Читать книгу "Городские легенды - Рина Эм"

детей, а своих нет и она вот… потекла крышей?

— Знаешь, это возможно, — кивнула Анна, — но тут видишь какая штука, сумасшествие это процесс, довольно долгий, иногда занимает годы. Часто близкие родственники последними понимают, что с их родней что-то не так. Потому, что рядом живут и перемены происходят постепенно, по капельке.

— Прям уж по капельке? — спросил Максим.

— Именно-то! Симптомы нарастают, медленно, незаметно. Не бывает, чтобы человек лёг спать нормальным, а проснулся уже чокнутым. А тут… специалисты говорили с ее друзьями, коллегами, чтобы попытаться понять, что она будет делать. И знаешь, что?

— Что? — спросил Максим.

— Ничего. Она обычная, никаких признаков сумасшествия, маний, фобий, навязчивых состояний. И потом, знаешь, может коллеги не замечали, но скажи мне, как тихая мышь, которой её характеризуют, вдруг сумела задурить почти подростков так, что они до сих пор не могут слышать о матери!

— В смысле не могут слышать о матери? А что говорят?

— В том-то и дело, что ничего. Они орут, просто закрывают лицо руками и визжат в ужасе, как только я говорю об их матери.

— Странная реакция.

— Да уж! Сейчас вызвали психиатра из области, может он что-то скажет.

— Мать они ещё не видели?

— Ты что! Нет. И не увидят сегодня. Зато они спрашивают про «тётю Любочку». Всё просят не сажать её в тюрьму и твердят, что это они её попросили их забрать. Вот так.

— М-да…

— Уж да. Слушай, — она вдруг посмотрела на него и спросила: — Когда всё это закончится, ты не хочешь немного выпить со мной?

— Что выпить? Кофе? — усмехнулся он.

— Можно и кофе, — легко согласилась Анна.

— Хорошо. Только я пью чай.

— Ладно, пусть будет чай. Тогда я тебе позвоню, как закончу.

— Ты имеешь в виду, сегодня?

Анна кивнула:

— Ну да, а чего тянуть. Так как насчёт сегодня, если только не начнётся завтра? — она помолчала и улыбнулась: — Я решила сама сделать первый шаг. Что скажешь?

Максим вздохнул, глянул в сторону, собираясь с мыслями. Заметил, что Мергарину уже куда-то увезли. Ещё раз вздохнул, разозлился — да что он мнется как девка?

— Да, здорово.

Максим подумал: ну вот, всё как-то само собой решилось, намечается свидание. Анна не самый плохой вариант, кстати. Чего ему ещё надо?

На крыльцо вагончика вышел Панюшин Егор, помахал ему. Когда-то давно они учились вместе на юридическом, только Егор остался в Нижнем и стал следователем, а он, Максим, всё ещё болтается на должности участкового в родном Кайбушке.

— Макс! Пошли со мной, поучаствуешь в допросе! Тебе полезно, а мне помощь не помешает.

— Мергарину хочешь потрясти? — уточнил Максим.

— Ну а кого ещё? Детей что ли? Хотя я бы лучше эту вот допросил, — и усмехнувшись, он указал на Анну, которая шла куда-то.

На этот выпад Максим ничего не сказал.

— Ты как-то странно среагировал, когда я про ту длинноногую сказал, — заметил Егор. — Вернее, совсем не среагировал. Твоя знакомая что ли? Прости, если что не так. Сегодня всё наперекосяк, никто ни за что не отвечает, все ведомства собрались в вашем тихом болоте.

Максим только пожал плечами.

— А ты вообще её знаешь, эту вашу Мергарину? Она какая была? Может связи были странные, или что?

— Ничего такого. Обыкновенная, нормальная. Работала медсестрой.

Они заняли тесный отсек переговорной и вскоре конвоир привел Мергарину. Она вполне двигалась сама, смотрела перед собой, отрешенно, но больной не выглядела, только измотанной до предела.

— Наручники снимите, — попросил Егор. В глазах у него горели огоньки — взял след, как в годы учёбы. Он навалился грудью на стол, так что его лицо застыло напротив Любови. Несколько секунд сверлил её взглядом. Потом отодвинулся:

— Ну, давай, колись. Что хотела сделать с детьми? Убить, или продать? Тебя кто научил? Голоса нашептали? Или любовник?

Любовь молчала, даже бровь не дрогнула.

— Думаешь отмолчаться? Или под дурочку закосишь? А?! — Егор ударил кулаком по хлипкому столу, даже гул пошел, но Любовь не повернула и головы.

— Понятно. Ладно, мы пойдём другим путем. Плохим путем. Который тебе не понравится, Люба!

Девушка наконец посмотрела на него. В глазах у неё не было страха, ни капельки. Наоборот, она выглядела совершенно спокойной, будто бы ей всё равно.

— А мне не страшно. Делайте что хотите, хуже уже не сделаете.

И снова опустила голову:

— Вы уже сделали самое страшное. И даже не понимаете этого.

Егор глянул на Максима, приподняв брови. Выдохнул:

— Так, понятно.

— Егор Артемьевич, тут вам пришли материалы из области, — сказал конвоир, приоткрыв дверь.

— Я сейчас. Макс, тебе принести кофе?

Когда он вышел, в комнатушке остались только они с Мергариной.

Некоторое время длилось молчание.

— Зачем? Вас теперь посадят, — наконец спросил Максим и Любовь подняла голову. Пару мгновений она изучала его тоскливым взглядом, потом отвернулась.

— Не хотите объяснить что вас заставило так поступить? Вы себе всю жизнь перечеркнули. Ради чего?

Она тяжело вздохнула:

— Во-первых есть вещи поважнее, чем собственная жизнь. Я должна была их защитить. Спасти их, понимаете? У меня никого нет, не страшно, если я… понимаете? Главное помочь им. Детей… жалко.

— Защитить от чего, Любовь Николаевна? Скажите.

— Даже если я расскажу правду, мне не поверят. Никто не поверит.

— И всё же, от кого вы хотели их спасти? От родной матери?

Она только вздохнула, тяжело, протяжно.

— Она обижает детей? Бьёт их? Почему нужно было их спасать?

Любовь вдруг заплакала, тихо, отчаянно:

— Вы мне всё равно не поверите… и ничем не поможете. Думаете, всё кончилось?! Нет! Их ждёт ужасная участь… ужасная… ужасная!

— Опасность исходит от их матери?! Можете хоть это сказать?

Она помотала головой:

— Не могу. Вы не поймёте... началось всё с Андрея… это он привёз. Потом видимо и Наталья подхватила… Нет не могу я вам объяснить! Их мать уже не мать. Если хотите помочь… просто задержите их здесь. Им нельзя к ней, нельзя!

— Здесь — это где? В вагончике? В полиции?

— Около старой водонапорки. Не увозите их отсюда.

— Почему?

— Они здесь в безопасности.