Читать книгу "История запрещенных книг на Западе. Итальянское духовенство в одну из средневековых эпох - Алексей Петрович Лебедев"

каталог больше книг, но, с одной стороны, некоторые из них действительно не попали на глаза факультету, а с другой стороны — с некоторыми книгами приходится примириться, чтобы через слишком большую осторожность не принести больше вреда, чем пользы. В заключение каталога факультет замечает: эти книги указаны императору в качестве таких, которые заслуживают того, чтобы они были запрещены от него, и он действительно запретил их для своих подданных.

Обращает на себя внимание также деятельность Кельнских соборов 1549 и 1550 гг., направленная к запрещению различных книг. На Кельнском соборе 1549 г., принимая во внимание то, что «простые и неученые священники, которые не умеют отличать чистое от нечистого и которые покупают книги о религиозных предметах, какие случится», определено: всем верующим, в особенности проповедникам, под угрозой анафемы, остерегаться книг, вышедших из мастерской Лютера, Буцера, Кальвина, Эколампадия, Бюллингера, Меланхтона, но также и некоторых церковно-исторических сочинений. Тот же собор определил: в школах не должны быть употребляемы никакие соблазнительные, подозрительные и неправославные книги, вообще никакой автор, если он не одобрен от decanus artium ближайшего католического университета, или от ученого прелата или иного мужа, назначенного для этой цели по воле епископа. Под угрозой анафемы запрещается употребление таких книг, которые, по-видимому, написаны для того, чтобы привести юношей к заблуждениям, а именно некоторые учебники грамматики, диалектики и риторики, в которых примеры заимствуются из области извращенных догматов еретиков, дабы ничего не подозревающее юношество вместе с наукой не впитало учение еретиков и сектантов. Кельнский собор 1550 г. занимается, между прочим, вопросом о книгах позволенных и не позволенных в школах; здесь между книгами, полезными для школы, не поименованы поэтические труды Теренция, а указаны труды Пруденция, Ювенкуса, Баптиста Мантуана. Кстати упомянем: вот какой план преподавания латинских авторов был выработан несколько позднее для школ Баварии: вместо Вергилия приказано было читать какого-то Иеронима Виду (Vida), Баптиста Мантуана, вместо Горация — Пруденция, Фламиния, Иоанна Педионея, вместо Овидия — какого-то Амвросия Новидия; вместо писем Цицерона и Плиния рекомендовалось читать письма Иеронима. В вышеупомянутом же школьном плане, который утвержден Кельнским собором, встречается такое требование: в праздничные дни должны быть изъясняемы Евангелия и Послания «лишь в грамматическом отношении», в праздничные и воскресные дни позволено петь лишь «чистые» гимны, т. е. исключительно латинские.

В Испании особенно деятельную роль в преследовании книг играла инквизиция. От нее дошло до нас множество предписаний относительно книжного дела, явившихся в XVI в. Испанские инквизиторы имели право осматривать все библиотеки и еретические книги истреблять. Они уполномочены были подвергать отлучению тех, кто противится мерам святого учреждения, тех, кто имеет в своих библиотеках запрещенные книги, читает их или не доносит на лиц, позволяющих себе это. В 1549 г. сами инквизиторы были лишены права давать кому-либо позволение иметь и читать запрещенные книги; даже консультанты инквизиции не должны были читать запрещенные книги, не исключая и таких, какие находились у них на руках по причине их должности консультантов инквизиции (но спрашивается: как же можно было после этого определить, вредна ли книга и насколько?). Испанский генерал-инквизитор Фернандо Вальдес (Valdés) опубликовал в Испании индекс, в основу которого был положен Лувенский индекс.

Очень интересные сведения собраны Рейшем для характеристики положения книжного дела во Франции. Распоряжения относительно этого дела обыкновенно издавались королем или парламентами, особенно парижским. В 1525–1555 гг. являются очень деятельными в данном отношении несколько инквизиторов, в качестве инициаторов по части запрещения книг, но это были не церковные сановники, а двое парламентских советников и двое докторов теологии. Они-то и побудили войти в их план архиепископа Парижского и других епископов. Запрещения определенных книг публиковались Парижским парламентом, по настоянию епископов или инквизиторов. Выдающуюся роль в данном случае играла Сорбонна. В 1521 г. король Франц I, по настоянию Парижского университета, приказал, чтобы никакие новые латинские и французские книги, касающиеся религии и Св. Писания, не были печатаемы, прежде чем они будут исследованы теологическим факультетом или его депутатами. В 1523 г. Парижский парламент определил: все сочинения Лютера, под опасением изгнания и конфискации имущества, в ближайшую пятницу должны быть добровольно выданы и сожжены на площади перед храмом Парижской Богоматери; кто учение Лютера защищает или держит его книги, тот, как человек, подозреваемый в ереси, должен быть представлен епископу; это определение следовало возвестить при трубном звуке на улицах Парижа, Лиона и других городов, а также там, где это будет найдено нужным. Тем же распоряжением парламента потребовано в Париже, чтобы по улицам ходили глашатаи, объявлявшие, что все в течении восьми дней обязаны добровольно выдать сочинения Меланхтона, под угрозой штрафа в 100 марок серебра и других наказаний; книги Меланхтона должно было представить Парижскому архиепископу, который имел их исследовать при содействии теологического факультета. Само собой понятно, что сочинения Меланхтона были найдены вредными и достойными сожжения. В 1542 г. тот же парламент определил: все приходящие в Париж тюки с книгами вскрывать в присутствии четырех присяжных книгопродавцов, книги исследовать ректору университета с назначенными для сей цели докторами и затем список дозволенных книг вручать королевскому прокурору. В феврале 1543 г. парламент, по настоянию инквизитора и на основании мнения Сорбонны, приказал довольно большое число книг, между ними труды Меланхтона, женевскую Библию и одно сочинение Кальвина — эти-то книги и были главным мотивом к нижеследующему, — «сжечь на площади Парижской Богоматери под звуки большого колокола, а пепел рассеять, ко вразумлению народа и ко умножению христианской и католической веры». В 1551 г. парламент опубликовал несколько общих определений относительно книжного дела, между которыми обращают на себя внимание следующие: книги, напечатанные в Женеве и других местах, явно отпавших от веры, не должны быть ввозимы во Францию; книги, которые Сорбонна внесла или имеет внести в свои каталоги, не должен никто печатать, продавать и иметь, эти книги должны быть выданы владельцами в течение месяца; только те лица могут удерживать их, которые по каноническим определениям имеют право отвергать их. Книги, касающиеся Св. Писания и христианской религии, появившиеся в течение последних сорока лет, не должны быть снова печатаемы и пускаемы в продажу, если они наперед не одобрены депутатами теологического факультета. Книги умершего автора, касающиеся Св. Писания, не должны быть в продаже, если они не рассмотрены депутатами факультета. Книжные тюки, пришедшие из-за границы, должны быть вскрываемы в присутствии двух депутатов теологического факультета или в тех местах, где таковых нет, в присутствии двух чиновников.

Особенно деятельную роль, как мы сказали выше, играла в рассматриваемом отношении Сорбонна. В 1542 г. Сорбонна выхлопотала себе у парламента право составлять список книг, которые она находит полезным запретить. Сорбонна действительно