Читать книгу "Птицы войны - Ольга Леонидовна Погодина-Кузмина"

сердце — всего того, что выпало на долю русских эмигрантов, оказавшихся в Финляндии. Вот одна из них, госпожа Мезенцева, немолодая, но все еще элегантная дама со следами былой аристократической красоты, стоит сейчас перед Лииде и примеряет недошитый костюм из шевиота с лавандовым отливом.

Чулок заштопан, подол нижней юбки обтрепался и пожелтел, но Мезенцева смотрит в зеркало с видом великой княгини, которую прислуга наряжает на придворный бал. Одергивая полы пиджака, с брезгливостью отзывается на брошенную фразу:

— Олимпиада! Набьется полный город всякой швали… Арабы, африканцы.  А с ними проститутки и прочий пьяный сброд. Конечно, в магазинах вздуют цены!

Лидия Оскаровна дипломатично возразила:

— Говорят, это хорошо для экономики.

Мезенцева дернула плечом.

— Вот помяните мое слово: придут Советы и покажут вам экономику! Хлеб и масло по карточкам, спекулянты на толкучке, а в ресторанах комиссары в кожанках с толстыми шлюхами… Моя сестра в России. Они живут ужасно. Разруха, нищета.  Я ненавижу коммунистов!..

Айно, лениво выметая из-под прилавка шерстяную пыль, решилась поспорить. Бабка, малограмотная попадья, научила ее говорить по-русски, но избавиться от акцента не помогла.

— А я слыхала, в Советах все не так уж плохо. В журнале были фотографии  ВДНХ — это лес, то есть парк с огромными чудесными постройками.

Мезенцева фыркнула.

— Фальшивка, видимость! — злым голосом она передразнила стиль газетных статей. — «Приветствуем советскую сборную в дружной семье северных народов!».  И это пишут в тот же день, когда Советы сбили два шведских самолета. Как мух прихлопнули!

Айно увидела сквозь стекло витрины хозяина, который подходил к дверям. С ним была рыжеволосая стриженая девушка в синих брюках и безрукавке с яркими пуговицами, по виду иностранка. В мечтательной головке Айно тут же вспыхнул интерес — кто эта девушка, любовница Саволайнена? Ну нет, он не привел бы ее в ателье. Значит, коллега… Но все его коллеги — мужчины. Может, дочь от первого брака?.. Айно терялась в догадках.

Рыжая осталась ждать на бульваре, а Саволайнен зашел и обратился к Айно  по-фински.

— Моя жена здесь?

Продавщица присела в книксене.

— Госпожа с вашим сыном пошли в ресторан «Эспланада», — здесь, чутьем служанки догадалась Айно, уместна будет восторженная лесть. — Ваш мальчик такой чудесный! Он знает разные стихи…

— Очень умный мальчик, — поддакнула Лииде. — И так похож на вас!

Мезенцева выглянула из-за ширмы.

— А, господин Саволайнен, добрый день! Почему вы не напишете в своей газетке, что коммунисты обожают сбивать чужие самолеты? Не делайте вид, что не слышали! Я знаю, вы отлично говорите по-русски! Вы коммунист! Вы получаете деньги из Москвы. Но почему хоть раз не написать правду?..

Сдержанно кивнув, Саволайнен вышел из ателье. Мезенцева засмеялась ему вслед злым, каркающим смехом.

— Пошел куда-то со стриженой девкой! А женушка, небось, считает, что он будет вечно держаться за ее юбку. Принцесса на горошине! Наполовину немка — в них всех сидит пустое чванство. Я их повидала во время войны. Это сентиментальные болваны без воображения. Машины для эвтаназии… Я сразу поняла, что они проиграют.

Лииде подумала, как было бы приятно воткнуть в бок Мезенцевой булавку, но вместо этого с улыбкой попросила госпожу клиентку повернуться к зеркалу. Айно снова подошла к окну и посмотрела в небо — над водами Балтики пролетал самолет.

* * *

Сквозь витрину ресторанчика можно было видеть, как за столом оживленно болтали Саволайнен, рыжеволосая Хильда и женщина в светлой кофточке, которая сидела спиной к окну. Мальчик лет десяти ел мороженое и тоже глазел в окно на проходящую мимо старуху в больших лакированных туфлях, в берете и в черных перчатках. Она держала в руке бумажный пакет из соседней булочной и, отщипывая на ходу, с аппетиром жевала.

Мезенцева не видела наблюдавшего за ней ребенка, но слышала веселые вопли детей, играющих на бульваре. «Поймать бы всех да заклеить пластырем рты», — при этой мысли она криво усмехалась. Впрочем, нелепо было думать о таких мелочах, когда ее ждала важнейшая, решительная встреча.

Пройдя по набережной в сторону порта, она села на скамейку, достала из пакета и съела сэндвич, сухощавой ногой в лакированной туфле отгоняя назойливых голубей.

Крупный, тучный мужчина в помятом сером плаще, подходя, обратился к ней, коверкая финский.

— Вы мне позволите присесть?

Кравец — все такой же тупица и хам. С годами его грубое лицо все больше напоминало кабанью морду. Жесткий волос торчал из ушей и ноздрей, оспины на щеках превратились в морщины. Сломанный нос придавал ему сходство с неудачливым боксером или с вышибалой из дешевой пивной.

С презрением покосившись на соседа, Мезенцева обронила:

— У вас ужасный акцент, Кравец. Лучше говорите по-русски — здесь никого нет.

Тот недовольно хмыкнул, сел рядом, развернул газету.

— Не называйть имен! Я пожелаю, что у вас направде важный вопрос. Я вылетайть из Стокгольм четыре утра…

— Да, у меня срочный вопрос, — пиная голубя, Мезенцева брезгливо поморщилась. — Даже три вопроса, Кравец. Извольте послушать.

Она стала загибать пальцы в черных перчатках, будто рефери отсчитывает время нокдауна.

— Во-первых, мне обрыдло сидеть в этой промозглой дыре! Во-вторых, надоело следить за дурачками из красной газетенки, где ровным счетом ничего не происходит. Во-третьих, мне нужны деньги! Много денег. И раз уж вы не нашли мне достойного применения, я все устроила сама.

Кравец, слушая, удивленно и мрачно смотрел на Мезенцеву.

— Что вы задумайть?

Подождав, пока мимо пройдет влюбленная пара, она проговорила, чеканя слова:

— Передайте Шилле: я, Глафира Мезенцева, одна подготовила и сама проведу операцию, которой позавидует любая разведка мира.

— Не называйть имен!

— Плевать на ваши запреты! Слышали, русские готовят мощную систему воздушной обороны Москвы? Скоро этот план будет у меня в руках.

Мезенцева поднялась, отряхивая с юбки крошки и снова отгоняя налетевших голубей.

— В який способ?

Кравец тоже встал. Как бы