Читать книгу "За пригоршню баксов - Владимир Гриньков"

Похоже, что прежде о работе телохранителя у него было несколько иное представление. Проще ему все виделось.

– Я вас порасспросить хотел кое о чем, – сказал Китайгородцев. – Раз уж у нас с вами зашел такой разговор. Что за причина заставила вас обратиться в охранное агентство?

– Захотел взять телохранителя, – пожал плечами Марецкий.

– Вот об этом я и спрашиваю. Зачем вам телохранитель?

– Хочется.

– Телохранителей никогда не берут просто так.

– Неужели? – вполне искренне удивился Марецкий.

Китайгородцев подумал немного.

– Нет, иногда бывает, конечно, – признал он. – Для престижа, так сказать.

– Вот и я – для престижа.

По виду Марецкого невозможно было определить, шутит он или говорит серьезно.

– Если есть угроза, – сказал Китайгородцев, – серьезная угроза жизни клиента, если готовится покушение… в общем, если дело нешуточное, то один телохранитель – это не защита. Один человек ничего не сделает. Единственный телохранитель рядом с клиентом – это стопроцентный смертник…

– Боишься за свою жизнь?

– Я просто консультирую вас по вопросам вашей собственной безопасности. Если вам телохранитель нужен не для антуража, если вы действительно почувствовали неладное, мы должны это знать. Чтобы все просчитать и принять меры.

– Никакой угрозы нет, – сказал Марецкий. – И мне тебя одного хватит выше крыши. Если я сейчас уже не могу с девушками нормально общаться, то что же будет, если я найму пятерых таких, как ты? Вот ты девушку сегодня прогнал. А зачем? Ведь не придет она больше.

– Придет, – успокоил его Китайгородцев. – Никаких сомнений.

* * *

Маша пришла. Как и договаривались накануне, она поджидала Марецкого у выхода из метро.

– Здравствуйте, – сказала как ни в чем не бывало, садясь в машину.

– Здравствуйте, – в тон ей ответил Марецкий.

Кажется, у них обоих вчерашнее не оставило осадка. Зато остался взаимный интерес. Только они сейчас не демонстрировали его слишком уж явно.

«Мерседес» Марецкого помчался в направлении окружной дороги.

– Только теперь я поверила в то, что наша поездка действительно состоится, – призналась Маша.

– Почему же только теперь? – обернулся к ней Марецкий.

– Ну, вчера это было как-то несерьезно, – дипломатично ответила Маша.

Китайгородцев в глубине души был с нею согласен. Вчера рассказ Марецкого о его аристократическом происхождении выглядел как заурядный пьяный треп. Поболтали и забыли. Обещал показать развалины разоренного фамильного гнезда, а наутро уже и не помнит. Вспомнил. Может, он и вправду граф?

– Я действительно граф, – словно прочитав мысли Китайгородцева, сказал Марецкий спокойным тоном человека, говорящего о вещах само собой разумеющихся.

Извлек из перчаточного ящика сложенный вчетверо лист, развернул. На листе была тщательно вычерчена многоцветная схема.

– Мое генеалогическое древо, – все так же спокойно сказал Марецкий. – Все родственники как на ладони. Вообще-то мы не Марецкие, если разобраться, а Тишковы. Первый граф Тишков – вот он, – ткнул он пальцем в один из квадратиков на схеме. – Тишков Михаил Елизарович. Потомственное дворянство даровано ему государем императором за заслуги перед Отечеством. К титулу присовокупили и поместье. То самое, куда мы сейчас едем. Тишковский род был не самый худой. В основном продвигались по военной службе. И так до октября семнадцатого.

При этих словах Марецкий вздохнул столь тяжело, словно лично с него в те дни срывала офицерские погоны вышедшая из повиновения солдатня.

– Кто-то из Тишковых уехал из России, кое-кто остался. Моя прабабка в двадцатом году девятнадцати лет от роду вышла замуж за человека по фамилии Марецкий, и с той поры Тишковых уже как будто и нет. Думаю, что она с радостью поменяла фамилию. Аристократические корни ей демонстрировать было совсем ни к чему. Опасно. А так вот выжила. И род продолжился.

– Эту схему передавали вам по наследству родители? – спросила заинтересованная Маша.

– Нет. От родителей я никогда не слышал о том, что у нас в роду были дворяне. То ли они сами об этом не знали, что ли просто боялись сказать, чтобы не навредить. Тогда ведь анкетам большое внимание уделялось. Мамину подругу не приняли в университет только потому, что она не состояла в комсомоле… Эту схему мне принес какой-то любитель всяких архивных штучек. Самолично перелопатил мою родословную и уже с готовой схемой пришел ко мне.

– А ему-то что за радость? – не поняла девушка.

– Он таким способом зарабатывает себе на жизнь. Их всего несколько человек на всю Москву, таких изыскателей. Сидят по архивам, поднимают старые бумаги, составляют родословную какого-нибудь известного человека, потом приходят к нему, демонстрируют плоды своих трудов и предлагают приобрести по договорной цене.

– И что же – покупают?

– Машенька, а вам разве не интересно, кем были ваши предки?

– Интересно.

– То-то и оно. Конечно, покупают.

– А если это надувательство? Если генеалогическое древо фальшивое?

– Так ведь можно проверить, Маша. Тот человек вместе со схемой передал мне список всех документов, которые ему довелось держать в руках, с указанием архивов, в которых те документы хранятся, и с номерами, по которым их очень легко отыскать. Так что никакого подвоха тут нет.

Китайгородцев вел машину, а сам нет-нет да и бросал взгляд на развернутую на коленях Марецкого схему. Генеалогическое древо где-то имело много плодов, где-то – совсем мало, от квадратиков к квадратикам шли стрелки, упирающиеся в красноречивые многоточия. Следов некоторых Тишковых неведомый архивариус, похоже, так и не сумел отыскать. Наверное, это были потомки тех, кто давным-давно уехал из России. Безжалостное время и обстоятельства перемололи человеческие судьбы, оставив лишь многоточия. Зато с самим Марецким все было ясно. Через его прабабку, благоразумно превратившуюся из Тишковой в Марецкую, через деда и отца стрелка выводила прямо к Игорю Александровичу Марецкому и Инне Александровне Марецкой.

– У вас есть сестра? – поинтересовался Китайгородцев.

Секундная пауза.

– Нет, – нехотя ответил Марецкий. – Умерла.

– Извините, – сказал Китайгородцев.

Больше они к этой теме не возвращались.

* * *

Они давно выехали за пределы Московской области. Дорога становилась все хуже, тянулась через заросшие сорняками, давно не обрабатываемые поля. Редкие деревни были невелики, неопрятны и казались безлюдными. Встречные машины попадались не часто. Если бы не редкие приметы цивилизации, можно было бы подумать, что за прошедшие сто лет ничего здесь не изменилось.