Читать книгу "Нежданная любовь - Джорджет Хейер"

Венеция еще ни разу не была влюблена, и в двадцать пять лет ее надежды на пылкую страсть были весьма скромными. Единственным источником информации о романтической стороне жизни были книги, и если раньше она с уверенностью ожидала появления в своей жизни сэра Чарльза Грандисона[5], то здравый смысл очень быстро отучил ее от подобного оптимизма. Появляясь на балах и собраниях в Йорке, Венеция вызывала всеобщее восхищение, и многие подающие надежды молодые джентльмены, плененные ее красотой, искренностью и очарованием смеющихся глаз, были бы счастливы продолжить знакомство с ней. К сожалению, этому препятствовали традиции, и, хотя несколько чувствительных джентльменов негодовали на варварство отца Венеции, не допускавшего в свой дом визитеров, никто из них не был настолько влюблен в прекрасную мисс Лэнион, станцевав с ней один контрданс, чтобы отбросить все каноны приличия (а также боязнь предстать в глазах окружающих дураком) и приехать из Йорка в Андершо, чтобы околачиваться у ворот поместья в надежде на тайную встречу с Венецией или пробраться в дом без приглашения.

Только крестнику сэра Франсиса, Эдуарду Ярдли, было разрешено переступать порог дома в Андершо. Нельзя сказать, что его радушно принимали — сэр Франсис редко выходил из библиотеки во время его визитов, — но так как молодому человеку разрешалось беседовать, прогуливаться и кататься верхом с Венецией, все единодушно полагали, что предложение Эдуардом руки и сердца будет принято ее угрюмым родителем.

Эдуарда никак нельзя было назвать нетерпеливым влюбленным. Венеция словно магнит притягивала его в Андершо, но прошло четыре года, прежде чем он сделал ей предложение, и она почти не сомневалась, что Эдуард поступил так вопреки здравому смыслу. Венеция без колебаний отклонила предложение. Она прекрасно видела положительные качества Эдуарда и испытывала к нему благодарность за многочисленные услуги, но не была в него влюблена. Венеция с радостью продолжала бы поддерживать с ним дружбу, но Эдуард, наконец приняв решение, явно не собирался от него отступать. Он ничуть не был обескуражен ее отказом, приписывая его робости, девичьей скромности, удивлению и даже преданности вдовствующему отцу, заявил, что отлично понимает такие чувства, и согласился ждать, пока зов сердца не заставит ее изменить решение. С тех пор Эдуард стал вести себя с Венецией как собственник, тем самым провоцируя девушку поступать вопреки его советам и говорить все, что приходило ей на ум, дабы сильнее его шокировать. Эта уловка, однако, действия не возымела, и его неодобрение всегда оставалось снисходительным. Жизнерадостность Венеции очаровывала Эдуарда, и он не сомневался в своих способностях формировать ее характер по своему усмотрению.

После смерти сэра Франсиса Эдуард повторил предложение и снова получил отказ. На сей раз он был более настойчив, как и ожидала Венеция. Чего она не могла предвидеть, так это его внезапного предположения, будто отказ обусловлен ее «деликатной ситуацией». Эдуард заявил, что уважает щепетильность Венеции (что она сочла полнейшим абсурдом) и не станет добиваться иного ответа до возвращения домой Конуэя — ее законного покровителя. Венеция не понимала, с какой стати он пришел к подобному выводу. Ей на ум приходили две причины. Либо Эдуард был сильно увлечен ею, но не слишком уверен, что как жена она сделает его существование более удобным, либо придерживаться подобной линии поведения посоветовала ему мать. Миссис Ярдли, бесцветная маленькая женщина, послушная воле сына и оживающая только в его присутствии, с Венецией всегда была вежлива, но девушка не сомневалась, что та не хочет, чтобы Эдуард женился на ней.

С новостями о возможном возвращении из Франции оккупационной армии проблема будущего внезапно приблизилась к Венеции. Она ломала над ней голову, идя по маленькому парку Андершо, и не находила решения. Ясно было одно: с возвращением Конуэя Эдуард повторит предложение в надежде на благоприятный ответ, и на сей раз не так легко смирится с очередным отказом. Конечно, она сама виновата, что с такой готовностью ухватилась за возможность отсрочки и согласилась, пусть и не на словах, ничего не решать до возвращения старшего брата. Едва ли Эдуарда можно заставить попять, что ее ответ будет зависеть от намерений Конуэя. До его вступления в армию между ним и Кларой Денни существовала сентиментальная детская привязанность. Клара до сих пор придавала ей большое значение. Если Конуэй так же считает, то вскоре в доме появится невестка, с радостью готовая уступить ведение хозяйства золовке, к которой всегда относилась с робким восхищением. «Это будет плохо и для нее, и для меня, — думала Венеция, — но я едва ли смогу играть в Андершо вторую скрипку при бедной малютке Кларе».

Брак с Эдуардом виделся Венеции удобным и безопасным. Он будет хорошим мужем и наверняка защитит ее от холодных ветров. Но Венеция родилась с энергией, ему неведомой, и со смелостью, побуждавшей ее противостоять жизненным бурям, а не прятаться от них. Из-за того, что она не роптала на свое вынужденное затворничество, Эдуард не сомневался, что ей будет так же, как и ему, легко проводить жизнь в тиши Кливден-Хиллз. Но Венецию отнюдь не прельщала такая судьба. Она хотела повидать мир, а брак интересовал ее только как единственная для девушки из благородного семейства возможность осуществить эту мечту.

«Фактически, — думала Венеция, выходя из парка на узкую аллею, отделяющую его от соседнего поместья Эллистон-Прайори, — мое положение безнадежно, и мне остается выбирать одно из двух: либо стать тетей детей Конуэя, либо матерью детей Эдуарда, а меня одолевает предчувствие, что дети Эдуарда будут невероятно скучными. Где эта несносная собака?»

— Фларри! Фларри! — окликнула Венеция.

Она звала несколько минут, прежде чем спаниель примчался, дружелюбно помахивая хвостом, с болтающимся языком и тяжело вздымающимися боками. Сильно запыхавшись, он был вынужден оставаться в поле зрения хозяйки, пока, пройдя несколько сотен ярдов по аллее, она не вошла на территорию Прайори через калитку рядом с тяжелыми фермерскими воротами. Здесь начинало действовать старинное право частного владения, но Венеция, будучи в превосходных отношениях с управляющим лорда Деймрела, могла ходить по поместью, где ей вздумается, что было отлично известно Фларри. Отдохнув во время краткой интермедии на аллее, он рванулся к лесу, спускавшемуся к реке, которая протекала через поместье. За рекой находился Прайори — беспорядочно сооруженное здание, построенное во времена Тюдоров[6]на фундаменте первоначального строения, впоследствии расширенное и, как говорили, изобилующее панельными обшивками и многочисленными излишествами и неудобствами. Дом не интересовал Венецию, но территория поместья многие годы была излюбленным местом забав трех юных Лэнионов. Причуды сэра Франсиса не доходили до пренебрежения своим поместьем, которое он содержал в образцовом порядке. Однако его дети предпочитали искать приключений в менее аккуратном окружении. Леса Прайори, напоминающие дикую природу, полностью соответствовали детским представлениям о прекрасном, и, хотя Венеция, повзрослев, стала сожалеть, что имение настолько запущено, оно сохраняло для нее свое очарование. Она часто прогуливалась там и, так как хозяин редко бывал в поместье, позволяла непослушному Фларри бегать по лесу, гоняя кроликов и вспугивая фазанов, не опасаясь навлечь гнев на свою голову. Злого Барона, как Венеция давным-давно прозвала лорда Деймрела, это не заботило; охота не принадлежала к развлечениям, устраиваемым в Прайори.