Читать книгу "Мой ответ - нет - Уилки Коллинз"

— Обстоятельства частного характера принудили мисс Джетро оставить мою школу. После каникул на ее месте будет другая учительница.

Расспросы не привели ни к каким результатам. Вещи мисс Джетро были отосланы на станцию лондонской железной дороги, а сама мисс Джетро ушла из школы пешком. Эмили интересовалась выбывшей учительницей не из одного любопытства; она искренно желала вновь увидеть таинственного друга ее отца. Ей пришла в голову одна мысль. Может быть, ее тетка знает мисс Джетро.

— Что делают девицы в классной? — спросила Франсина, чтобы возобновить разговор.

Лицо Эмили приняло выражение удивления.

— Почему вы не помогаете подругам? — продолжала Франсина. — У вас самая умная голова!

Эмили отвечала снисходительно:

— Мне нечего там делать.

— Нечего делать? Разве вам не надо получать наград?

— Я получила все награды — давным-давно.

— Но ведь там читают. Наверное, вы прочтете что-нибудь?

Эти невинные слова имели совершенно неожиданный результат. Лицо Эмили покраснело от гнева, как только они были произнесены.

В мужчине чувство оскорбления иногда подчиняется молчанию; в женщине — никогда. Вдруг вспомнив свои прошлые обиды, Эмили, с удивительной непоследовательностью, обратилась к сочувствию Франсины:

— Поверите ли вы? Мне запретили читать — мне, первой ученице в школе! О, не сегодня. Это случилось месяц тому назад — когда мы все совещались. Мисс Лед спросила меня, выбрала ли я что-нибудь. Я сказала: «Я не только выбрала, а выучила наизусть». — «А что же это?» — «Сцена с кинжалом в „Макбете“». Поднялся вой — я не могу дать этому другого названия — вой негодования. Монолог мужчины, да к тому же еще убийцы, прочитанный воспитанницей мисс Лед при родителях и опекунах! Вот каким тоном заговорили они со мной. Я осталась тверда как скала. Сцену с кинжалом — или ничего. Результатом было — ничего! Оскорбление Шекспиру и оскорбление мне. Я оскорбилась этим — и теперь еще оскорблена. Я была готова на все жертвы в интересах драмы. Если бы мисс Лед поняла меня, понимаете ли вы, что я сделала бы? Я сыграла бы Макбета. Выслушайте меня и судите сами. Я начинаю со страшным, рассеянным взглядом, и глухим стоном в голосе: «Кинжал ли я вижу перед собой?..»

Сказав эти слова, Эмили вздрогнула, лицо ее вспыхнуло, а глаза гневно сверкнули.

— Извините меня, я не могу положиться на мою память. Мне надо взять пьесу.

С этим резким извинением она пошла по направлению к дому. С некоторым удивлением Франсина обернулась и увидела учителя Албана Морриса.

Не восхищался ли и он сценой с кинжалом? Не желал ли скромно послушать, не приближаясь к ним слишком близко?

После того, как художник поспешно удалился, на лужайке появилась кроткая Сесилия, прехорошенькая, в широкой соломенной шляпке и белом платье с букетом на груди.

— В классной так жарко, — сказала она улыбаясь и обмахиваясь веером, — а некоторые девушки, бедняжки, такие сердитые на репетиции, что я убежала. Надеюсь, вам приносили завтрак, мисс де Сор. Что вы делали здесь одна?

— Я сделала интересное открытие, — ответила Франсина.

— Интересное открытие в нашем саду?

— Учитель рисования влюблен в Эмили. Может быть, она им не интересуется, а может быть, я была препятствием к назначенному свиданию между ними.

Сесилия наелась за завтраком досыта своего любимого кушанья — яиц с маслом. Она находилась в таком хорошем расположении духа, что была готова кокетничать с кем угодно.

— Нам не позволяют говорить о любви в этой школе, — сказала она и закрыла лицо веером. — Кроме того, если мисс Лед догадается, бедный мистер Моррис может лишиться своего места.

— Но разве это справедливо? — спросила Франсина.

— Эмили никому из нас не говорила об этом ни слова, и мистер Моррис секретничает. Время от времени мы видим, как он поглядывает на нее, и делаем выводы, — сообщила Сесилия.

— Вы встретили Эмили, когда шли сюда?

— Да, она прошла, не заговорив со мной.

— Может быть, она думала о мистере Моррисе?

Сесилия пожала плечиками.

— Возможно, она думала о новой жизни, предстоящей ей, и боюсь, сожалела о том, что вверила мне свои надежды и желания. Говорила она вам вчера, что ей предстоит, когда она выйдет из школы?

— Она сказала мне, что вы помогли ей. Наверное, я узнала бы больше, если бы не заснула. Что будет она делать?

— Жить в скучном доме, далеко на Севере, — ответила Сесилия, — и только со старыми людьми. Она должна писать и переводить для одного большого ученого, который изучает таинственные надписи — кажется, их называют иероглифами, — найденные в развалинах центральной Америки. Право, это невесело, Франсина! Эмили упрашивала меня помочь ей честным образом содержать себя. Что могла я сделать? Я могла только написать своему отцу. Он — член парламента. Все, кому нужно место, думают, что он обязан найти его для них. Случилось так, что старый друг отца — сэр Джервис Редвуд — искал секретаря. Держась мнения, что женщин следует допускать к мужским занятиям, сэр Джервис готов был взять к себе на пробу, «существо женского пола». Не ужасно ли так говорить о нас? Папа отвечал ему, что он не знает никакой дамы, которую мог бы рекомендовать ему. Получив мое письмо, в котором я ему говорила об Эмили, он написал опять. В это время к сэру Джервису обращались две просительницы. Они обе были старухи, и он не согласился взять их.

— Потому что они стары, — коварно заметили Франсина.

— Мы послушаем, как он сам объясняет причину, милая моя. Папа послал мне выписку из его письма. Оно рассердило меня, и может быть, по этой причине я могу повторить вам слово в слово: «Нас в этом доме четыре старых человека и нам не нужен пятый. Пусть у нас будет молодая девушка, которая будет нас развлекать. Если приятельнице вашей дочери понравятся условия, если она ни в кого не влюблена, я приглашу ее, когда школа закроется летом». Грубо и эгоистично — не так ли? Однако Эмили не согласилась со мною, когда я ей показала выписку. Она приняла это место к большому удивлению и сожалению ее тетки. Теперь, когда настало время — хотя Эмили в этом не сознается, — я думаю, что она, бедняжка, в душе страшится своего будущего.

— Весьма вероятно, — согласилась Франсина без малейшего притязания на сочувствие. — Но скажите мне, кто они, четыре старых человека?

— Во первых, сам сэр Джервис, которому семьдесят лет; во во-вторых, его незамужняя сестра, которой около восьмидесяти, потом — его камердинер, мистер Рук, которому за шестьдесят; и наконец, жена камердинера, которая считает себя молодой, потому что ей немного больше сорока. Миссис Рук приедет сегодня, проводить Эмили на Север, и я не уверена, что она понравится Эмили.

— Должно быть, неприятная женщина?

— Нет — не совсем то; немножко странная и причудливая. Дело в том, что у мистера Рука были неприятности, и может быть, они несколько расстроили ее. Она и ее муж содержали деревенскую гостиницу возле нашего парка. Мне очень жаль этих бедных людей. На что вы смотрите, Франсина?