Читать книгу "Без алиби - Андрей Михайлович Дышев"

затем вниз, мимо санатория министерства внутренних дел, пансионата железнодорожников и, не добегая до реликтового леса, налево, в сторону морю, к Портовой башне Генуэзской крепости.

Калитка оказалась запертой на шпингалет, я громко клацнул им, как автоматным затвором, но был уверен, что никого не разбужу этим звуком – мужчина с сыном вчера съехали.

Я поднялся по деревянной лестнице на крышу лишь для очистки совести. Естественно, Анны там не было. На раскладушке лежало скомканное одеяло, примятая подушка с золотой нитью ее волоса, скрученной спиралью. На стопке кирпичей – маленькое зеркальце, расческа, пухлая косметичка, пачка сигарет и банка с торчащими из нее увядшими цветами. Под раскладушкой – зеленая сумка, резиновые тапочки. Я поднял голову и сквозь пленку увидел развешанные для просушки купальник и, пардон, некоторые детали женского туалета.

Я вздохнул, мне стало стыдно за этот невольный обыск и, опасаясь, что Анна вот-вот нагрянет, быстро спустился во дворик и сел за стол.

Ближайший телефон-автомат – на территории санатория. Следующий – на набережной, у пивбара, но он уже год как не работает. Анна, даже если будет возвращаться очень медленно, уже должна причаливать к калитке. Я еще не знал, что скажу ей, но разговор у нас, по всей видимости, будет не очень приятным. Ей нужна моя помощь. Что именно она хочет?

Я прикидывал варианты, но мой мозг не мог придумать ничего более или менее правдоподобного. Это связано с сельвой? А кто из нас первым заговорил о ней? Кажется, это сделала Анна, она спросила: "Тебе не хочется вспоминать о том, что было в сельве?"

Значит, она намерена просить не о каком-то пустячном одолжении, вроде: "Поухаживай за моей подругой" или "Когда ко мне снова подкатит тот тип на "Вольво", сделай вид, что ты мой муж." Она хочет, чтобы я снова ухватился за нити, концы которых до сих пор не обрублены, и потянул на себя жуткий клубок, в котором сплетены наркотики, бесчисленные убийства, моя дочь и мои чувства к Валери. А этого, как ни стыдно признаться, я боялся больше всего. Но не животное чувство страха за свою жизнь владело мною, а желание как можно дольше сохранить это зыбкое ощущение покоя и равновесия.

Я невольно глянул на часы. Даже если бы Анна продвигалась от телефона-автомата ползком, то уже давно была бы здесь. Возможно, она решила искупаться перед завтраком.

Было бы глупо ждать и, тем более, отыскивать Анну на пляже. Злость, которая вытолкнула меня из квартиры, улеглась. Собственно, я выяснил, что звонит по утрам действительно Анна, и делает она это, по-видимому, из хулиганских побуждений, чтобы досадить мне и таким глупым способом отмстить за нежелание помочь ей.

Я вернулся домой. Открывая дверь, услышал, как трезвонит в комнате телефон. Богатый сегодня день на звонки, подумал я, и если это опять Анна, то придется высказать ей все, что я о ней думаю. Поднял трубку, но не стал первым что-либо говорить, и лишь молча слушал тишину. Анна – а я был уверен, что это она – тоже молчала. Я слышал тихое дыхание, шорох, словно трубку перекладывали из руки в руку.

И вдруг, совершенно неожиданно – осторожный мужской голос:

– Алло?..

Я настолько опешил, что не знал, что сказать.

– Вы меня слышите?

Голос показался мне незнакомым. Я кашлянул и, наконец, ответил:

– Да-да, слушаю.

– Простите, а с кем я говорю? – спросил голос.

Ненавижу подобные вопросы, когда мне звонят и тут же выясняют, кто поднял трубку.

– С автоответчиком, – ответил я. – А хозяин квартиры спит. А с кем имею честь…

– Я ваш доброжелатель, – ответил голос. – Простите, что потревожил вас в такое время, мне трудно было найти подходящий аппарат, так что приходится звонить с этого… Словом, Вацура, я хотел бы вас кое о чем предупредить.

Я молчал. Таким тоном – спокойным, обыденным – не шутят.

– Вы меня слышите?

– Да.

– Вас хотят по крупному подставить. Будьте осторожны в эти дни. Обеспечьте себе железное алиби.

– Я не понял! – Морщась, я зачем-то шарил рукой по столу в поисках ручки и бумаги. – Кто меня хочет подставить? О каком алиби вы говорите?

– Я вам сказал то, что знаю.

– Кто вы?

– Все, разговор закончен. Здесь посторонние.

Я мельком глянул на дверь, ведущую в коридор, словно она была единственным препятствием.

– Прошу вас, не кладите трубку! – крикнул я. – Всего секунду! Я должен сказать что-то очень важное и для вас…

Не уверен, что эта фраза, претендующая на скрытую тайну, заставила бы незнакомца простоять у телефона еще несколько минут, но я, кинув трубку на стол, пулей выскочил из квартиры, слетел по лестнице вниз и помчался по Приморской к санаторию, где при входе в бювет находился единственный в округе работающий телефон.

Я тебя достану, бормотал я, разрывая грудью встречный морской ветерок, я из тебя всю душу вытрясу, ты мне все расскажешь.

У меня был небольшой шанс отыскать незнакомца. В том, что это человек приезжий – я почти не сомневался. Мои знакомые, имеющие домашние телефоны, вряд ли говорили бы в столь таинственной форме. А приезжему неоткуда позвонить, кроме как из санаторного автомата.

Бегаю я неплохо, но минуты полторы все же прошло, пока добежал до центрального входа в санаторий. Там перешел на шаг, глядя во все стороны, но санаторная аллея, разделенная строем пальм и обрамленная пышными клумбами с белыми розами, в этот час была безлюдной – у отдыхающих время пробуждения.

Как ни странно, но у телефона стоял человек. Это была молодая женщина в ядовито-желтом сарафане на тонких бретельках. Трубку она держала так, словно пыталась согреть микрофон своим дыханием, и произносила, преимущественно, только вопросы:

– Да шо ты говоришь? Да ты шо? Батюшки! Да ты шо?

Не снижая темпа я подошел к ней и прервал ее разговор, ударив рукой по рычагу. Женщина, все еще не отпуская трубку, отшатнулась от меня, но телефонный провод не позволил ей уйти слишком далеко.

– Я прошу прощения, – сказал я, вытирая со лба пот. – Дело особой важности. Вы должны