Читать книгу "Последняя молитва шахида - Александр Тамоников"

Антонов встал из-за стола, закурив, продолжил:

– Ты считал, сколько войск стянуто в Чечню? Нет? А я как-то, «на губе» сидя за очередное свое гусарство, по карте на развороте книги одного нашего героя-военачальника посчитал, все одно делать было нечего. И у меня получилось, что не меньше семи армейских корпусов только федеральных войск. А еще внутренние войска, авиация, дальняя артиллерия, спецназы ФСБ, погранслужба! А сколько бандформирований, по численности, противостоит этой махине? На порядки меньше. И без авиации, боевой техники, крупнокалиберной артиллерии! И на горы и поддержку местного населения боевиков ссылаться нечего! Нет желания навести порядок, о котором я говорил тебе в самом начале! А почему нет желания? Потому что война выгодна обеим сторонам, ты понимаешь, кого я имею в виду! Откуда у чеченов современное оружие? «Винторезы», «валы», «бизоны»? И все, заметь, наше родное, российское оружие!

Майор проговорил:

– Ты меня спрашиваешь?

– Нет, но откуда оно попадает к тем же Бекмуразам, Грекам, Бекам, Шамилям? Откуда столько боеприпасов, что они сдерживают федералов на протяжении стольких лет? Откуда бабки, чтобы платить наемникам? Откуда возможность залечивать свои раны за рубежом, если все кругом перекрыто? Откуда поток свежих сил наемников? Глянь на карту, везде войска, а бандиты спокойно воюют да еще перед камерами телерепортеров косоротятся: как, мол, мы вас имеем, долбеней? Слов нет, чтобы выразить все, что вот тут в груди накипело! Сил нет смотреть на этот узаконенный беспредел! Собрать бы этих долбаных штабистов и думаков геморройных из центра и сюда их, умников кабинетных. Воевать! Не могу больше, выпьем, Ген!

Офицеры выпили по сто пятьдесят грамм.

Майор обратился к Антонову:

– Вот это лучше! Не заводись! Давай прекратим этот бесполезный базар! Об этом весь народ России говорит, а толку? Как имели нас, так и продолжают иметь эти предательские партийные морды. Сам видишь! Лучше обсудим, как тебе миновать засады Бекмураза.

Капитан отмахнулся:

– Да пошел он на хер, этот циклоп! Буду я на него время тратить! Наливай по последней! И я лучше с Мари займусь.

– Успеешь, да и времени у нас это займет немного!

– Обсуждать после водки ничего не будем, ты только скажи, сколько охраны мне дашь?

– Для твоей колонны две БМП-2 с экипажами.

Сергей спросил:

– Обстрелянных?

На что Воробьев раздраженно ответил:

– Откуда их взять, обстрелянных-то? В боях не участвовали, но подготовку, приближенную к боевой, прошли в полном объеме, и поверь, не дачи строили, а занимались делом!

Сергей спросил:

– Командиром у них кто?

– Лейтенант Соколов!

– Тоже из молодняка?

Воробьев только развел руками.

– Понятно! Бойцы никакие, лейтенант – учебник, а вот две боевые машины со скорострельными пушками – это неплохо, очень даже неплохо!

– Чем, как говорится, могу!

Антонов предложил:

– Давай, Гена, добьем остатки и разойдемся. Пошло оно все к черту! Сегодня ночью в номере будет властвовать Любовь! Марина уже заждалась, наверное. А заставлять женщин ждать – самое последнее дело.

– Это точно! Насчет этого она…

Сергей перебил командира части:

– А вот этого не надо, Гена! Не надо, хорошо?

– Да я ничего и не хотел такого сказать.

– Вот и не говори. Пьем, и разбежались!

Выпили по последней. Воробьев ушел, и через полчаса, закрыв гостиницу, в номер к Антонову вошла Марина. Сергей был уже в постели, и женщина, сбросив с себя одежду, истосковавшись по его сильному телу, бросилась к нему, горячо и отрывисто в крайнем возбуждении шепча:

– Сережа, Сереженька… – отдавая всю себя во власть страсти и наслаждения.

Сергей стиснул ее, дрожащую от нетерпения. И война отступила от него, и не было этой ночью, кроме неистовой любви, ничего, что могло бы как-то отвлечь, помешать, омрачить сладость долгожданной близости. Пусть на несколько часов, но Любовь победила войну, выбросив в окно, как ненужный хлам, даже мысли о ней!

Полностью удовлетворив свои желания, опустошенные, расслабленные, Сергей и Марина лежали рядом друг с другом.

Капитан закурил.

– Скажи, Марин, только не обижайся, ладно?

– Что ты хочешь узнать? Спрашивай, Сережа, ничего не скрою.

– У тебя вот так, как со мной, часто происходит?

Женщина ответила, не задумываясь:

– Как с тобой, ни с кем и никогда!

– Я не об этом. Ты с мужиками в постель часто валишься?

Женщина спросила в свою очередь:

– А ты готов поверить в то, что я тебе отвечу?

– Скажи правду, поверю!

– Ну а если правду, то не часто. Тебе подсчитать, скольких я имела партнеров?

– Не надо!

Сергею был отчего-то неприятен ответ Марины, хотя сам он просил сказать правду и ни на что другое не рассчитывал.

– Почему ты замолчал, Сережа? Тебе стало неприятно?

– Да.

– Серьезно?

– Серьезно!

Марина положила голову на его волосатую грудь.

– Я же женщина, Сережа, не монашка, мне жить хочется! Как всем! Вот ты сказал при встрече, в фойе, чтобы я вела себя поскромнее. А зачем? Для чего? Я такая, как есть, нравится это кому или нет, без разницы. Другой уже не буду, если, конечно, такой гусар, как ты, за собой не позовет. Но, увы, гусар не позовет, а значит, все останется по-прежнему. Ты не подумай, я ни на что не намекаю, просто пять лет, с момента приезда сюда, скромничала, угождала подонку Кислицину, своему мужу, во всем! И, заметь, Сережа, верной ему была, я умела быть верной, странно, да? Хотя предложений со стороны, сам понимаешь, хватало с избытком. Но я же замужняя женщина, как можно? А Кислицин, мразь, на меня смотреть не хотел. Так и говорил: «Хорошая ты баба, Марина, но не стоит у меня на тебя». Представляешь? Каково это слышать двадцатилетней женщине? Что я, урод какой или истаскана до предела? Спали в разных углах. Я уж начинала подумывать, а не импотент ли мой муженек? Оказалось, нет, не импотент! У него, как потом выяснилось, настоящая любовь на стороне была. С полной сексуальной гармонией! Ты понял?

В голосе Марины звучала незаслуженная обида, но она продолжала:

– А была, я разобралась, потому что любовь эта взыграла у него вдруг к девочке, чей папа, заметь, случайно оказался при лампасах и звездах больших. А сама девочка проблядью была, на которой и клейма ставить негде. Пойми, я не из-за ревности про нее так, какая теперь, к черту, ревность, но тогда она такой была на самом деле. И с ней, пропадающей из дома на недели, у Кислицина полная гармония образовалась, любовь невозможная. Да ему наплевать было и на нее, главное, папа потащил его вверх. А ты, Марина, живи как хочешь. Угол есть, работа тоже, с голоду не подохнешь, мужиков вокруг хватает, может, и подцепит кто из жалостливых да неопытных. Проживешь!