Читать книгу "Вспомнить себя - Фридрих Незнанский"

Ну, акт экспертизы — это дело кропотливое и нескорое, однако главное, с чем уже можно было работать, следствие получило. Оставалось проанализировать имеющиеся факты и сделать выводы. Такую «здравую мысль» высказал на утреннем совещании следователь Липняковский. Почему-то им всем тут казалось, что раз за дело взялся сам Турецкий, то оно, это дело, уже в шляпе. Но никто из них, знатоков фольклора, наверняка не ведал, а если когда и слышал, то плотно забыл, что наиболее верное толкование этого выражения находится у Пушкина в его заметках и анекдотах, поименованных как застольные беседы. И там известный поэт Барков оставляет другому, столь же известному поэту Сумарокову, как записывает Пушкин, свое ДЕЛО именно в ШЛЯПЕ, лежащей на полу в доме у Сумарокова. А что это было за ДЕЛО, и дураку понятно.

Турецкий всегда доверял экспертам, но всякий раз, когда события наваливались потоком, лавиной, предпочитал взглянуть на имеющиеся факты сам. Причем лучше один, чтоб не мешали посторонние высказывания. Для них потом будет время. Вот и теперь, когда всем вокруг картина стала якобы понятной, он решил сам съездить туда, где вдоль железной дороги и были обнаружены трупы. Для Александра Борисовича было еще здесь много неясного.

По заключению судмедэксперта, первое тело, найденное на обочине насыпи, слева по ходу поезда, следовавшего из Новороссийска, принадлежало молодому человеку лет двадцати с небольшим, скончавшемуся от глубокого проникающего ранения колющим оружием в область сердца.

Следующий труп, обнаруженный с той же стороны путей, принадлежал явно пожилому человеку, судя по наколкам на спине и руках, неоднократно судимому, смерть которого наступила от колюще-режущего, также глубоко проникающего бокового ранения в область живота.

Третье тело, как известно, было обнаружено в тамбуре последнего вагона уже на станции Славянск. Левая дверь была настежь открыта, как и переходная в соседний вагон, которую проводница сама запирала, это она помнила точно. Впрочем, загадки тут не было: и у покойника, оставшегося в вагоне, и у пожилого, на насыпи, в карманах были найдены стандартные тройные ключи проводников. Ими, значит, и пользовались. Смертельное же ранение третьему, у которого в кармане оказался паспорт на имя Коржева Петра Анатольевича, 1961 года рождения, уроженца Краснодара, было нанесено тем же колющим оружием, от которого погиб и молодой человек. И этим оружием оказалась финка, зажатая в кулаке пожилого, бывшего уголовника.

То есть картина теперь вырисовывалась следующая. Вероятно, в поезде, в тамбурах двух последних вагонов, последовательно завязывались драки с поножовщиной. На что указывали следы крови на полу. Поскольку двое были убиты одним оружием, то, значит, убийцей был, скорее всего, пожилой уголовник. А кто двое других?

Кстати, за ремнями уголовника и Коржева были обнаружены пистолеты Макарова с навинченными на стволы глушителями. Но на том, что был у уголовника, эксперт-криминалист обнаружил еще и пальцевые отпечатки молодого человека. Иначе говоря, пистолет этот мог принадлежать ему, а после его убийства «перешел» к уголовнику.

И еще одна странность. Почему двое из последнего тамбура не воспользовались оружием, а предпочли действовать ножами? Привычнее? Или один из них, скажем, Коржев, был застигнут врасплох и уже не успел воспользоваться пистолетом? А между тем пуля, извлеченная из тела лже-утопленника, найденного на диком пляже поздним вечером, была выпущена именно из пистолета Коржева. Вот так. И отсюда сразу вопрос: кто из этих двоих являлся так называемым Куратором? Ведь именно так к нему обращались собеседники в телефонных разговорах, старательно записанных на лазерных дисках.

О Коржеве следователь Липняковский уже до конца дня сообщил те данные, которые ему очень неохотно передали на фигуранта в Новороссийском отделе УФСБ по Краснодару и Краснодарскому краю.

До 1994 года капитан госбезопасности Петр Анатольевич Коржев работал в этой системе, но был уволен в связи с превышением полномочий и неполным служебным соответствием, надо понимать, своей должности оперуполномоченного в отделе, который в то время занимался борьбой с наркоторговлей и самими наркоманами. Это ж как надо было с ними бороться, чтобы с треском вылететь из органов? Понятное дело…

Просматривая содержимое черной сумки, найденной возле этого Коржева на полу, Липняковский обнаружил, помимо дискет, представляющих непосредственный интерес для следствия, еще и паспорта, явно не принадлежавшие Коржеву и выписанные на Курченкова Михаила Ивановича и Евсеева Николая Егоровича. И на фотографиях были лица все того же фальшивого утопленника. Этот факт указывал на то, что Коржев, вероятнее всего, застрелил этого Курченкова, или Евсеева, черт их знает, а сумку забрал себе.

И еще один факт в пользу того, что Куратором мог быть именно Курченков или Евсеев. Поздно вечером, когда осматривали труп на пляже, судебный медик Пархоменко не обратил внимания на то, что усы и бородка утопленника были тоже фальшивыми — гримом. Это обнаружилось им же, только позже, при вскрытии. И на фото в паспортах этот неизвестный был уже загримирован. Да, конечно, Куратор — он. Больше просто некому. Он и загримировался, чтоб не узнали те, кто его видел. Другими словами, его видели? И могли, соответственно, узнать? Но кто? Он был в городе заметной личностью? Если это так, то следует его фотографию предъявить в тех организациях, в которых он мог служить. Скажем, как и Коржев. Может, он тоже из бывших гэбэшников? Вот и пусть следователь срочно проверяет, ищет концы. Хорошая для них работа, не москвичам же ею заниматься. А свои со своими договорятся всегда, это давно известно. «Варягов» не любят и вставляют им палки в эти… в колеса…

Итак, получалось, что таинственным Куратором мог быть только утопленник. А Коржев, затем тот неизвестный под лестницей на пляже и, наконец, первый труп на железной дороге — эти трое входили в бригаду, которая охотилась на Куратора. А за ней, в свою очередь, охотился пожилой уголовник. Финал же — как в известном фильме: «А потом они все умерли!» Все, кроме главного — заказчика. И, возможно, исполнителя. Вряд ли на него «тянул» кто-то из покойников. Не тот «формат» для подобного количества трупов при «зачистке»…

Вот с такими данными на руках Александр Борисович и приступил, как он полагал, к последней стадии расследования чрезвычайного происшествия в Новороссийске. Собственно, для себя в этом процессе он важной роли не видел. Факты говорят сами за себя, ну, кое-что уточнят эксперты, проведут голосовую экспертизу касательно участия в ЧП господина Переверзина, что тот станет, естественно, отрицать категорически. Однако он наверняка не знает, что его голос во время разговоров с Куратором был неоднократно записан последним на лазерном диске. А словно для сравнения, на нем же представлено и то интервью, которое Григорий Алексеевич дал корреспонденту Центрального телевидения, прозвучавшее в эфире вечером того дня, когда и была произведена диверсия с полным отключением электричества в городе и его окрестностях.

Но ведь, известное дело, когда в бой брошены столь значительные средства и силы — непросто же лишить большой город электроэнергии на целые сутки и уложить пятерых человек, — это означает, что битва стоила таких «вложений». А за что, собственно, битва-то? Вот если ответить на этот вопрос, тогда и станет ясна расстановка враждующих сил. Именно этого в конечном счете ожидает от следственно-оперативной бригады «верхнее» начальство. Тот же Костя Меркулов. Им-то все равно, кто был в деле Куратором «проекта», а кто его шлепнул…