Читать книгу "Эдгар Аллан По. Стихотворения - Эдгар Аллан По"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Очень живописно еще другое студенческое приключение тех дней, но неизвестно, был ли Эдгар По одним из его участников. Компания пирующих студентов шла вдоль дороги, лежащей между селением и Университетом, как вдруг перед юношами неожиданно предстал профессор Моральной Философии и Политической Экономии. Большинство студентов бежали; но один, впоследствии очень видный адвокат, презрел утайку. «Я, — сказал он, — такой-то, из Тускалузы, слишком твердый, чтобы лететь,[1]и слишком гордый, чтобы сдаться». «И, — сказал профессор, — пожалуй, слишком пьяный, чтобы стоять».
Конечно, не в одних подобных забавах проходила жизнь Эдгара По в Университете. Он превосходно овладел французским и латинским языками. Он мог совершенно легко читать и говорить на обоих языках, хотя его отношение к иностранным языкам было не отношение ученого, а отношение поэта. К греческому он был довольно равнодушен. У него была поразительная память, и ему было достаточно заглянуть в страницу, чтобы уже знать ее. Уэртенбэкер, имевший достаточно случаев видеть близко Эдгара По в его студенческие дни, впоследствии писал о нем в своих воспоминаниях: «Эдгару По было немножко более семнадцати лет, когда он записался в число студентов (родился 19-го января 1809-го года — стал студентом 14 февраля 1826). Он записался на лекции древних и современных языков и изучал латинский, греческий, французский, испанский и итальянский языки. Я сам был членом трех последних классов и могу засвидетельствовать, что он довольно правильно посещал лекции, был успешным студентом и получил отличие на окончательном экзамене латинского языка и французского. В то время это была величайшая почесть, какую мог получить студент. Это давало право на диплом касательно этих двух языков. Профессор итальянского языка однажды предложил студентам изложить в английских стихах отрывок из Тассо. На следующую лекцию оказалось, что один только Эдгар По был способен это сделать. Я помню, что Эдгар По часто читал книги по истории. Как библиотекарь, я не раз имел с ним официальное соприкосновение, но лишь в конце учебного года я однажды встретился с ним в обществе. После того как мы провели вечер вместе в одном частном доме, он пригласил меня на обратном пути к себе в комнату. Была холодная декабрьская ночь, и огонь в его камине почти совсем выгорел. Тогда он взял несколько сальных свечей, разломал небольшой стол, и вскоре огонь весело пылал. Во время нашей беседы он с сожалением говорил о крупной сумме денег, которую он растратил, и о сделанных долгах. Если моя память мне не изменяет, он оценил свой долг в две тысячи долларов, и хотя это были карточные долги, он серьезно и торжественно заявил, что он честью обязан уплатить при первой же возможности все до последнего цента. Достоверно он не был обычно невоздержан, но мог случайно участвовать в пирушке. Я часто видал его в аудитории и в библиотеке, но ни разу не видел, чтобы он был, хотя в самой малейшей степени, под влиянием опьяняющих напитков. Среди профессоров он имел репутацию трезвого, спокойного и добропорядочного юноши, и поведение его единообразно было поведением разумного и воспитанного джентльмена. Эдгар По расстался с Университетом 15 декабря 1826 года; ему не хватало месяца до возраста восемнадцати лет. Уехав, он более не вернулся в Университет, и я думаю, что та ночь, когда я у него был, была его последней студенческой ночью. Я заключаю это не по памяти, а из того факта, что, не имея более надобности в своих свечах и столе, он обратил их в топливо».
Эти воспоминания дополняются воспоминаниями его сверстника Бэруэлля, впоследствии тоже прикосновенного к литературе: «Мои воспоминания об Эдгаре По рисуют его полумальчиком, росту, приблизительно, пять футов три дюйма, несколько кривоногим, но отнюдь не мускулистым или способным к физическим упражнениям. Лицо у него было женственное, с тонко-четкими чертами, глаза темные, влажно блестящие и выразительные. Одевался он хорошо и чисто. Он был очень привлекательным товарищем, веселым и прямодушным, а исполненная разнообразия предварительная жизнь дала ему знание людей и познакомила его с картинами, которые были новы для простодушных провинциалов, в чью среду он попал. Но чем он производил наибольшее впечатление на товарищей, это своими замечательными достижениями в области классических языков». Говоря об аналитических способностях Эдгара По, Бэруэлль наивно прибавляет: «Среди наиболее выдающихся даней этим экстраординарным силам анализа и метафизического рассуждения, может быть замечено, что Жюль Верн, в одной из своих повестей, называет Эдгара По самым способным аналитическим писателем современности, и для расшифрования криптографической тайны в своем собственном повествовании применяет математический метод «Золотого Жука». Похвала Жюль Верна, конечно, может быть приятной, но вполне справедливо вопросить, существовал ли бы вообще Жюль Верн, если бы ранее его не существовал Эдгар По, и существовал ли бы, скажем вскользь, столь прославленный Уэллс — оба прямые ученики и подражатели американского гения.
Джон Уиллис, товарищ Эдгара По по Университету, в своих воспоминаниях говорит, что у него было много благородных качеств, и больше гения, и гораздо больше разнообразия таланта, чем у кого-либо из тех, кого ему приходилось встречать в жизни. «Характер у него, — прибавляет Уиллис, — был скорее сдержанный, у него было мало близких друзей». Другой товарищ по Университету, Томас Боллинг, говорит об Эдгаре По: «Я был знаком с ним в его юные дни, но это, приблизительно, все. Мое впечатление было и есть, что никто не мог бы сказать, что он знал его. У него было меланхолическое лицо всегда, и даже улыбка — потому что я не припомню, чтобы на моих глазах он когда-нибудь смеялся — казалась вынужденной. Когда он принимал участие, вместе с другими, в атлетических упражнениях, причем он превосходил всех способностью вспрыгнуть высоко или прыгнуть далеко. По, все с тем же самым всегда грустным лицом, участвуя в том, что было забава для других, казалось, скорее выполнял задачу, чем развлекался. Однажды, бежа по слегка наклонной плоскости, он прыгнул на двадцать футов, что было более, чем могли бы сделать другие, хотя некоторые достигали девятнадцати футов». Пауэлль говорит в своих «Американских Авторах», что у По была привычка покрывать стены своей спальни набросками углем; Уиллис утверждал, что у него был рисовальный талант и что стены его студенческой комнаты были сплошь покрыты карандашными рисунками. Боллинг вспоминает, что, когда он однажды разговаривал со своим эксцентричным товарищем, Эдгар По продолжал делать какой-то набросок карандашом, как будто он писал, и когда гость, шутя, воззвал к вежливости, Эдгар По ответил, что он весь внимание, и доказал это своими замечаниями, касательно же кажущегося недостатка вежливости сказал, что он пытался разделить свой ум — продолжать разговор и в то же самое время писать что-нибудь разумное о предмете совершенно различном. Боллинг несколько раз уловлял его в этих попытках мыслительного деления, и он говорит, что стихи, возникавшие в подобных условиях, бывали срифмованы вполне хорошо. Мы можем припомнить здесь Дюпена Уголовной Трилогии Эдгара По.
Итак, что же дало Эдгару По краткое пребывание в Университете? Время его проходило в занятии древними и новыми языками, в чтении, в занятии теми спортивными играми, которые и теперь поглощают значительную часть времени Англо-Саксонского студенчества, в одиноких прогулках по Голубым Горам и обрывистым утесам и в бешеной игре в карты.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Эдгар Аллан По. Стихотворения - Эдгар Аллан По», после закрытия браузера.