Читать книгу "Баламут - Alexander Blinddog"

тебя при родах уронила. Беги и не оглядывайся!

— Какой бежать?! Мы сразимся с ней.

— Конечно сразимся. Ты начинай пока, разомнёшься, а я схожу до ветру, лицо умою, перекушу, по-быстрому. Такой вот мой принцип. Никаких подвигов до завтрака. Это плохо для желудка, меня матушка так приучила. Как все дела переделаю, там уже присоединюсь, завалим эту тварь, как делать нечего. Одна просьба только, я пока версты на две-три не отойду, ты не шевелись главное, ладно?

Алексей будто уже ничего не слышал, погруженный в фантазии грядущей легендарной битвы, встал во весь рост, расправил плечи, поднял копьё. Баламут, всё так же четвереньках, быстро пополз к своему коню, мирно щиплющему травку в десятке саженей от лагеря.

— Боги, новые и старые, не дайте помереть сегодня ни за грош ломаный, — шёпотом взмолился наёмник ломающимся от страха голосом. — Дурной сон это, не бывает таких тварей. С пьяну мерещится. Надо только проснуться. Сейчас проснусь и всё будет хорошо. Сразу, как глазки открою, так пить брошу. Ох, не дайте помереть, боги, молю.

Баламут застыл, как пойманный посреди стола таракан. Ветерок на секунду стих… а затем изменил направление. Виверна подняла голову на длинной шее и принюхалась. Повернулась к двум путникам. Затем ощерила гигантскую розовую пасть, обнажив три ряда больших гнилых клыков и заверещала.

— Ну всё, отбегался, поросёночек, — сказал Баламут то ли княжичу, то ли самому себе.

Глава 3 Чёрное коварство.

Виверна рванула в их сторону с прытью лучшего скакового коня. Взвизгнув, Баламут, как перепуганный кот, на четвереньках побежал прочь, мечтая только о том, чтобы вскочить в седло и унестись куда подальше. Княжич же стоял, как великий витязь на поле боя. Ветерок красиво взметнул полы красного плаща, Алексей поднял копьё вверх. Размахнулся и метнул его в бегущую тварь. Свистнув в воздухе, оно попало прямо в грудь виверны. Та, не замедлив бега ни на мгновение, продолжала нестись на него, сминая кусты и ломая тонкие деревца. Быстрее, чем можно было бы щёлкнуть пальцами, вся храбрость тут же оставила княжича. Закричав, он бросился бежать.

Чудище, проехав по инерции добрую сажень, остановилось посреди поляны, где путник устроились ночью на привал. Замотала головой во все стороны, выбирая за кем же погнаться. Взрывая лапами траву и землю, пустилась вслед за визжащим княжичем.

Неопытный в таких делах Алексей, допустил очевидную ошибку новичка. Остановился, чтобы оглянуться, что у него там за спиной происходит. И это чуть не стоило ему жизни, будь крылатый монстр немного порасторопнее. Зелёная бестия неслась на него, как стрела пущенная из лука. С прытью перепуганного зайца, визжащий на одной ноте княжич, прыгнул в развилку между двух толстых стволов. Виверна мотнула головой вслед за беглецом. Шея её проскочила в развилку между деревьями, а длинное тело продолжало бежать вперёд. Раздался громкий треск, будто великан раздавил гигантскую ветку. Шея виверны хрустнула и сломалась. Перепончатые крылья трепыхнулись в последний раз, туша её обмякла и замерла. Виверна так и осталась висеть, застряв головой между деревьями.

Поляна, разорвавшаяся воплями во время драки с чудовищем, притихла. Хотя так же шумели кроны высоких сосен и так же пели птицы, казалось, что тишина наступила гробовая. Роковая для виверны встреча, не заняла и одной минуты. Княжич и наёмник с двух сторон медленно приблизились к мёртвому существу.

— Охренеть, — сказал Баламут, опасливо тыкая кончиком меча в поверженную виверну.

Он тряхнул головой, как собака вылезшая из воды, словно отгоняя от себя какое-то наваждение.

— Поверить не могу, что получилось. Поверить не могу, что эти твари существуют.

Баламут поймал на себе изумлённый взгляд Алексея и закашлялся.

— Ну, то есть, хочу сказать, поверить не могу, что тебе удалось выжить в этой жаркой битве. Я-то старый опытный охотник, а ты молодая зелёная поросль, мог сгинуть ни за грош. Опыта у тебя в таких делах нет. Я сразу принялся заманивать её на эту позицию для сражения, пока ты попусту своей шеей рисковал. В другой раз следи за мной, и повторяй всё, что я делаю. Хвалю твою храбрость, разумеется, но из-за такого безрассудства стал бы ты её завтраком. Уж поверь мне, я в таких вопросах мастер.

— Мне показалось, ты сбежать хотел, а не заманивать никого никуда, — сказал Алёша.

— Что? Кто? Я? Да как ты смел помыслить такое только? Подумать страшно. За кого ты меня принимаешь? За мошенника какого-то? Упаси господь. Скажешь тоже. Обидно слышать такое. Слёзы на глаза наворачиваются. Сейчас заплачу, подожди минутку.

— Так ты сам сказал, что бежать хочешь, — припомнил ему их разговор Алексей.

— Врёте, ваша княжеская светлость. Не было такого. Наговаривает вы на меня, грех это.

— Не наговариваю, а говорю как есть.

— Нет, ты меня ответь, слышал ты хоть раз, чтобы прославленный Баламут с поля брани бегал?

— Я о тебе вообще не слышал раньше.

— Вот! Не слышал, стало быть, чтобы прославленный Баламут с поля брани бегал, так и скажи. Всё тебе лишь бы наговаривать на честного человека. Грех это, говорю тебе, постыдился бы.

— Что-то уж больно странно повёл ты себя, для опытного охотника на подобных тварей, — Алексей недобро сощурился.

Баламут всплеснул руками.

— Мне кажется, что кое-кто из присутствующих, не будем показывать пальцем, — он многозначительно посмотрел на княжича, — ставит моё мастерство под сомнением. Подобное подозрение больно ранит моё сердце.

— Да, — Алексей выдержал этот обвиняющий взгляд не отведя глаз. — Меня терзают смутные сомнения.

Баламут выпрямил спину и расправил плечи.

— Мой опыт и моё непревзойдённое мастерство у меня на лице написаны. В прямом смысле.

Он показал пальцем на шрам под глазом

— Этот шрам мне оставил леший. Мы бились с ним три и дня ночи. Он был размером с могучий дуб и разил так, что земля дрожала от Чернигова до Владимира. Я победил его, но в память об этой легендарной битве у меня остался этот шрам, как доказательство моего опыта!

Алексей сощурился.

— Подожди, ты же вчера говорил, что тебе этот шрам оставила кикимора.

— Гуль, кикимора, мантикор, какая разница? Чего пристал? Ты кто, мой личный летописец? У меня было столько битв, что все уже и не упомнить. Может, не этот шрам