Читать книгу "Вернуть Боярство 10 - Максим Мамаев"

сколько ж на самом деле⁈

Тем временем вдохновенная речь генерала, не то в маразм впавшего (хотя такого не происходит даже с Мастерами, так что едва ли), не то просто пребывающего в неведении относительно отсутствия у него ораторского дара, наконец закончилась. И речь пошла о конкретике…

И тут надо отдать ему должное — план у Добрынина был вполне себе рациональный. Разумный, я бы даже сказал крепкий такой план — вот только был в нём один момент, что лично меня смущал.

— Господин генерал-аншеф, — поднял я руку, привлекая к себе внимание, когда тот ненадолго прервался, что бы глотнуть из поданного адьютантом кубка. — Позволите ли поинтересоваться одной жутко заинтересовавшей меня деталью в вашем плане?

Взгляд карих, совсем не старческих глаз упал на меня, цепко пробежался, оценивая, затем меня коснулась волна восприятия чародея, и тот хмыкнул, возвращая кубок обратно. Как и следовало ожидать, чародей явно углядел мою суть и факт моей реинкарнации — впрочем, он был о них осведомлен заранее. Именно поэтому я и не пытался прятаться, наоборот выпячивая этот факт… Ну как выпячивая — лишь Маги Заклятий могли углядеть это, но именно для них и выпячивалось, верно?

— Николаев-Шуйский… Что ж, говори. Послушаем, вдруг пред нами кладезь неучтенной мудрости? — слегка насмешливо заявил, а затем уже в виде мысли-сообщения добавил лично для меня. — Мудрости из иного мира, насколько я понимаю… Хотя всё, что ты делал до сих пор говорит лишь о твоей удачливости, а не уме.

— Вопрос вот какой — вы весьма красноречиво описываете, как, где, кого и какими силами мы будем останавливать и громить, на каких рубежах строить оборону, описываете множество естественных рубежей, по которым будут расположены укрепления… Но я ни слова не услышал ни о численности вражеских войск, ни о количестве их высших магов, — а без знаний этого фактора что-либо планировать, как подсказывает мне мой опыт, просто бессмысленно.

— Ваш опыт? — фыркнул Старший Магистр в погонах генерал-майора. — И откуда же у вас, позвольте поинтересоваться, взяться сколь-либо значимому боевому опыту? В животе матери начали воевать?

Некоторые из армейцев шутку оценили и рассмеялись. Но большинство промолчало — особенно среди присутствующих аристократов, которые по странному совпадению в большинстве своём были сибиряками. Ещё один сомнительный звоночек, кстати…

В иной день я, может, и был бы сдержаннее в своём ответе. Но сегодня день был препоганый, и то, что перепалка вокруг Ярославы чуть улучшила моё настроение было скорее коротким проблеском на затканном мрачными тучами небе. Да и к тому же я не собирался ни с кем любезничать, а потому сдерживать себя не стал:

— Ещё одно подобное замечание, собака сутулая, я тебе твой язык затолкаю так глубоко в глотку, что достать его обратно будет проще через аварийный выход в твоём организме, — поглядел я на него. А затем обвёл глазами всех, кто шутку «оценил». — И это каждой твари здесь стоящей касается. Архимаги вы или Старшие Магистры — мне без разницы, вызову на дуэль и прибью как псину. Больно, унизительно и кроваво, искалечив так, что даже в Петрограде вам помочь не сумеют. Это ясно?

— Смеешь угрожать моим офицерам, щенок? — вспыхнули глаза старого генерала, что видимо решил прилюдно показать мне моё место. — Кем ты себя возомнил?

— Щенок? Я старше тебя, невежда! — ответил я ему мыслью. — Держи свою псиную свору в узде, иначе я им клыки повышибаю каждому. И не таких обламывал!

— Если бы не военное время, сударь, — заговорил тем временем тот самый шутник. — Я бы вызвал вас на дуэль и преподал урок хороших манер, коль ваши родители не сумели воспитать из своего отпрыска достойного человека!

— Отцом Аристарха Николаевича является предыдущий Глава Рода Шуйских, — скучающим голосом заметила Ярослава, разглядывая кончики ногтей на своей правой ладони. — Матерью — вдовствующая княгиня Ася Шуйская. Из ваших слов, сударь, я могу сделать вывод, что вы утверждаете следующее — родители Аристарха Николаевича невежественные дикари, неспособные воспитать собственного ребенка… А следовательно, раз таков Глава Рода — то и сам Род не лучше, верно?

— Я… — растерялся Старший Магистр.

— Прошу вас представится, сударь, — всё так же скучающе продолжила Ярослава, не обращая внимания на потуги что-либо ответить начавшего понимать, что ляпнул лишнего чародея. — Я сегодня же отправлю сообщение Главе моего Рода, Леониду Шуйскому, являющемуся младшим братом отца Аристарха и, соответственно, дядей данного молодого человека. Должен же мой Глава знать, кто именно должен ответить за оскорбление памяти его безвременно почившего брата, его вдовствующей жены и всего нашего Рода в целом, верно? Вам же могу предложить лишь три часа на то, что бы привести свои дела в порядок, исповедоваться и написать завещание — а затем жду вас на ристалище за городом, где намерена вас прикончить за тяжелое оскорбление, нанесенное моему Роду.

Эк она его, бедолагу… На взмокшего офицера даже смотреть было несколько жалко — насколько я понимаю, по сигналу хозяина он попытался укусить самого норовистого подчиненного, которого желал прилюдно поставить на место, но вот так попал в просак…

Дело в том, что Глава Рода — это не просто должность. Это лицо Рода, и любой его член не может игнорировать оскорбления в его адрес, если не хочет прослыть трусом и ничтожеством. Генерал-майор, пожилой и явно привыкший к штабным кабинетам больше, чем к полю боя моложавый франт, был чем-то похож на Онисимова… Но лишь внешне — от подбивающего клинья к Ярославе чародея чувствовалась аура опытного бойца, привыкшего проливать и свою, и чужую кровь. Несмотря на всю свою напускную смазливость, этот человек стал Архимаг вопреки, а не благодаря — и пусть по меркам себе подобных был довольно средним, но не одной лишь силой и знаниями боевые маги живы. Тут, как и среди бойцов, солдат и прочих людей, регулярно имеющих дело с риском для жизни, нужно обладать соответствующим духом. Я пока только осваивал свои новые возможности в восприятии Магией Души, но принесенная недавно опрометчиво клятва вновь слегка укрепила моё владение этой странной силой — и потому я на уровне инстинкта чувствовал, что Онисимов боевой