Читать книгу "Две линии судьбы - Анна Васильевна Дубчак"

его сократить, она отказывалась думать о чем-либо, кроме своей комплекции.

Еще это зеркало! Словно его повесили нарочно, для того чтобы она любовалась собой, такой большой, с мощными руками и ногами, с животом как у беременной женщины. А щеки?

Она вдруг представила себе, как охранники (а этот дом просто не может не охраняться, тем более что она же — узница!) хохотали над тем, как ее, двухсоткилограммовую, несут на носилках или просто тащат, подхватив под мышки, сюда, в эту спальню. Как отвратительно, очевидно, она смотрелась с волочащимися по полу толстыми ногами в плоских сандалиях! Хорошо еще, что на ней было не платье или юбка, а плотные хлопчатобумажные бриджи, да и рубашка мужского покроя опускалась почти до бедер. Во всяком случае, она не должна была задраться и открыть белый круглый живот или какую-нибудь неприглядную складку на талии…

Глафира, о чем ты думаешь? Вместо того чтобы размышлять, как поскорее выбраться отсюда, она переживает о том, как выглядела, когда ее тащили сюда, в эту комнату, похитители. И это — нормально?

Но, с другой стороны, какой смысл ей сейчас обдумывать план побега, когда дверь заперта, а на окнах решетки? Что тут можно придумать до тех пор, пока кто-то — тот, кто похитил ее, — не придет и сам не скажет, чего ему от нее нужно.

В углу спальни Глафира обнаружила ванную комнату с туалетом. И там было все необходимое — шампунь, мыло, полотенце и даже махровый халат, правда, размера на четыре меньше, чем у нее. А это значило, что хозяйка этой спальни была довольно-таки стройной особой. Во всяком случае, намного стройнее Глафиры.

От внимательного взгляда Глаши не ускользнуло, что и спальня, и ванная комната — чем дольше она здесь находится — приобретают признаки все же не временного жилища с его специфическими запахами и особенностями, а постоянного. Чувствовалось, что еще совсем недавно где-то тут висело чье-то мокрое после душа полотенце, на полу подсыхали банные шлепанцы, а в карманах этого, явно женского, белого халата можно было найти щетку для волос или тюбик с кремом. Но сейчас всего этого не было. Как не было и самой хозяйки.

Глафира, уже не зная, чем ей заняться, приняла душ, привела себя в порядок, сожалея о том, что исчезла ее сумочка, где она могла бы найти великое множество полезных для себя вещей.

К тому же она отлично помнила, что исчезли деньги. Пять тысяч долларов. Что же это было такое? Гипноз? Ее околдовали? Помнится, она позвонила по выбранному ею же самой телефону и сказала, что хотела бы встретиться с представителями этой фирмы, занимающейся продажей препаратов для похудения, и бесстрастный голос в трубке сказал, что лечение дорогое… Да-да, вот, она вспомнила! Именно так она и сказала — лечение. Как если бы полнота уже считается болезнью. Глафира спросила еще, почему так дорого, на что ей ответили, что, если у нее нет таких средств, она может обратиться в другую фирму.

«Господи, какая же я дура!!!» Она, что называется, повелась на это («Глаша, ты — дешевка, тебя заело, что тебя приняли за нищую!»), ей стало ужасно любопытно, что же такое ей могут предложить за эти деньги, и она, сняв с банкомата и положив в сумку необходимую сумму (эти деньги Лиза отсчитала ей не так давно в качестве процентов с гонорара за удачно сработанное дело), вышла из дома и поехала по указанному в объявлении адресу.

Но вот денег она этой девушке-брюнетке со стрижкой каре не давала! Во всяком случае, она не помнила, чтобы давала. Значит, девушка сама взяла эти деньги. А если не девушка, то кто-то другой, получивший ее, крепко спящую, в свое распоряжение.

Но если ее попросту ограбили, то зачем было везти сюда, за город? Взяли бы деньги, а ее высадили бы (точнее, выложили) где-нибудь в городе. В тихом и укромном месте.

Она вздрогнула. Ей показалось, что в дверь поскреблись. И после этого раздался звук — вполне явный, звон ключей, — и дверь открылась. Сейчас она увидит наконец своих похитителей!

На пороге появилась девушка, худенькая, в рабочей одежде: потрепанные джинсы, просторная майка. Глаза бегают, словно она старается не смотреть на пленницу.

Глафира почувствовала, как по спине ее прозмеился холодок.

В одной руке девушка держала красное пластиковое ведро, в другой — швабру с толстой белой «кисточкой».

— Алло, уважаемая, — Глафира поднялась и подошла совсем близко к девушке. — Потрудитесь объяснить, что все это значит?

Тон ее голоса был требовательным, однако на девушку это не произвело никакого впечатления. Она молча принялась за уборку.

— Послушай, я к тебе обращаюсь! Это ты напоила меня кофе со снотворным и привезла сюда?.. Алло! Ты слышишь меня?!

Воспользовавшись тем, что девушка спокойно моет пол и отодвинулась уже довольно далеко от двери, Глафира метнулась к выходу, но налетела еще на одну дверь, запертую. Коридор — метр на метр.

— Послушайте, мне запрещено с вами разговаривать, — наконец услышала она более-менее вразумительную речь. Девушка говорила тихим, затравленным голосом. — Вы что, не понимаете, с кем имеете дело?

Разговаривая таким образом с Глафирой, она старалась не смотреть на нее и продолжала возить влажной тряпкой по паркету.

— Представьте себе — не понимаю! Что вообще происходит?! Меня что — похитили?

— Не знаю… Наверное. Мне же не докладывают. Я здесь давно, всякого навидалась. В прошлом месяце, к примеру, вот здесь, под этой кроватью, отрубленный палец нашла… женщину вообще не видела, не знаю, когда ее сюда привезли и увезли… Но палец был. Тонкий такой, с маникюром… На нем еще кольцо было.

— Заткнись! — не выдержала Глафира, чувствуя, как у нее начинает ныть живот. — Ты что такое говоришь?! Зачем меня пугаешь?

— Пугаю? — Девушка вдруг резко повернулась к ней и посмотрела на нее невидимыми под темными стеклами очков глазами. Глафира почти физически почувствовала этот взгляд. — Да вы что… Я просто хотела предупредить вас, что эти люди опасны! Вот и все. Ведь если они пальцы отрубают…

— Почему мне ничего не говорят? Почему не дают телефон, чтобы я позвонила, скажем, Лизе или…

— Они уже звонили ей, — вдруг услышала она и обомлела.

— Так, значит, ты все же что-то знаешь?

— Так, самую малость… просто услышала отрывок разговора по телефону. Звонили вашей знакомой или родственнице.

— Она моя работодательница!

— Да я-то откуда знаю? — с таким видом, словно ей причинили боль, произнесла девушка. — Так вот, они обращались к ней по имени-отчеству — Елизавета…

— …Сергеевна! Елизавета Сергеевна Травина, известный в