Читать книгу "Тайна серебряной вазы - Елена Басманова"

Клим Кириллович испытывал некоторое недовольство поворотом беседы, но не хотел показаться грубым и обидеть любимую тетушку.

– Она могла и нанять кого-нибудь, заплатить большие деньги, обиженные женщины изобретательны, – продолжала отстаивать та свое последнее предположение.

– У вас буйная фантазия, тетушка.

Нет, Клим Кириллович совсем не склонен был обсуждать сейчас драматические происшествия минувшей ночи. Он отставил чашку с недопитым чаем. Легкое внутреннее беспокойство не проходило, несмотря на то, что разум убеждал не искать в ночной истории ничего таинственного. Чтобы переключить внимание тетушки, выдвигавшей самые романтические версии банального, в общем, случая, он зачитал ей сообщение об эпидемии дифтерита у кур. Уже заканчивая чтение, он подумал, не исключит ли теперь тетушка курятину из их рациона?

– А прошло ли недомогание у Государя Императора?

Мысли Полины Тихоновны приобрели неожиданный характер. Клим Кириллович с недоверием уставился на тетушку: ее никогда не занимали дела императорской семьи несколько дней назад газетное сообщение о простудном заболевании Государя совсем не взволновало ее. Вряд ли интерес к здоровью Императора связан у тетушки с дифтеритом у кур.

– Простудное заболевание часто имеет дипломатические причины, – пустилась в очередные размышления Полина Тихоновна. – Нет у Государя никакого простудного заболевания. А есть что-то другое. Я думаю, здесь все или очень просто или очень сложно.

– Я бы предпочел более простое объяснение, так сказать, естественное – в силу своего медицинского мышления.

– У меня есть предположение. Самое простое. А что, если у Государя расстроено пищеварение? Такое бывает – как результат долговременного и нездорового питания.

– У Государя-то нездоровое питание? – рассмеялся доктор.

– Почему бы и нет? Не смейся. Наверняка он употребляет много калорийной пищи. К тому же, уверена, он совсем не думает о недостатке фосфора в организме. Несбалансированное и однообразное питание, в конце концов, может привести к затяжной диарее, – я сама читала в брошюрке.

– По словам госпожи Татищевой, Император и Императрица не склонны к чревоугодию, отдают предпочтение незамысловатым кушаньям: говядине, отварной рыбе, дичи, курятине, овощам. А Император вообще мог бы обойтись щами да кашей. Думаю, с поступлением фосфора в организм у них все в порядке. И потом, милая тетушка, неужели у врачей Императора нет средства от диареи?

– Вероятно, оно не действует. Расстройство пищеварения происходит иногда и от более сложных причин, не только от неправильного питания.

– Самые сложные причины дипломатические, – подхватил племянник, и, приходя в доброе расположение духа, добавил, – но о них мы судить не можем.

– Очень сложная причина потому и сложная, что догадаться о ней невозможно, – согласилась тетушка, наливая чай в опустевшую чашку племянника. – А еще мне не нравится, что Император вдали от Петербурга, а если что экстренное, фельдъегерь до Ялты когда доберется.

– Тут вы можете не беспокоиться. Вся необходимая информация поступает Государю по телеграфу, о любом серьезном случае сразу доложат. Да и по слухам, глава Департамента полиции имеет к Государю доступ в любое время. Тетушка, – от закравшегося в душу предположения Клим Кириллович даже опешил, – не думаете ли вы, что и о мертвом младенце, найденном в витрине булочной, надо сообщать Императору?

И, чтобы окончательно отвлечь тетушку от мыслей о младенце, а теперь уже и об Императоре, Клим Кириллович стал зачитывать ей сенсационное сообщение о патентованной машине для производства льда в малом количестве, которая могла работать и в домашних условиях, и в лечебницах.

...Короткий зимний день, скупо освещаемый так и не пробившимися сквозь туманную небесную пелену солнечными лучами, быстро угасал. Визит в ширхановскую булочную никаких новостей не принес. Доктора встретили гам как старого и доброго знакомого. Марфа Порфирьевна чувствовала себя слабой и обессиленной, но состояние ее здоровья не внушало тревоги. Егор Тимофеевич выглядел уже не так мрачно; круглое Митькино лицо излучало благодушие; служанка по-прежнему находилась в прострации, из которой ее выводил только жалобный голос хозяйки. Зеркала в доме завесили полотенцами. Чучела в открытой витрине стояли на своих местах, а корзину развернули так, что проходящим мимо зевакам оставалось только догадываться о предполагаемом младенце, который мог находиться в ней.

Карл Иваныч Вирхов не давал о себе знать. Удовлетворить явный интерес тетушки к событиям минувшей ночи, – а она встретила вернувшегося от Востряковых племянника выразительным вопрошающим взглядом, – доктор не мог, никаких новых подробностей не появилось.

Предстоял еще один визит, посещение семейства Муромцевых обещало полностью развеять впечатления минувшей ночи. Профессор Петербургского университета Николай Николаевич Муромцев читал лекции по химии и в клиническом институте великой княгини Елены Павловны – именно там и познакомился когда-то будущий доктор с маститым ученым. Отношения учителя и ученика постепенно перетекли в самые дружеские. Исследования профессора внушали молодому медику надежду, что всемогущая химия вскоре даст новые средства для лечения больных. А работа профессора над препаратом, который позволит обезопасить больных от инфекционных заболеваний, постепенно становилась их общим делом, профессор ценил мнение своего многообещающего ученика.

Сегодня, правда, доктор не рассчитывал на профессиональный разговор, но его ждала не менее приятная встреча с барышнями Муромцевыми. Старшая дочь Николая Николаевича Муромцева, Брунгильда, кажется, уже рассматривалась профессорской семьей как потенциальная невеста доктора. Высокая, тоненькая, она не соответствовала образу злой немецкой волшебницы и удивительной грацией скорее напоминала призрачную фею. Муромцевы происходили из старинного дворянского рода – ныне обедневшего, но все-таки весьма, почтенного. При взгляде на Брунгильду казалась естественной мысль, что, возможно, она мечтает выйти замуж за какого-нибудь рафинированного аристократа. Но где было его взять дочери профессора, не вхожего в петербургские дворцы и живущего очень скромно?

Размышляя таким образом, доктор Коровкин готовился к предстоящему визиту. Он облачился в белоснежную рубашку, галстук, черную визитку, почистил специальной щеточкой брюки. Стоя у зеркала, он еще раз внимательно осмотрел себя – и остался доволен. Завершить туалет следовало при помощи флакона с пульверизатором, чтобы смягчить строгость наряда мягким ароматом туалетной воды.

Через пять минут доктор Коровкин вышел из подъезда, хорошо защищенный от мороза теплым пальто, меховой шапкой и плотным шарфом. В одной руке он держал большой черный зонт, с которым никогда не расставался, в другой – нарядную бонбоньерку с конфетами и объемистую ширхановскую коробку с пирожными, перевязанную шелковым бантом. После колебаний, удобно ли нести к Муромцевьщ кондитерский гонорар от управляющего, Клим Кириллович присоединил ширхановский дар к заранее заготовленным конфетам. Муромцевские барышни непременно обрадуются, думал он, идя по Большой Вельможной улице и поглядывая по сторонам – не покажется ли извозчик?