось громко шмыгнуть, чтобы ничего не упало на парту.

— Мне жаль, Сибилла, но я ничего не могу сделать.