Читать книгу "Вампирский клуб вязания - Нэнси Уоррен"

что никаких лакомств у меня нет и в помине.

Я перечитала письмо, каждый уголок которого был изящно украшен светлыми полевыми цветами и голубыми завитушками. Может, я что-то не так поняла? Нет, округлый, затейливый почерк бабушки был ясен как никогда. Я прочитала письмо еще раз – смысл остался тем же. Ну, тот смысл, который мне удалось извлечь. Бабушка хотела, чтобы я заведовала магазином рукоделия, а в свободное время изучила древний семейный дневник, о существовании которого я едва помнила. И чем мне не нравилась скучная работа в офисе?

Я сложила бабушкино письмо и со вздохом убрала в конверт. Затем еще немного посидела на скамейке, наблюдая, как вниз по реке плывут три белых лебедя. Когда я встала и направилась обратно в город, мысли в моей голове спутались еще сильнее, чем прежде.

Вернувшись в «Кардинал Клубокси», я решила, что первым делом мне стоит провести инвентаризацию. Независимо от того, останусь ли я здесь на год или хотя бы на месяц, стоило проверить, что есть в наличии. Я все еще не понимала, почему все стояло не пойми где. Надо поговорить с Розмари Джонсон – бабушкиной помощницей. Она-то должна знать, в чем дело.

Я принялась за инвентаризацию – это помогало мне чем-то занять себя, пока мозг переваривал завещание и письмо бабушки. Вскоре я заметила, что спицы были развешены не по увеличению размера, а трубчатые иглы находились под табличкой с рекламой различных пуговиц. Кто-то смешал в кучу мулине и бросил в миску на кассовой стойке – она напоминала тарелку леденцов. На то, чтобы разобрать все и разложить по ящикам, понадобится уйма времени.

Пряжа бордового цвета лежала вместе с коралловой, пряжа из шерсти альпаки – там же, где альпака с мериносом. Обычный покупатель вряд ли обратил бы на это внимание, но для того, кто занимался инвентаризацией, в магазине был сущий хаос. А любителя вязания сложенная как попало пряжа страшно бы разозлила.

Я задумалась: может, незадолго до смерти бабушка была слегка не в себе? Однако почему тогда в квартире царил порядок? Бабушка явно убралась и приготовила комнату к моему приезду. Если уж она нашла время на гостевую спальню, то о магазине бы точно позаботилась, разве нет?

Раньше я помогала бабушке вести инвентаризацию на компьютере, но она предпочитала на всякий случай все распечатывать: не вполне доверяла технике. Под кассовой стойкой был шкафчик, а еще три небольшие полки: на двух нижних я не нашла ничего, кроме тонкого слоя пыли, на верхней наткнулась на пару листов бумаги и горстку мятных леденцов, видавших лучшие дни. В шкафчике обнаружилась книга учета в кожаном переплете. В ней были формы для заказов и – ура! – данные последней инвентаризации.

Звон дверного колокольчика прорезал тишину, ошарашив меня. Я забыла запереть дверь, но на ней висела табличка, крупными буквами сообщавшая: «ЗАКРЫТО». Если человек не смог прочитать ее, то для вязания его зрение точно не годилось.

– Добрый де-е-ень! – раздался женский голос. Конец слова был неестественно, напевно растянут, словно перетекал в некий вопросительный знак. – Есть тут кто?

Я с трудом выбралась из-за кассовой стойки.

– Здравствуйте. Чем могу помочь?

Сказать, сколько посетительнице лет, было крайне сложно. В уголках ее глаз собрались морщины, линия подбородка слегка обвисла, но кожа выглядела гладкой, волосы пострижены под боб и так сильно политы лаком, что хоть молотком стучи. Держалась женщина уверенно: прямая осанка, выжидающая улыбка. На ней было черное платье и стильная черно-серая куртка. Каблуки ее сапог были столь высокими, что оставалось удивляться, как у нее не подгибаются колени. Под мышкой женщина держала тонкий кожаный черный портфель-дипломат.

– Извините, если помешала, – с фальшивой вежливостью сказала дама. – Агнесса здесь? Передайте, что к ней пришла Сидни Лафонтен.

Она подошла ближе и наклонилась, сверля меня своими сверкающими, подведенными черным, голубыми глазами. Мне стало несколько неуютно, а от ее слов сердце свело печалью.

– Видимо, вы не слышали. Агнессы больше нет.

Дама округлила глаза и в шоке прикрыла рот рукой.

– Больше нет? В том смысле, что…

– Она умерла, – произнесла я слова, которые ей, видимо, были не под силу.

Я считала, что в эвфемизмах вроде «больше нет» и «отошла в мир иной» нет смысла: от них было столь же больно, как от простого «умерла».

– Боже правый, быть того не может! Я виделась с ней всего пару недель назад. Вы уверены?

С чего бы мне лгать о смерти любимой бабушки?

– Да, уверена.

– О, какая ужасная новость! – Я почти слышала, как в голове женщины отчаянно крутятся шестеренки. – Она не обсуждала с вами планы на будущее?

Может, эта женщина из тех адвокатов, кто наживается на чужом горе? Правда, такие чаще приходят во время несчастных случаев, а не после чьей-то смерти. Однако дама в любом случае вызвала у меня сильное отторжение.

– Позвольте спросить: как вы познакомились с бабушкой?

Женщина не была похожа на любительницу вязания. Она даже не взглянула на товары в магазине.

– Это… слегка щекотливый вопрос. Выходит, вы ее родственница?

Я замялась, но тот факт, что я внучка Агнессы, вряд ли был какой-то тайной, так что я ответила честно. Дама кивнула, а затем спросила, не приехали ли мои родители. Получив отрицательный ответ, она постучала красными ногтями по портфелю. Разговор выходил муторным и неприятным.

– Может, вам чем-то помочь? – предложила я.

– Да. Вы не знаете, к кому ваша бабушка обратилась за юридическими услугами? Я хочу узнать, кто унаследовал ее имущество.

Я могла отправить даму к Джорджу Тэйту – он, скорее всего, почти ничего бы ей не рассказал. Однако, насколько я знала, завещания не запрещено разглашать, поэтому женщина все равно бы вернулась в магазин. При этом содержания завещания пока не знала даже моя мама. Уж ей я точно расскажу о нем раньше, чем какой-то настырной дамочке.

– Давайте я спрошу маму. Она единственный ребенок Агнессы.

– Всего один ребенок… – Женщина, казалось, вела с собой мысленный спор. Наконец она заговорила вновь: – Я риелтор. Один из моих клиентов намерен купить «Кардинал Клубокси». Ваша бабушка очень хотела продать магазин: лет ей было немало, никто поблизости не собирался продолжать ее дело…

– О, правда?

Врушка-врушка, ни зубов, ни ушка!

Кончики пальцев у меня начало покалывать. Я опустила взгляд: из указательного пальца моей правой руки и безымянного левой сыпались искры. Должно быть, в помещении какое-то ненормальное статическое электричество. Раньше я такого не замечала, но, видимо, от сухого воздуха и количества пряжи всякое могло случиться. Я потерла пальцами о джинсы.

Женщина кивнула.

– Знаю, всем близким Агнессы сейчас невероятно тяжело. Тем не менее я уверена, что магазин рукоделия где-то в Оксфорде вам не слишком нужен. Обсудите это с родителями. – Женщина склонилась еще ниже, вторгаясь в мое личное пространство, и перешла на шепот: – Знаете ли, заинтересованные покупатели нередко готовы заплатить приличные суммы.

– Можно ли поконкретнее? – Честно говоря, мне правда было интересно, сколько стоит этот магазин.

Дама осмотрелась, словно готовилась выдать государственную тайну, а затем, хоть рядом не было ни души, еще больше понизила голос. Озвученная сумма показалась мне, девушке, которой последней зарплаты едва хватало на аренду, еду и коммунальные расходы, просто астрономической.

Дама взглянула мне в лицо, оценивая мою реакцию. Оставшись довольной произведенным эффектом, она нагло улыбнулась.

– Поговорите с матерью и попросите ее позвонить мне.

Мне вручили очередную визитку. Я осторожно взяла ее, опасаясь, что из пальцев снова вылетят искры и бумажка загорится – хотя мысль обратить ее в пепел была заманчивой. После этого дама, бодро попрощавшись, ушла.

Если бабушка твердо решила, что после ее смерти магазином должна заниматься я, зачем она связалась с этой женщиной? Синди Лафонтен, очевидно, лгала. Нахмурившись, я постучала краем визитки о деревянную стойку. У меня снова возникли сомнения, оставалась ли бабушка в здравом уме с момента нашей последней встречи.

Я заперла дверь. В голове было столько мыслей, что я не могла сосредоточиться ни на одной. Я закрыла глаза и глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. И тут мне пришла отличная идея: нужно составить список. Инвентаризацию я начала отлично – стоило передохнуть.

В письменном столе в квартире лежали листочки для заметок и ручка. Я поднялась наверх, нашла их и в случайном порядке принялась записывать все,