Читать книгу "Русская пятерка. История о шпионаже, побегах, взятках и смелости - Кит Гейв"

пришлет в редакцию вместе с аккредитацией. Все так и получилось – за пару дней до матча мне прислали пропуск. Я был уже на месте, когда в полдень к арене подъехал автобус сборной СССР. Мы пошли обедать в ресторан через дорогу от кампуса, и русские все заказывали себе сами, прекрасно обходясь без моей помощи. Все они брали одно и то же – говяжий стейк медиум, салат. Игроки сидели по четверо и молча ели. Тренеры ушли от них подальше и тихо беседовали между собой.

После обеда у них было свободное время. Обычно его используют для того, чтобы вздремнуть перед игрой. Я вновь встретился с ними задолго до предматчевой разминки, чтобы помочь местным репортерам раздобыть информацию о команде гостей. Сборную СССР тогда тренировал Александр Гомельский – под его руководством команда за двадцать два года выиграла 85 процентов матчей. Он был широко известен как отец современного советского баскетбола. В составе его сборной было несколько человек, которые выиграли золото Олимпиады-1972, одолев американцев в финале с неоднозначной концовкой. Судьи принимали спорные решения, что позволило сборной СССР дважды переиграть последние секунды встречи.

Теперь же команда Гомельского отправилась в тур по США, чтобы провести серию матчей против лучших американских студенческих команд. Результат был в общем-то предсказуем. У русских был опытный коллектив, где собрались взрослые игроки уровня НБА. Они долгие годы играли вместе и без особых проблем обыграли таких лидеров студенческого баскетбола, как «Нотр-Дам», «Индиана» и «Пердью». Однако тем вечером «Мичиган» дал им настоящий бой.

Мне досталось одно из лучших мест во дворце «Дженисон Филд Хаус» – я сидел на скамейке советских баскетболистов рядом с Гомельским. Если возникал спорный момент, мне следовало переводить его слова арбитрам. Но до этого дело не дошло. Тренер спокойно наблюдал за тем, как ведомые Мэджиком «спартанцы» разгромили его команду со счетом 76:60.

После игры Гомельский хвалил стремительные контратаки «спартанцев», которые в том сезоне привели их к чемпионскому титулу NCAA. Что любопытно, хоккейная сборная СССР блестяще использовала ту же самую стратегию – молниеносный переход из обороны в атаку, который демонстрировали мичиганские баскетболисты, как только забирали мяч на подборе.

После баскетбола меня пригласили на прием в дом администратора мичиганского университета. В какой-то момент я оказался совсем один. Именно тогда ко мне и подошел какой-то человек, забрал у меня из рук пиво и дал вместо него стакан чистой холодной водки – именно так пьют ее русские.

– Na zdarovye, – сказал он, после чего мы чокнулись и выпили. – Меня зовут Виктор. А тебя?

Мы стояли в углу, где нас никто не смог бы случайно подслушать. Пожали друг другу руки. Танец начался.

Виктор был вежлив. Я понимал, что все вопросы он задает не просто так. Мы уже виделись – он обедал с тренерами, а на игре сидел вместе со всеми на скамейке. Я решил, что он либо один из наставников, либо кто-то из медперсонала, и сказал ему, что учусь на журфаке, к чему он отнесся скептически:

– Кто ты на самом деле? На кого работаешь? Где ты так хорошо выучил русский?

Я начал понимать, почему представители советской делегации вежливо избегали меня весь день. Они мне не доверяли. Я настаивал на том, что говорю правду. Что тренер университетской команды действительно просил меня помочь ему, если гостям из СССР потребуются услуги переводчика. Я сказал: это мое личное дело, где я учил язык. Поблагодарил его за комплимент и попытался на этом закончить беседу.

Виктор же настаивал на продолжении.

– Американцы не знают иностранных языков, не говоря уже о русском, – сказал он.

Я согласился и улыбнулся. Решил, что в этой быстро растущей конфронтации лучше сказать правду. Мы беседовали по-русски. Правда, я то и дело вворачивал английские выражения, когда мне не хватало словарного запаса. Рассказал ему, что учил русский в лингвистическом институте при Министерстве обороны США.

Тут уже и Виктор кивнул, улыбнулся:

– Монтерей – знакомое место. Значит, военным был, да? Чем занимался, после того как выучил наш язык?

– Да, был военным. В армии служил, – ответил я. – Но если откровенно, это не ваше дело, чем я потом занимался. Я бы вам все равно не смог бы рассказать, даже если бы хотел.

Честно говоря, тогда еще и года не прошло, как я ушел из Агентства. Все, у кого был доступ к засекреченной информации, боялись ее разглашать, опасаясь тюрьмы или чего пострашнее. Виктор, конечно, об этом знал. Тем не менее я продолжал выпивать и чувствовал эффект международной сыворотки правды. Я решил немного с ним поиграть.

– После языковых курсов меня отправили на задание в Западный Берлин, – признался я.

Его глаза снова сверкнули:

– О, дружище, так я был в Восточном Берлине!

Посмеялись, чокнулись и выпили еще раз – теперь уже за наше тайное прошлое. После непродолжительной, но интенсивной беседы мы узнали друг друга поближе. Затем я посмотрел ему в глаза и сказал по-английски:

– Слушай, Виктор, я шесть с лишним лет отслужил в армии своей страны. Ты отслужил в Красной армии. Ты по-прежнему на службе у своей партии – просто в другой роли. Ты прекрасно понимаешь, чем я занимался в Берлине. Равно как и я понимаю, чем ты занимаешься здесь. Но, поверь мне, я больше в эти игры не играю.

Я еще раз подчеркнул, что всего лишь простой студент и пытаюсь пробиться в журналистику, чтобы однажды стать международным репортером и работать в Москве.

– Ну что ж, может быть, мы еще когда-нибудь увидимся, – сказал он.

Мы вновь пожали друг другу руки, после чего я вежливо с ним простился.

– А сейчас мне надо идти, – сказал я, взглянув на часы. – У меня дедлайн, так что пора бежать в редакцию.

Я сказал ему, что если все будет хорошо, то в завтрашней газете он увидит мою заметку. Мы чокнулись еще раз, и я ушел.

В редакции я сел за пишущую машинку. У меня все плыло перед глазами, пальцы совсем не слушались из-за водки Виктора, бродившей в моей крови. Но я все же написал статью о визите советских гостей в Ист-Лэнсин.