Читать книгу "Мастер выживания - Сергей Зверев"

– С вами точно все в порядке?

– Да. Спасибо. Просто прихватило, – смущенно ответил мужчина, оглядываясь вокруг, скорее всего не догадываясь о том, что несколько минут назад у него практически остановилось сердце.

Попросив доктора присматривать за ним, Лариса пошла сообщить командиру, что пассажир пришел в себя.

Через пятнадцать минут она заглянула в салон, где находился сердечник, и, убедившись, что все в порядке, спустилась этажом ниже проверить, как работают ее подчиненные в туристическом классе.

Пройдя между креслами и удостоверившись, что все нормально, Лариса присела на откидное кресло, продолжая наблюдать за пассажирами и стюардессами. Один парень что-то оживленно рассказывал своей соседке по креслу, молодой девушке, отчаянно жестикулируя. Это заинтересовало Ларису, и она, прислушавшись к разговору, поняла, что парень – сноубордист, который едет на Кавказ, чтобы совершить опасный спуск со склона горы Тернао. Он был ослепительным блондином, и Лариса про себя назвала его Альбиносом.

– Лавина может стать для тебя либо источником счастья, либо могилой, – он значительно поднял указательный палец кверху.

– Как лавина? – недоуменно переспросила девушка.

– Да, лавина, – повторил Альбинос. – Во время спуска с горы ты можешь сорвать лавину. В любом случае ты обязательно ее сорвешь, так как ночная метель наносит много снега на склоны. Любая попытка как-то уйти от нее, затормозить или остановиться будет означать для тебя немедленную смерть. Как бы страшно тебе ни было, ты должен продолжать двигаться вместе с лавиной, но намного быстрее по скорости, – продолжал Альбинос, – и тут самое главное не увлечься. У каждой лавины есть свой срок жизни. Бывает короткий, а бывает и длинный. Есть лавины, которые живут всего лишь несколько мгновений, они самые опасные. Но есть другие, которые движутся медленнее и дольше. Вот именно они и оставляют яркие и красочные впечатления. Чем бóльшую скорость набирает такая лавина, тем сильнее сопротивление воздуха, а значит, и выше давление в ее ядре. Но самое главное то, что ты должен добраться до ее ядра только к тому моменту, когда критическое давление начнет с легкостью могучего великана поднимать в воздух десятки тонн снега. И тогда ты сразу почувствуешь, что настал твой момент. Стоя на доске, ты оторвешься от снега и полетишь в воздух. Ты будешь парить на снежных облаках, как настоящий ангел. Это чувство не передать словами. Тебя начинают пьянить скорость и власть над земными стихиями.

Лариса почувствовала легкое волнение от рассказа Альбиноса и необыкновенно ярко и живо представила себя парящей, как ангел, в снежных облаках.

– Главное – не испугаться в самом начале спуска, когда произойдет отрыв лавины, – продолжал рассказывать сноубордист, – потому что он будет сопровождаться сильным грохотом и ветром. Может показаться, что начался конец света, и тогда тебе потребуется собрать всю свою волю в кулак, чтобы не впасть в панику. Постепенно ветер утихнет, и ты будешь мчаться с горы, как бы находясь в вакууме.

Девушка с интересом слушала рассказ, не перебивая, но потом, видно не выдержав, все-таки спросила:

– А как ты к этому пришел?

– Да мы уже несколько лет на таких лавинах катаемся, – немного хвастливо сказал парень.

– Катаемся? – девушка с подозрением посмотрела на Альбиноса. – Но ведь лавина все-таки не лошадь в загоне – когда захотел, тогда и сел. Я думаю, надо знать, где и когда она сойдет?

– Все гораздо проще. Лавину можно запустить самому – к примеру, как шар в боулинге. Например, с помощью небольшого заряда...

Все случилось неожиданно. Самолет сначала влетел в большую темную тучу, и в салоне стало темно и жутко. Было ощущение, что самолет летит ночью. Вдруг за окном блеснула яркая вспышка, и через секунду все услышали раскат грома. Самолет еле заметно качнуло, но этого хватило, чтобы на лицах многих пассажиров появился страх. Когда после раската грома все притихли, послышался шум за окнами. Даже не шум, а какой-то шелест. Это начинался сильный ливень со шквальным ветром...

Сначала был жаркий дымящийся горизонт. Потом маленькое облачко. Буквально на глазах оно расплылось, потемнело, набухло влагой, заклубилось и стало высекать искры напряжением в две тысячи вольт. Молнии прорвали темно-синие клубки туч, и перед самолетом встала водяная стена. В какой-то момент пилотам показалось, что они находятся в подводной лодке.

В наушниках затрещало от близкого грозового разряда, и Михаил поспешно выключил все радиоприборы. Потом повернулся и посмотрел на Виктора. Как ни странно, тот был очень спокоен.

– Надо запросить землю, узнать, как у них с погодой. Нам через час приземляться, – сказал Виктор, не поворачиваясь.

– Слушаюсь, товарищ командир, – съязвил Михаил.

Сейчас в его зрачках отражался голубовато-красный шарик с искусственной полосой горизонта и самолетиком над ней. Авиагоризонт – главный прибор «слепого» полета. Самолетик плавно колышется над черточкой, и так же плавно пробивает толщу облаков мощный «Боинг». Звездочками светятся крупные дождевые капли, разбиваются о стекла и убегают вниз и в стороны. Шум мотора приглушенный, тяжелый.

* * *

Илья Семенович Штольц уже отработал свою восьмичасовую смену в радарной командно-диспетчерского пункта, оставалось только принять последний рейс из Стамбула. Постороннему наблюдателю, не понимающему, о чем говорят все эти экраны, могло показаться, что ливень со шквальным ветром, бушующий за стенами диспетчерской, на самом деле разыгрался за тысячу километров отсюда.

Радарная КДП находилась в башне, этажом ниже застекленного помещения – так называемой будки, откуда руководитель полетов давал указания о передвижении самолетов на земле, их взлетах и посадках. Власть же тех, кто сидел в радарной, простиралась за пределы аэропорта: они отвечали за самолет в воздухе, после того как он выходил из-под опеки наземных диспетчеров.

В отличие от верхней части башни, радарная не имела окон. Днем и ночью в аэропорту Нальчика диспетчеры работали в вечной полутьме, при тусклом лунном свете экранов. Все стены вокруг них были заняты всякого рода оборудованием: экранами, контрольными приборами, панелями радиосвязи. Обычно диспетчеры работали в одних рубашках, поскольку температура и зимой, и летом была одна и та же – около двадцати восьми градусов, чтобы не портилось капризное электронное оборудование.

В радарной принято держаться и говорить спокойно. Однако это внешнее спокойствие скрывает непрестанное напряжение. Сейчас это напряжение было сильнее обычного из-за внезапно разыгравшейся непогоды. Создавалось впечатление, будто кто-то до предела натянул и так уже натянутую струну.

Экран, на котором сейчас сосредоточилось все внимание диспетчера, представлял собой стеклянный круг величиной с велосипедное колесо, вмонтированный в крышку консоли. Стекло было темно-зеленым, и на нем загоралась ярко-зеленая точка, лишь только какой-нибудь самолет появлялся в воздухе на подлете к аэродрому. По мере продвижения самолета продвигалась и точка.