Читать книгу "Засланец - Герман Гагарин"

– Может, отлить надо или еще чего?.. – продолжал участливо интересоваться Колченогий.

Нет, тут тоже было все в порядке.

– Тогда пошли, – Колченогий вцепился мне в предплечье твердыми, будто вылитыми из железа пальцами. Рванул вверх. Я поднялся на ноги, притворяясь неуклюжим мешком с навозом.

И мы пошли.

По незаметной даже мне тропке, мимо колючих кустарников, среди ветвей которых клацали клешнями отравивцы – насекомые, похожие на богомолов полуметровой длины. Несколько раз мы обходили скалистые балки, на дне которых бурлила вода. Один раз едва не влетели в засыпанный листвой омут. Палка Колченогого, которую он использовал вместо трости, а заодно прощупывал ею путь, беззвучно ушла в глубину. Колченогий пошатнулся, но устоял. Пробурчал малопонятные мне ругательства. То, что я принял за кочку, облепленную гнилыми листьями, расправило крылья и взлетело в пасмурное небо. На том месте, где сидело существо, осталась лунка, и в ней виднелось черное зеркало стоячей воды.

А потом седые тучи заслонили Бриарей. Гром, до этого звучавший в отдалении, вдруг расколол небеса над нашими головами. Хлынул ливень, да с такой силой, что среди деревьев возникли клубы водяной пыли.

Аборигены упрямо шли дальше, среди упругих дождевых струй они ощущали себя словно рыбы в воде. А мне было тяжеловато. Я понял, что чувство направления мне отказывает. Начинало казаться, будто мы ходим по кругу, ведь все вокруг стало одинаковым, расплывчатым, серым.

Из клубов водяной пыли донеслось невразумительное бормотание. Поначалу я думал, что это Колченогий продолжает крыть все на свете, а потом до меня дошло. И сразу стало жарко, словно я находился не в сердце ледяного ливня, а в горячей сауне.

Бредун!

Мира повернулась ко мне, она хотела что-то сказать… Мокрые пряди волос падали на посиневшее от холода лицо, но глаза ее были полны огня.

Стена воды разверзлась, из-за завесы тяжелых струй наперерез нам метнулось что-то серое, кожистое, безобразное… Этот живой снаряд мчал на Миру.

Капли воды замедлили падение, клубы пыли замерли, точно грубые мазки масляной краски на полотне. Колченогий остановился на одной ноге. На лице повернувшегося ко мне вполоборота Борова застыло злобное выражение.

Тварь была на расстоянии вытянутой руки от Миры. Перепончатые крылья расправлены, пасть раззявлена, зубы сверкали, точно выточены из хромированной стали, на глаза опущены вторые прозрачные веки. Бредун, эта мерзкая помесь рептилии и демона, уже приготовился вцепиться в жертву, а затем с девчонкой в когтях рвануть в низкие небеса.

Я пихнул Миру плечом. Мы врезались в Борова, повалились втроем в раскисшую грязь, подняв тучу медленных и неповоротливых брызг.

Струи хлынули с прежним напором. Зашумело, взорвалось раскатами грома. Я успел увидеть, как мелькнул в серой мгле длинный сегментированный хвост. Послышалось торопливое горячечное бормотание.

Боров, само собой, ничего не понял. Выхватил нож, занес над моей головой. Он бы меня прикончил, потому что в тот миг я отходил от ускорения и не мог сопротивляться, но Колченогий спас мою шкуру, ударив по руке Борова палкой.

– Встать! Встать, скиллины дети! – просипел он. – Они всегда охотятся парой!

И в тот же миг за спиной Колченогого развернулись крылья. Удар чудовищной силы едва не переломил аборигена пополам. Колченогий выпучил глаза, взмахнул палкой, чудом не подровняв Борову рыло. В следующую секунду он взмыл в воздух: невидимый за пеленой ливня ящеродемон, кряхтя от тяжести, поднял Колченогого над деревьями.

– Жижонка! – выкрикнул Боров, что на местном диалекте означало «дерьмо».

Но полоумное бормотание послышалось справа, снова затрепетали адские крылья. Это был второй обещанный Колченогим бредун.

В поле зрения появился Седобородый: в руках у него были два револьвера с длинными стволами. Обернувшись, он быстро нашел цель. Один револьвер перхнул холостым щелчком. Из ствола второго ударил факел огня.

Бредун меньших размеров, чем первый, проскочил между нами, зацепив Седобородого крылом. Подпрыгнул на кочке и взлетел. С треском проломился сквозь переплетение ветвей, нырнул в небеса.

Седобородый упал на спину. Я увидел, что борода у него больше не седая, а красно-черная. Ну конечно: кромка крыла у бредунов – все равно что пила.

– Диментий! – воскликнула Мира. – Дядька!

Она кинулась к Седобородому, упала рядом с ним на колени. Мы с Боровом поднялись на ноги – грязные, мокрые до нитки. Борову-то что? Его руки не были связаны за спиной. А вот мне пришлось на время прекратить изображать из себя простака. Но никто не обратил внимания, каким образом я оказался на своих двух.

А ливень тем временем пошел на убыль. Струи деградировали до редких, но крупных капель. Солнце заходило за Бриарей и теперь светило сквозь кромку его атмосферы, отчего все вокруг сделалось красным. Стало еще холоднее. Над раной Седобородого вился пар.

Я не удивился, когда дождевые капли стали чередоваться с хлопьями багряного снега. Зима пришла в этот мир, и длиться она будет три местных дня и ночи, а потом ее сменит такая же неожиданная и быстротечная весна.

Седобородый отстранил Миру и встал без посторонней помощи.

– Надо драть отсюда, – проговорил он, тряся окровавленной бородой. – Стыдливец!..

Только стыдливца нам сейчас не хватало. Я уже подумал о том, что стоит избавиться от веревок, когда Седобородый подозвал меня:

– Ну-ка, Странный! Дай обопрусь… – он навалился на плечо, пахнув на меня кровью и потом. – Почесали отсюда!

И мы пошли дальше. Снег сначала таял, затем под нашими ногами захлюпала кашица. На ветвях вскоре образовались пышные шапки, а между стволами покраснело. Снег же продолжал сыпать. Серые тучи плыли так низко, что задевали вершины деревьев. И где-то в вышине метался оставшийся без добычи бредун, которому метель была нипочем.

– Иди-иди, Странный, – шипел мне в ухо Седобородый, размахивая зажатым в свободной руке револьвером. – До Пылеглота – миля, рукой подать. Дотащишь, будет тебе уважение от Диментия. А к моему слову сам Дед прислушивается. Слово мое пригодится, когда деревня твою участь решать станет…

Идущий впереди Боров обернулся и с сомнением поглядел на Седобородого. Раненого по законам лесных племен полагалось бросить на откуп стыдливцу. Наверняка Боров прокручивал в немногочисленных извилинах варианты. Седобородый имеет авторитет в деревне – это плюс, Седобородый – дядя желанной Миры, это еще один плюс. У Седобородого в руке пистолет, это не плюс и не минус, это то, с чем надо считаться.

За нашими спинами раздался дробный перестук копыт. Мира оглушительно взвизгнула. Бредун, все высматривавший, как бы спикировать нам на головы, поспешил убраться. На Дожде вершину пищевой цепи занимали не бредуны.

– Не оборачивайся! – посоветовал Седобородый. – Вот видишь – розовеет впереди? Еще немного… К Пылеглотам стыдливец не подойдет. Пылеглотов берегут Молчаливые.