Читать книгу "Ярлыки - Гарольд Карлтон"

Вдруг Корал заметила, что на нее смотрит Колин, и махнула ему рукой. Его сердце бешено забилось. Он оглянулся, чтобы выяснить, кому она машет. Она опять ему посигналила и отчетливо произнесла:

— Я хочу вас видеть!

Она окинула взглядом группки клиентов, покупателей и коммерсантов и пожала плечами. Потом написала что-то в блокноте, вырвала листок, подала его молодой ассистентке и кивнула в сторону Колина. Он наблюдал, как девушка несла по комнате листок бумаги. Маленький ангел с посланием, которое навсегда изменит его жизнь.

«Шикарная сука уехала сегодня утром в Париж», — записала в тот вечер в своем дневнике Майя Стэнтон. Такое новое прозвище — «Шикарная сука» — придумала она для своей матери и старалась использовать его как можно чаще. — «Вчера вечером Шикарная сука и папа позвали меня в гостиную. Они сказали, что у них есть важное сообщение. Они полностью разрушили мою жизнь. Всю вину за это я возлагаю на Шикарную суку…»

Майе было семнадцать лет, а сообщение состояло в том, что ее родители решили жить отдельно.

— Твой папа получил хорошее предложение на своей работе, — сказала ей мама. — Его компания хочет увеличить капиталовложения в Калифорнии. Было бы просто глупо не воспользоваться этим предложением. Но у меня нет намерения жить там…

— Почему? — спросила ее Майя. — Ведь ты его жена.

— Моя работа в Нью-Йорке, — быстро ответила Корал. — Не для того я так долго и усердно работала, чтобы все бросить и превратиться в простую домохозяйку в Калифорнии. Твой папа и я давно не ладим друг с другом, Майя. Ты не ребенок, ты, наверное, это заметила. Вместо того, чтобы оставить все по-старому и сделать несчастными всех троих, мы решили воспользоваться этой замечательной возможностью сейчас изменить наши жизни. Все обязательно переменится к лучшему!

— Только не для меня! — закричала Майя. С надеждой она посмотрела на отца. Конечно, он скажет ей, что это все просто шутка. Он отвернулся и покраснел. Это был красивый светловолосый мужчина с грубоватыми чертами лица, здоровым румянцем и густыми волосами. Он откашлялся и с сожалением взглянул на Майю.

— Твоя мама права, — наконец произнес он. Последовало неловкое молчание. Майе очень хотелось, чтобы он пригласил ее уехать с ним. Но он ничего не сказал.

В конце концов она выпалила:

— А можно я поеду с тобой? — По выражению их лиц она поняла, что задала ненужный вопрос. У него не было намерения брать ее с собой, а теперь ее мать будет знать — как будто она этого еще не знает — что дочь не в восторге от перспективы жить с ней.

— Майя, голубушка… — он приблизился к ней и хотел ее обнять, но она увернулась. Ей очень хотелось почувствовать его руку, но от этого она могла расплакаться. А в такой критический момент ее молодой жизни ей было очень важно сохранить некое подобие гордости.

— Я не хочу, чтобы ты считала, что я тебя не люблю. Я очень, очень тебя люблю! — хриплым голосом сказал отец. — Но…

— О, пожалуйста, — перебила его Майя и против своей воли расплакалась. Она беспомощно переводила взгляд с одного на другого. — Вы женаты! Как бы то ни было, вы женаты! И ваш долг… — Она замолчала, не в силах продолжать дальше.

— Майя, ради Бога, не превращай все это в мыльную оперу! — отрезала Корал. Она взяла свою сумочку и вынула кошелек. — Завтра я уезжаю в Париж, и у меня нет времени на лекцию о браке. Как-нибудь переживем, ты и я. Ты будешь встречаться с папой, может быть, проводить у него каникулы. — Ее отец кивнул. — Не пытайся заставить меня почувствовать себя виноватой. Мы берегли этот дом совместными усилиями для тебя. Вот тебе деньги на время моей поездки. Я тебе позвоню из Парижа. Как обычно, я остановлюсь в «Крийон». Если тебе понадобится позвонить, найдешь номер телефона возле аппарата. — Корал продолжала говорить о практических вопросах. О перевозке некоторой мебели в Лос-Анджелес. О страховании. Об адвокатах.

Майя поведала в своем дневнике:

«Как будто я не играла никакой роли, не существовала. Не знаю, как я смогу жить без папы. Он никогда много не говорил и не делая, но по крайней мере он был здесь, между мной и Сукой».

В ту ночь, пытаясь уснуть, она думала о своем детстве.

— Почему мама меня не любит? — однажды спросила она отца.

— Нам надо помнить, что мама делает очень важную работу, — ответил ей отец.

В детстве ее всегда просили «не шалить с мамой, потому что она устала на работе. Не говорить слишком долго по телефону, потому что мама ждет важного звонка. Ходить на цыпочках, потому что мама спит, у нее был ужасный день. У мамы будет важный день завтра». Дело было, конечно, в журнале. Именно из-за журнала ее мать не смогла стать настоящей женой ее отцу, не смогла стать ей настоящей матерью.

Макеты журнала и корректурные оттиски валялись по всему дому и постоянно напоминали о том, что правит их жизнями. Если журнал не нравился, его в отчаянии швыряли об стену. Если нравился, его нянчили на руках, словно ребенка. Он был причиной смеха и слез, поощрений и наказаний. «Дивайн» был властителем настроения в доме.

«Я никогда не ощущала близости к Шикарной суке, — писала Майя. — Только в ее распрекрасном шкафу я чувствовала, что мы вместе. Если бы она уделила мне хотя бы половину той любви и заботы, которые она уделяла своей одежде!»

Ребенком Майя проводила целые дни в роскошных шкафах Корал. Дотрагиваясь до одежды, вдыхая исходящий от нее запах духов, она приближалась к постижению сущности своей матери. Ей нравилось парчовое платье для оперы от Диора, ниспадающий красивыми складками белый вязаный жакет от Греза, легкий, как перышко, костюм от Шанель с нашитыми по краю цепочками. Она ощупывала ткани, рассматривала шелковую подкладку и ярлыки. Раз в год от поношенных вещей избавлялись: их или продавали, или ссылали в «музей» на чердак. Одни только имена приводили Майю в трепет: Мэйнбочер, Диор, Билл Блэсс, Норман Норелл. Некоторых она видела на ежегодном коктейле, который Корал устраивала в редакции журнала. По такому поводу волосы Майи укладывали знаменитые стилисты, она надевала свое лучшее платье. Она разносила канапе и наслаждалась шумной разряженной толпой вокруг нее.

Осмотрев одежду Корал, она переходила к туфлям. Иногда мать обнаруживала ее в шкафу и одобрительно улыбалась.

— Посмотри вот на эти, потрогай… — просила она. — Видишь, какие? Мне их сшил парижский чародей Роджер Вивьер. Он придумал этот маленький квадратный каблук. — Майя пристально рассматривала туфли, и благоговейный трепет охватывал ее от их роскоши и совершенства формы. Другие дети играли игрушками, а она играла туфлями матери.

— Они стоят больше ста долларов, — прошептала Корал. — Только не говори папе — он не поймет. — Цена была невероятно большой. Как высоко, должно быть, ставила себя мать, если приобретала такие дорогие туфли.

— А сколько стоят эти платья, ма? — спросила шепотом Майя.

Корал грубовато рассмеялась.

— Больше тысячи долларов, дорогая! Но твоя мамочка покупает их по особой цене у своих друзей-модельеров. Иногда они бесплатно отдают мне эту одежду, чтобы я носила ее, а все смотрели на меня и восхищались. Если я что-то ношу, то и все остальные тоже хотят носить это.