Читать книгу "До основанья, а затем… - Роман Феликсович Путилов"

нашу работу следующим образом — сейчас можно сфотографировать наших сотрудников, после чего мы все поднимемся наверх, в мой кабинет, где я отвечу на все ваши вопросы.

Ветеранов для фотографии я подобрал отборных, в видимыми увечьями, но, браво держащих оружие разнообразное оружие, даже мой ручной пулемет. После фотосессии я пригласил репортеров наверх, а сам послал одного из солдат за штабс-капитаном Овечкиным.

Капитан прийти не отказался, войдя в кабинет, не чинясь, сел рядом со мной, напротив журналистов, после чего я начал говорить.

Я рассказал свою историю, что приехал в Россию из охваченной огнем гражданской войны Мексике, и после встречи в инвалидами решил дать им второй шанс, про мандат доверия, выданный нам жителями района, о том, что вместо того, чтобы заниматься очисткой района от преступных элементов, мы вынуждены оборонятся от правительственных сил, прибывших под наши стены с бредовыми претензиями.

— Вот, господин штабс-капитан Овечкин, привел сегодня к нам роту солдат, направил на здание пулеметы, изготовил роту для открытия залпового огня, после чего потребовал от нас выйти из здания без оружия, с поднятыми руками. Спрашиваю, в связи с чем такие нападки на нас, отвечает, что вчера мы, якобы, вели здесь бой химическими снарядами. Бумаг с собой нет, мандата нет, кто отдал приказ разоружить и захватить отдел народной милиции, ответить не может, якобы, кто-то из адъютантов военного министра, фамилию его назвать затрудняется, какой-то подпоручик. Прошу, можете задать свои вопросы господину штабс-капитану.

Овечкин, уже сто раз пожалевший, что вошел в здание, был вынужден отвечать на обрушившийся на него поток вопросов журналистов:

— Какая часть?

— Никакая, после ранения прибыл в распоряжение военного министерства.

— Нет, рота, прибывшая с ним ему не подчиняется, видит их сегодня впервые. Выборный командир роты — прапорщик, а его и оставшегося на улице поручика попросили поспособствовать выполнению задачи. Нет, он не знает, кто отдал приказ. Подпоручика, отдавшего команду видел несколько раз выходящим из кабинета военного министра, по аксельбанту и красному банту на френче понял, что это адъютант министра. Рота была случайно выбрана из числа митингующих возле Таврического дворца. Нет, не контужен…

На этой, трагической для Овечкина ноте я, извинившись, вышел из кабинета, положив у порога Трефа и дав команду «Охраняй», так как из коридора мне подавал отчаянные знаки вахмистр.

— Что случилось, Владимир Николаевич?

— Посмотрите в окно, там опять какая-то суета непонятная.

Перед нашим дворцом, на набережной, стоял десяток повозок ломовиков, нагруженных какими-то металлическими конструкциями, в сопровождении пары десятков солдат с оружием. Незнакомый мне поручик показывал какую-то бумагу стоявшим на улице офицерам. Солдаты осаждавшей нас роты, составив винтовки в козлы, собрались кружками, нещадно дымя, нахохлившись и засунув руки поглубже в карманы шинелей.

Поручик, осаждавшей нас роты развел руками и отошел с индифферентным видом от спорящих о чем-то офицером. Оставшегося в одиночестве юного прапорщика прибывший поручик просто поставил по стойке смирно, после чего поспешил к входу во дворец, где его ждал наш фельдшер-зампотыл.

— Здравия желаю. — гостя я встретил на первом этаже.

Поручик откозырял мне и представился:

— Командир роты запасного батальона Лейб-гвардии саперного полка поручик Бабич. Прошу.

Бумага, что мне протянул поручик было, составленное в лучших традициях местного ораторского искусства, решение солдатского комитета саперной роты о оказании революционной помощи товарищам ветеранам-инвалидам из отдела народной милиции в виде братской передачи им тридцати сажен пришедшей в негодность вследствие небрежного хранения, инженерной решетки Ощевского-Круглика.

— Мне где-то надо расписаться?

— Господин капитан… — глаза поручика обежали просторную залу дворца: — Мне ваш представитель рассказывал о некой сумме…

— Да, безусловно. Напомните, о какой сумме идет речь?

— Пятьдесят червонцев.

— Гхм. — это были последние царские червонцы, лежавшие у меня в сейфе, но заграждения были необходимы, как воздух: — Да, безусловно, как только ваши специалисты…

— Через полчаса мы закончим установку.

— От края до края?

— Да, от здания до здания. В центре будет небольшой проход.

— Когда закончите объект, заходите, я буду ждать вас с деньгами…

— Не подумайте плохого капитан… Солдаты бесплатно ничего делать не желают…

— Ну что вы, господин поручик, напротив, был бы весьма рад продолжить наше сотрудничество. Где вас можно будет найти в случае нужды?

— Мы или в казармах Лейб-гвардии Саперного полка пребываем, либо в карауле при арсенале в Кронверке.

— А его разве не крепостной полк охраняет?

— Нет, они на Заячьем острове сидят, бастионы непосредственно Петропавловки охраняют.

— Скажите, в арсенале что-то…

— Ничего интересного, господин капитан, одно старье прошлого века.

— Спасибо, но мы с вами потом поговорим более обстоятельно.

— Безусловно, буду ждать от вас весточки. — и поручик, круто развернувшись, вышел на улицу, где раздались зычные звуки команд и какой-то шум, а я поднялся на второй этаж, в свой кабинет.

— Надеюсь, вы не заскучали, господа. Прошу простить, но хозяйственные дела. Надеюсь, господин штабс-капитан ответил на все ваши вопросы и теперь тоже самое готов сделать я.

Штабс-капитан Овечкин сидел сбоку от моего кресла с самым несчастным видом. Очевидно, что он очень пожалел, что поднялся по моему зову во дворец, да и вообще, что возглавил сегодняшний поход.

— Скажите, вы подтверждаете, что левое крыло дворца набито красивыми — аристократками, с которыми вы, под предлогом охраны, сожительствуете⁈ — подскочил с кресла репортер Валериан Ширков.

Повисло гробовое молчание, журналисты смотрели на озабоченного половым вопросом коллегу со скорбным видом.

— Дежурный!

В кабинет заглянуло обветренное усатое лицо.

— Господина журналиста проводите в левое крыло дворца, он уверен, что у нас там публичный дом с аристократками. Пусть там все осмотрит. После этого препроводите господина Ширкова в госпиталь, и проследите, чтобы он всех сестер милосердия опросил, кто из них трудится в нашем публичном доме. Ну, а потом, выведете его на улицу. Там его господин прапорщик дожидается, они свой спор не закончили.

Пока репортера желтой «Копейки» «провожали» на выход, он безуспешно упирался штиблетами в паркет и орал, так что казалось, лопнут от натуги глаза с полопавшимися капиллярами:

— Вы все равно не заткнете мне рот! Этот держиморда к власти рвется, чтобы еще большую войну начать! И химическими снарядами он вчера стрелял!

Пресс — конференция длилась еще пятнадцать минут. Репортеры старательно записывали, мое послание властям и общественности:

— Милиция создана волей населения, для охраны общественного порядка, стихийной инициативой широких масс, без всякой помощи со стороны власть предержащих.

— Содержание подразделения происходим моим иждивением и пожертвованиями обывателей.

— Прием заявлений о преступлениях уже начат, патрулирование улиц начнем завтра, ждем добровольцев.

— Пока преступники свободно выходят из мест заключения, самой верной мерой считаю их ликвидацию при задержании.

Пока журналисты старательно